Александр Охотин - Айболит в законе

Он ушёл, оставив меня в одиночестве. Я сидел, помешивая давно остывший кофе, и размышлял. Мне чертовски не хотелось впутываться во всё это. Может, Олег прав, и я действительно люблю поиграть с судьбой в азартные игры, но не до такой же степени! К тому же, двух недель не прошло, как я выпутался из очередной передряги. Выпутался, кстати, благодаря Олегу, напомнил мне вновь оживившийся внутренний голос. Я посоветовал ему заткнуться и продолжил задумчиво позванивать серебряной ложечкой о фарфор. С другой стороны, могу ли я отказать, если о помощи просит друг, вместе с которым мы пережили войну? А ведь речь идёт не о пустяках, а о его жизни. Нет, конечно. Как я потом смогу смотреть в глаза его жене и дочке? Богданов, сукин сын, рассчитал всё предельно чётко. Он сразу уловил, как будут развиваться события, и тут же озаботился подыскать дурачка вроде меня на роль мишени для отвлечения внимания. Знал заранее, что Олегу, попавшему в переделку, я не откажу ни при каких обстоятельствах. Что ж, Богданову мой характер и в самом деле известен. А на всякий случай, — мало ли как я могу взбрыкнуть, — он оставил страховочку в лице Наташи, передав ей право распоряжаться всем своим добром. А мне он отвёл роль марионетки, послушно дёргающейся согласно его мудрым предначертаниям. Кукловод хренов. Возьму вот и откажусь. Посмотрим тогда, что он скажет о моём характере. Я со злостью смял сигарету. Вот и бросил курить, набрал спортивную форму… Что я там ещё себе обещал? Вздохнув, я поднялся из-за стола и пошёл догонять Олега.

В зале ресторана явно что-то произошло. Посетители, вместо того, чтобы чинно ковырять вилками, столпились у входа, взволнованно переговариваясь. Я протиснулся сквозь толпу и выбрался на улицу. Джип Горенца представлял собой печальное зрелище. Его почерневший капот, смятый взрывом в бесформенный комок металла, ещё дымился, и тёмно-серые клочья этого дыма неторопливо истаивали в морозном воздухе, оставляя после себя запах гари. Предупреждение Олегу не заставило себя ждать. Или это уже не предупреждение? Я озабоченно закрутил головой. Горенца нигде не было видно. Чёрт, неужели я опоздал?

— А ты что здесь делаешь? — кто-то крепко ухватил меня за локоть.

Я дёрнулся, пытаясь вырваться, но безуспешно. Пришлось обернуться.

— Да так, дядя Павел, перекусить зашёл, — ответил я, честно глядя в глаза родственнику.

— Перекусить? Ты почему не в больнице?! Ничего не понимаю, — растерянно произнёс он. — А мы к тебе сегодня вечером собирались. Проведать, так сказать.

— Не надо, меня уже выписали.

— Выписали? Странно. Васильев, ну чего ты копаешься?! — закричал он кому-то из подчинённых. — И зевак уберите отсюда, затопчут же всё! Выписали, значит… Ага, понял. Ты и там уже что-нибудь успел натворить?

— Ты что, дядя Паша, совсем заработался? — я сделал обиженное лицо. — Выздоровел, вот и отпустили на все четыре стороны. Слушай, а что случилось?

— Опять машину взорвали. Совсем оборзели, сволочи, со своими разборками. Среди белого дня творят, что хотят. Васильев, ты работать приехал или зубы скалить?! Сколько можно трепаться? Я вот сейчас…

— Кто-нибудь пострадал?

— Что? Да, один погибший. Ждём спасателей, останки вытащить не можем.

Я проглотил комок в горле и побрёл обратно в ресторан. Вот и всё, Махницкий. Пока ты сидел и решал, стоит ли помочь другу, его тем временем отправили к праотцам. Теперь можешь расслабиться, никому больше твоя помощь не требуется. Только вот стало ли тебе легче от этого на душе? Занятый горькими мыслями, я шёл, не глядя по сторонам, пока не столкнулся с кем-то. Подняв голову, я буркнул:

— Олег, там твой джип взорвали, — и пошёл дальше, погружённый в самобичевание.

— Да, знаю, — ответили мне в спину.

Я вздрогнул, обернулся и с негодованием уставился на абсолютно живого Горенца. Он стоял рядом, скалясь в белозубой улыбке.

— Что, Саня, уже схоронил меня? Нет, так просто ты не отделаешься.

— Горенец, это просто подло с твоей стороны, — прочувствованным тоном произнёс я. — Мог хотя бы предупредить, что в джипе не ты?

— Как? — растерялся он.

— Так! — рявкнул я. — Меня не волнует, как! И вообще, чёрт возьми, кого тогда собираются извлекать из твоей машины, если ты стоишь здесь?

— Без понятия, — пожал он плечами. — Я ведь даже на улицу выйти не успел. В зале задержался. Потом пошёл вместе со всеми смотреть, что случилось. Думаю, либо минировать начали, да сами подорвались, либо кто-то сдуру пытался угнать уже заминированную машину.

— Напугал же ты меня, братишка, — неожиданно для самого себя расчувствовался я. — Вот и брось курить, когда вокруг сплошные обормоты.

— Ладно, Сань, чего ты? — засмущался он. — Всё в порядке. Говори, что решил-то? Поможешь нам, или предпочитаешь обливаться крокодильими слезами, глядя на наши проблемы со стороны?

— Последний вариант мне, конечно, больше по душе, — усмехнулся я, — но я вынужден принять твоё предложение.

— Почему вынужден? — насторожился он.

— А где я потом найду ещё одного такого друга? — вопросом на вопрос ответил я.

— Ясно.

Мы переглянулись и рассмеялись. Телефон в кармане Олега напомнил о себе трелью. Он выслушал сообщение, нахмурился и буркнул:

— Сейчас буду. Саня, мне пора. До завтра отдыхай и помни — ты теперь большой босс. Удачи, — он подмигнул и умчался, даже не поинтересовавшись, на чём большой босс поедет домой. На чём поехал сам Горенец, не знаю. Возможно, как и я, пошёл пешком, скользя на гололёде и тихонько матеря сквозь зубы нерадивых дворников и любителей взрывать чужие джипы.

Я брился, внимательно изучая в зеркале своё отражение. Оно мне не нравилось. Нельзя сказать, чтобы я и раньше был от него в восторге, но теперь… Теперь, после аварии, — я критически прищурился, — мой сломанный в очередной раз нос окончательно утерял данную ему от рождения форму, синева под глазами всё ещё набухала мешочками, а морщины, по-хозяйски расположившиеся на лбу, старили меня на добрый десяток лет. С учетом хромоты, вызванной болью в раненой ноге, я, наверное, больше похож сейчас на ветерана Первой мировой, чем на самого себя.

Звонок в дверь оторвал меня от грустных размышлений. Недоумевая, я отправился в прихожую. За дверью глыбой нависал Мишаня, держа в руках какие-то свёртки и почему-то чёрный костюм на плечиках и обёрнутый целлофаном.

— Привет, босс, — радостно ощерился он при виде меня.

Потом бесцеремонно протиснулся в прихожую и, оставляя мокрые следы на ковре, уверенно двинулся в комнату.

— Стой! — взволнованно закричал я. — А ну, назад! Разуваться кто будет?!

— А-а, — протянул он. — Это можно.

— «Можно»… — передразнил я его. — Вчера только приборку сделал. И, кстати, совсем не рассчитывал, что по моим коврам будут косолапить в грязной обуви всякие бандерлоги.