Антон Леонтьев - Ее настоящая жизнь

Она вдруг запнулась и в волнении произнесла:

– Господи, опять та же схема – виноват якобы не брат, ну, в данном случае муж, а сестра! У нашего парижского друга отчего-то убийцы всегда женщины!

Доктор Дорн усмехнулся:

– Ты там и на другие совпадения наткнешься. И это может означать только одно: Шеппард, проникнув туда, как я предполагаю, еще до событий, изложенных в романе, стал действовать по старой, знакомой ему схеме.

Нина быстро спросила:

– Он и там занялся производством и распространением наркотиков? Но ведь действие «Собаки Баскервилей» происходит в конце девятнадцатого века! Ах, это он приучил к кокаину Шерлока Холмса?

Доктор Дорн затрясся в беззвучном смехе, и в этот момент дверь, предусмотрительно запертая Ниной на щеколду, зашаталась и снаружи послышался грубый голос:

– Эй, вы там что, заснули, что ли?

Нет, не заснула, а беседовала со своим мужем. Ну да, будущим мужем, потому что Нина приняла решение: как только вся эта катавасия благополучно закончится, она выйдет замуж за доктора, ее доктора.

И на этот раз сама сделает ему предложение.

Если, конечно, эта литературная катавасия закончится – и к тому же благополучно, потому что гарантировать этого никто не мог.

И многое, быть может все, зависело от нее.

К примеру, жизнь ее доктора.

– Сейчас, сейчас! – громко и намеренно возмущенно произнесла Нина. – Еще пару минуточек!

Стук в дверь прекратился, и Нина, сознавая, что у них чертовски мало времени, посмотрела на беззвучно смеющегося доктора Дорна.

– Ну ты и вопросы задаешь, Ниночка! Нет, не думаю, что это вина Шеппарда, хотя точно знать не могу.

Девушка же заявила:

– Если схема повторяется, Женька, то убийца не сестра, ну, в данном случае жена, как заставляет всех поверить парижский профессор, а брат, ну, то есть как изначально все считали, натуралист Стэплтон, та же схема, что и с доктором Шеппардом…

И вздрогнула, уставившись на своего будущего мужа (о чем тот, конечно же, еще не догадывался), прошептав:

– Оба брата-убийцы, что Шеппард, что Стэплтон, в конце произведений погибают. Шеппард принимает снотворное, Стэплтон после разоблачения его неудачной попытки натравить на сэра Генри призрачного пса спасается бегством в Гримпенскую трясину, где и находит свою смерть. Но ведь тела Стэплтона никто так и не нашел, все сочли, что он утонул в болоте…

И в волнении заключила:

– Вот еще одно повторение сюжетных линий обоих романов – а в реальности Стэплтон наверняка ведь не утонул в болоте, а удрал, оставшись в живых?

Доктор Дорн посерьезнел:

– А теперь я поведаю тебе то, какую находку обнаружили рабочие на торфяных разработках в 1959 году в тех местах – конечно, не в нашем с тобой мире, а, разумеется, в литературном мире «Собаки Баскервилей». Они наткнулись на отлично сохранившуюся торфяную мумию мужчины в платье конца девятнадцатого века, причем на подкладке его шляпы, а также пальто имелась вышитая надпись «Джек Стэплтон»!

Нина, в изумлении глядя на своего доктора, к тому же будущего мужа, протянула:

– И откуда это тебе известно, Женька?

– Ниночка, неважно, но факт остается фактом – тело Стэплтона извлекли из болота!

Девушка стала лихорадочно размышлять:

– А это точно Стэплтон, а не кто-то другой, подсунутый, как и в Кингз-Эббот, Шеппардом на роль козла отпущения?

Доктор Дорн, чьи глаза сверкнули, ответил:

– Ну, тогда попытка презентовать всем мертвого козла отпущения с треском провалилась, потому что тело-то нашли без малого лет семьдесят спустя после событий в романе. Нет, если бы Шеппарду это было так нужно, он бы презентовал всем мертвого Стэплтона изначально, уж поверь мне!

Нина тоже считала так – доктор Шеппард был малым изворотливым и крайне изобретательным в криминальных делах.

– Но тогда, Женька, все сходится с известной нам романной канвой, и Стэплтон в самом деле после разоблачения Шерлоком Холмсом бежал той осенней ночью в Гримпенскую трясину, провалился в болото и утонул, а его тело нашли семьдесят лет спустя при разработке торфа…

И добавила:

– Тогда дело «Собаки Баскервилей» может быть окончательно закрыто!

Доктор с азартом заметил:

– Так-то оно, конечно, так, Ниночка, но не совсем. Дело в том, что в спине торфяной мумии Стэплтона торчал изящный, восточной работы, кинжал. Кто-то всадил бедолаге его в спину, отчего тот скончался, а тело утопил в болоте. Стэплтон, которого все считают убийцей, сам стал жертвой убийства!

Нина же, потрясенная не столько тем, что натуралиста Стэплтона кто-то убил, вдруг поняла, что ее колотит.

– Женька, а что за кинжал? Случайно не тунисский? Ну, то есть я хотела спросить, марокканский?

Доктор, посмотрев на нее, ответил:

– Ну, этого я не знаю, однако у меня имеются фотографии – и кинжала, и торфяной мумии. Хочешь взглянуть?

И быстро извлек из кармана пиджака пачку черно-белых фотографий.

Изображение торфяной мумии не особо привлекло внимание Нины, она только отметила, что, несмотря на красно-коричневую кожу, та выглядела как живой человек. И натуралист Стэплтон был невысоким субъектом с вытянутым лошадиным лицом и ярко-красными волосами.

Ну, волосы наверняка стали ярко-красными от болотной воды, а так, похоже, он был, как и в романе, бесцветным блондином.

А вот кинжал… Н у да, кинжал, и в этом не было ни малейших сомнений, был тот самый, который она извлекла из витрины в особняке Роджера Экройда. И который заполучил в итоге доктор Шеппард, сумев протащить его с собой через портал.

– Это кинжал из «Убийства Роджера Экройда», – заявила авторитетно Нина. – Ну, самого Экройда доктор убил кухонным ножом, а кинжал совершенно другие личности планировали задействовать в совсем ином убийстве, но это неважно!

Важно то, что теперь доказано: доктор Шеппард ушел в «Собаку Баскервилей» и покуролесил уже и там, всадив кинжал в спину натуралиста Стэплтона.

– Но что все это значит? – произнесла Нина, чувствуя, что у нее начинает покалывать в пальцах. – Шеппард убил Стэплтона после того, как тот бежал, но почему , собственно…

И сама же дала ответ на этот вопрос:

– Женька, ведь доктор Шеппард мог попасть не в финал «Собаки Баскервилей», а в самое начало! Точнее, даже в тот временной отрезок, который лежит задолго до начала романа. И, убив натуралиста Стэплтона, который в самом деле являлся всего лишь безобидным чудаковатым ловцом бабочек, занял его место!

Доктор, кивнув, произнес:

– Ну да, Нинка, у меня сейчас та же мысль мелькнула. Твой друг доктор Шеппард, который, похоже, является подлинным кладезем неуемной криминальной энергии, нашел применение своим убийственным талантам и в «Собаке Баскервилей». И подлинным убийцей, прикрывавшимся личиной натуралиста Стэплтона, являлся не этот бедняга, к тому времени уже убитый и упокоившийся с, как ты говоришь, тунисским кинжалом в спине на дне Гримпенской трясины, а твой друг доктор Шеппард!