Дарья Донцова - Золотая середина ослика Иа

На мой вопрос: «Откуда вам известен адрес Клавдии?» – девица ответила откровенно: «Федор, как обкурится, говорил: „Когда предки ласты склеят, стану хозяином дома, участка, заживу богато. Клавку, сестру, на… выгоню“». И адрес он повторял, и название платформы, на которой надо выходить, и московскую квартиру вспоминал.

Офелия ушла, Клава мне на шею бросилась:

– Тетечка Инночка, помоги!

Асолева замолчала.

– И вы решили проблему, – вздохнула я.

Инна Ивановна улыбнулась.

– Татьяна, разве это проблема – изменить крошке личность? Да на таких заданиях вообще неопытные люди учатся. С ребенком просто, да еще с этаким Маугли, который оказался вне сети детских учреждений. Что у Анфисы в биографии чистить? Друзей нет, врагами не обзавелась, нигде не училась. Белый лист, пиши на нем что пожелаешь. Стала девочка Кривкиной. Поскольку она внешне на пять лет никак не выглядела: тощая, маленькая… ну да недокормыши все такие, то ей сделали метрику трехлетки. Я, кстати, анализ сдала, проверила, родня ли она Федору. Сравнила мазок с пробой Пети. Все совпало. Давайте обойдемся без рассказа, как я все устроила, это вам не интересно, важен факт: дочь Федора превратилась в ребенка Кривкиных. И никто не усомнился, что она им родня! Петя к тому моменту уже сам стал отцом, у него родилась Полина. Телега нашей жизни после дороги по ухабам да канавам вырулила на широкое шоссе и покатила без проблем.

Инна Ивановна пересела в кресло.

– После смерти Павла нас основательно потрясло. Но беды не вечны, потекли мирные годы. Петя с Анжеликой жили отдельно в своей квартире, но мы постоянно были на связи. Федор был надежно спрятан, на таблетках сидел, никуда не рвался. Петя попал на работу в особую бригаду. Все вроде хорошо. Но! Как всегда, появляется «но». Петя с Анжеликой почти до развода дошли. От меня они правду скрывали, я думала, что у них все хорошо, потом Петя правду сообщил: жена постоянно требует от него денег, упрекает, что в семье нет полного достатка, каждый день кричит:

– Устрой меня на высокооплачиваемую работу. С ума дома сойду.

Я кашлянула.

– Что не так? – мигом среагировала Инна.

– Полина нам говорила другое, – объяснила я, – дескать, она постоянно находилась дома одна, родители ее не любили, вечно ругали, работали с утра до ночи.

Инна хмыкнула.

– Кривая правда. Не совсем ложь, но и к истине мало отношения имеет. В два года Полину отдали в ясли. А я устроила невестку учиться. Занятия начинались в девять утра, до четырех шли лекции, с пяти до восьми практика. Замечательная специальность для женщины – косметолог. И Анжелика училась не в какой-то левой конторе. а на медицинском факультете. Косметологов четыре года там готовят, терапевтами, хирургами, педиатрами они служить права не имеют. Да, когда Полина пошла в школу, она приходила домой одна, делала уроки. Отец был на работе, мать у клиентов. Но я к ней постоянно заглядывала.

– Про бабушку она ни словом не обмолвилась, – заметил Димон.

Инна Ивановна нахмурилась.

– Полина, как все дети, хотела гипервнимания. Но, надо признать, с ней обошлись не очень хорошо.

– Вы имеете в виду интернат? – уточнила я.

Асолева сложила руки на груди.

– Девочка стала заложницей желаний отца и матери. Давайте по порядку. Косвенной виновницей всего, что случилось, стала я. Началось все невинно. Клавдию положила в больницу, проблема с сосудами. Плюс стартовал диабет второго типа. Мы с дочерью Пестовых не общались, и не по моей вине. Клава из породы людей, которые бывают слаще варенья, когда вы им нужны, и превращаются в верблюжью колючку, если у них жизнь нормально идет. Когда Офелия пришла, кому Клавдия звонить кинулась? Мне. А когда я все уладила, она исчезла. В следующий раз она мне позвонила, когда в клинику угодила, запела слаще соловья:

– Тетя Инна, мне так плохо! Кормят здесь мерзко. Больница по ОМС, денег у меня на приличную клинику нет. Кошка дома голодная. Помоги, пожалуйста, не бросай в беде.

Нет бы ответить ей:

– Вы кто? Клавдия? Пестова? Неужели? Я думала, вы умерли давно, сто лет мне не звонила.

И не пойти ее навещать. Как аукнется, так потом по башке и треснет. Но я в который раз пожалела Клавдию, примчалась с едой, взяла ключ от ее жилья, отправилась кошку кормить. Иду к метро, звонит Петя, спрашивает:

– Чем ты занимаешься?

Я ему про Клаву сказала, сын предложил:

– Буду неподалеку от дома Клавдии, давай подожду тебя внизу, потом в кафе сходим.

Когда я приехала, машина Пети уже стояла у подъезда. Мы с ним вместе в парадное вошли. Гляжу, почтовый ящик переполнен. Дала сыну ключ, попросила открыть, рекламу выбросить, а если что нужное найдет, в квартиру занести. Минут через двадцать спускаюсь, Петя сидит за рулем.

– Ничего хорошего я не нашел, одни рекламные листовки.

Мы с ним в кафе посидели, сын пожаловался, что жить с Анжеликой невозможно. Совсем у жены крыша поехала, денег по-прежнему требует. Но появилась и новая забава. Невестка возомнила себя великим косметологом, вообще дома ничего не делает, два клиента у нее в месяц. Где она шляется целыми днями, он не знает.

Клава в больнице две недели провалялась, я каждый день туда-сюда бегала: еду ей отнести, кошку кормить, лоток вымыть. Наконец ее выписали. И что я услышала: «Отдавай ключи, теперь я сама справлюсь». Слово «спасибо» не прозвучало.

– М-да, – буркнул Димон.

– Да и не нужна мне ее благодарность, – поморщилась Инна, – я делала все в память о ее матери и Николае. Но как-то неприятно стало.

– Еще бы! – воскликнула я.

– Купила себе пирожное, – усмехнулась Инна, – приехала домой, чаек вкусный заварила, и тут приезжает Петя со словами:

– Мама, только не волнуйся.

У меня сердце перевернулось.

– Неужели Федор сбежал! Его поймали, он рассказал, в каком подвале сидел? И кто его туда поместил?

Петр на стол положил лист бумаги.

– Нет, с этим типом нет проблем. Читай.

Я прочла текст и обомлела. Это было письмо от родственницы Коли, американки Элизабет. Когда предки Николая убегали от большевиков, они взяли с собой двух старших детей. А маленького Колю оставили в России с няней, так как малыш заболел «испанкой», все думали, что он умрет. Элизабет сообщила Федору, что она в свое время нашла его отца Николая. Коля ответил на ее письмо и даже отправил свой анализ на определение ДНК в США. Выяснилось, что Коля и Лиз – родные люди. Элизабет звала Николая с семьей в Америку. Она богата, бездетна, все, что имеет, хочет завещать сыну единственного родственника, Федору. Но Николай все никак не соберется за океан, ссылается на работу, которую нельзя оставить, а потом и вовсе перестал отвечать.

Инна усмехнулась.

– Я-то сразу поняла, в какое положение Коля попал. Муж мой не афишировал, что Пестов ему помогает. Николаша получал за службу деньги, его оформили как эксперта-внештатника. Коля работу с нами обожал, он же писатель. Ему, как говорили во времена моей юности, в кайф было придумать историю. Ну и денежное вознаграждение приятно. Но если кто-то узнает, что Пестов имеет родню в США, профессор мигом лишится всего, что ему радость доставляет. Поэтому он о контакте с Элизабет никому не сообщил. Поскольку на конверте, который Петя достал из ящика, не было марки, штемпеля, указан только адрес получателя, а в качестве отправителя указывалась Елизавета Иванова из какого-то города России, мне стало понятно, что американка присылает свои послания диппочтой, а кто-то из сотрудников миссии относит их адресату. В тот год, когда Петя письмо нашел, видеонаблюдение еще не охватило Москву полностью. В подъезде у Клавдии лифтера не было, а код от домофона, как часто случается, «добрый человек» нацарапал на стене. В своем письме Элизабет несколько раз упомянула, что ее здоровье совсем пошатнулось. Лет старушке очень много, у нее есть последнее заветное желание: увидеть Феденьку, наследника графов Шиховых, вручить ему ключи от своего заокеанского имения, сделать владельцем всех своих счетов. «Феденька, если Николай не желает меня видеть, то ты прилетай быстрее. Слава богу, я нашла твой адрес регистрации в Москве и могу написать тебе лично. Вот телефон господина Кристиана Гольфа, он сотрудник посольства США, все для тебя сделает: визу, билет. Только поторопись, хочу успеть тебя поцеловать».