Дарья Донцова - Мокрое дело водяного

– Последний марш-бросок, и мы окажемся в нужном месте, – пояснила Осликова.

– Уютная комната, – сказала я, когда мы сели за круглый стол.

– Моя мастерская, – улыбнулась Валерия, – я увлекаюсь вышиванием, специально училась на золотошвейку. В свободное время занимаюсь реставрацией. Валерий попечитель нескольких монастырей, а я до встречи с ним никогда не посещала обители. Он меня повез в Марфо-Мариинскую, я вошла в храм и ахнула: красота необычайная. Ну и стала с супругом на службы ездить. Однажды увидела почти полностью уничтоженную старинную закладку для Евангелия, решила ее восстановить, увлеклась. К сожалению, я работаю медленно, свободного времени мало. И не люблю, когда мне мешают, поэтому мастерская здесь. Запираю дверь в коридор и берусь за иглу. Здесь можно беседовать откровенно. Тема очень деликатная, думаю, для Ольги Гавриловны до сих пор болезненная.

Валерия встала, включила электрочайник и, заваривая чай, начала рассказ.

Семья Мухиных вначале казалась няне вполне счастливой. Федор и Светлана никогда не выясняли отношений. Хозяин заботился о сестре жены, ее дочери, нежно любил свою мать. Ольга Гавриловна не конфликтовала с невесткой, не делала замечаний Елене, которая жила за счет ее сына. Вроде все было замечательно. Но со временем сквозь позолоту стала проступать ржавчина. Валерия сообразила: Ольга всегда вежлива и приветлива с невесткой и ее сестрой по причине своего хорошего воспитания. Искренней любви к молодым женщинам она не испытывает, но никогда не опустится до скандала. Мать Федора безукоризненно владела собой, с ее лица редко сходила приветливая улыбка, а вот взгляд… Губами-то легко управлять, а попробуйте справиться с глазами.

Мало-помалу до няни дошло: Лена совсем не нравится матери Федора. А вот к Нине бабушка больше расположена, чем к Кате. Ольга Гавриловна редко вмешивалась в процесс воспитания внучки, никогда не раздавала указаний Осликовой. Всего один раз та услышала от нее:

– Екатерину необходимо держать в строгости. Хвалить ее лучше поменьше, а вот указывать на ошибки нужно постоянно.

Валерия удивилась, но кивнула. У нее воспитанница не вызывала никакой тревоги. Нормальная сообразительная девочка, прекрасно читает вслух стихи, у Кати определенно есть актерские способности. Она фантазерка, и все у нее гиперболизировано. Если малышка оцарапала палец, то говорила: кровь била фонтаном. Бежала и упала? У нее голова оторвалась, по дорожке покатилась. Катюша не врет, она так чувствует, все на пике, или белое, или черное, полутонов нет. Малышка могла сказать за чаем:

– Мне бабушка положила крошечку торта, а Нине его весь целиком отдала!

Ольга Гавриловна ахала и начинала оправдываться:

– Да вы гляньте! Куски у детей одинаковые, ну, может, у Кати немного меньше, но ведь всегда можно попросить добавки!

Но Екатерина заливалась слезами и убегала. Валерия бросалась за воспитанницей, та частенько оказывалась проворней няни и пряталась от нее. Осликовой приходилось долго искать ребенка. Махнуть рукой, громко сказать: «Надоест сидеть одной, приходи в детскую», – было нельзя. Катя запоминала то, что считала обидой, надолго и могла часами не покидать своего укрытия, ее оттуда приходилось выманивать разными способами.

Дом у Мухиных был огромный, няня порой тратила не один час, обыскивая его. Как-то раз Валерия, заглянув во все помещения первого и второго этажей, поднялась в мансарду. Она использовалась как склад вещей, которые сейчас не нужны, но вдруг понадобятся. Там царил идеальный порядок, затаиться было негде. По стенам шли полки, середину комнаты занимали два кресла и столик. Осликова уже хотела уйти, да вспомнила, что тут есть еще небольшой закуток, где свален совсем уж хлам. Валерия вернулась в небольшой коридорчик, открыла дверь, очутилась в едва ли не пятиметровом пространстве со скошенной крышей и огляделась: Кати нет. И тут дверь захлопнулась. Валерия попыталась ее открыть, но ручка не поддалась. Няня попала в ловушку. Она не знала, что делать. Окна в крохотной кладовке не было. Дверь не открывалась. Никто не знал, куда пошла Валерия. И вдруг раздался голос Федора Петровича.

– Мать! Или ты скажешь правду, или я разорву с тобой отношения.

Сначала Лера обрадовалась. Ура! Если до нее долетает бас хозяина, то ее просьбу о помощи тоже услышат. Федор тем временем продолжал говорить, и Осликова сообразила: надо сидеть тихо, если Ольга Гавриловна поймет, что беседа достигла ушей Валерии, ее мигом вытурят вон.

– Ко мне в офис сегодня приезжала Милена, – сказал Федор.

– Это кто? – фальшиво удивилась мать.

В отличие от Кати, Ольгу Гавриловну добрый Боженька явно не наградил талантом лицедейки. Даже Лера поняла, что дама лжет.

– Не прикидывайся. Или говори правду, или… – сердито начал сын.

– Детонька, – залебезила мать, – ты же все знаешь.

– И что именно мне известно? – спросил Федор. – А?

Ольга Гавриловна попыталась прекратить беседу.

– Давай в другой раз! У меня мигрень начинается.

– Георгий жив! – вдруг заявил Мухин.

– Что?!! Нет! Это неправда, – закричала Ольга.

– Головная боль у тебя прошла? – съехидничал отпрыск.

– Он умер, – понизила голос его мать.

– Когда и где? – задал следующий вопрос Федор.

– Ну… э… э… в больнице какой-то… Прости, я не интересовалась… вроде… э… э… рак у него был! Да! Точно! Опухоль, – забормотала Ольга.

– Мать! – перебил ее Федор. – Слушай меня внимательно. Еще учась в школе, я случайно выяснил, что у отца есть любовница, она родила сына, который мне приходится единокровным братом. Звать мальчика Георгием, он ненамного младше меня. Правда открылась благодаря скандалу, который ты закатила супругу. Ты полагала, что я ушел заниматься плаванием, и не стеснялась в выражениях, называла все своими именами. А я забыл плавки, вспомнил про них, вернулся и стал незримым свидетелем выяснения отношений. Отец не отрицал наличия второй семьи, объяснил:

– Ну, так получилось. Люблю и тебя, и ее. И детей тоже. Очень хочу Федю с Гошей познакомить.

Услышав эти слова супруга, ты взлетела ракетой и выдвинула условие: или ты, или любовница. Шведская семья неприемлема, а Георгия ты в своем доме видеть не желаешь. Вы долго отношения выясняли, предъявили друг другу кучу претензий. На следующий день отец исчез из нашей квартиры. Ты мне с самым честным видом объяснила:

– Папа надолго уехал в командировку. Он вернется, не переживай.

Но я сообразил, что отец ушел к любовнице, и вместо школы потопал к нему на работу.

– Боже! – ахнула Ольга Гавриловна. – Ты мне никогда об этом не рассказывал.