Оксана Обухова - Невеста по найму

Но логика враждует с паникой. Когда из-за толщенного ствола наперерез Евдокии шагнула смутная фигура в колышущемся балахоне, Дуся взвизгнула и припустила во всю прыть! Понеслась безумным зайцем сквозь кусты. Только километра через полтора сообразила: Нифася все-таки не врал – мужская фигура в балахоне могла принадлежать караульному военной части. А войсковая часть – это телефоны, кружка горячего чая и организованные соболезнующие мужики, а не нехристи самогонщики.

Но здравая мысль посетила сыщицу невероятно поздно. Разыскивать в ночном лесу военизированный патруль – пустая трата времени. Евдокия потопталась на месте, определила по луне направление и двинулась на юго-запад, к городу, к цивилизации, к дороге. Ломилась сквозь густой подлесок и поминутно с теплотой вспоминала шикарный чистый бор у губернаторской резиденции. Сейчас позавчерашняя пробежка казалась сыщице прогулкой при луне.

…Часа через полтора Евдокия вышла к укатанной машинами колее и, придерживаясь обочины, постоянно озираясь, побрела по ней. Довольно скоро впереди мелькнул огонек, придавший беглянке силы!

Дуся выбежала из леса, немного постояла у кромки скошенного поля, приглядываясь к темным строениям деревни, и, мысленно перекрестившись, с максимальной осторожностью двинулась вперед. Повторно натыкаться на каких-то отморозков не хотелось совершенно. Но миновать село, не попробовав добиться помощи и телефона, – уже не роскошь сумасброда, а паранойя в чистом виде! Не может быть, чтобы в окрестностях Н-ска обитали только негодяи. Хороших людей гораздо больше… но при известном везении, и коли уж дерьмо по второму кругу льется…

К палисаднику дома, где светились два оконца, Землероева буквально подползла. Ввинтилась в узкую калитку палисадника, нашла крохотную щелку в занавесках… Посмотрела внутрь дома.

Черт! Отшатнулась от окна, перевернулась веретеном и, опираясь спиной о стену, сгорбилась на корточках и закусила губу.

«Не может быть, – подумала. – Не может быть! Я проходила мимо секретной военной части, попала под излучение мудреного новейшего прибора – мне шифер сорвало! Галлюцинации начались!»

Дуся помотала головой. Та вроде бы не отвалилась и не зазвенела. Как кошка по забору, цепляясь обломками маникюра за дерево обшивки, Евдокия вновь подобралась к заветной щелке…

Ошибки быть не может. Она не глючит и не бредит: в просторной комнате, над шахматной доской склонились два мужика. Один из них был Шаповалов, второй передвигал ферзя татуированным перстом. Гражданин смотрящий, по всей видимости. Живой и даже не побитый.

Евдокия чуть не разрыдалась. Она тут по лесу шныряет, ломая маникюр и ноги, а они тут, видите ли, чаи под шахматы гоняют, пока ее чуть не зарезали!

Ох. Дуся одернула остатки кофточки. Решительно провела под носом ребром ладони, злонамеренно хлопнула калиткой палисадника…

– Не дергайся, шкура, – раздался над самым ухом Евдокии хриплый мужской голос. Со спины под ребра врезался некий твердый предмет. Дуся шкурой ощутила его опасную дырявую окружность. – Чего ты здесь забыла, чё подглядываешь, а?!

Когда Землероеву втолкнули в комнату, соперники невозмутимо отвлеклись от шахмат. Николай Васильевич подслеповато прищурился… Развернулся полубоком на стуле и вымолвил:

– Евдокия. Нашла, значит.

Дуся ожидала, что «жених» засуетится, заохает, руками заплещет – ах, Дусенька, ах, девочка, что с тобой приключилась, почему ты вся в грязи, в соплях?!.. Шаповалов поступил нетрадиционно: против всех законов гостеприимства и даже жениховства, протянул татуированному гражданину руку раскрытой ладонью вверх.

Гражданин Воропаев вздохнул. Слазал в задний карман джинсов за пачечкой сложенных купюр и молча отслюнявил шпиону тысячную ассигнацию.

Картина была столь явной, вздох смотрящего столь красноречивым, что Евдокия чуть не взревела: «Вы чё, мужики, одичали тут совсем! Поспорили, чьи людишки вас быстрей найдут?!» И кстати. За все ее труды-тревоги – тыща деревянных?!! Где справедливость, спрашивается?!

Дуся фыркнула и отвернулась. Шаповалов наконец-то встал, подошел и обнял девушку.

Евдокия Землероева умела клевать чинно, как изнеженная канарейка. Умела грызть салатные листы с туманным лицом анорексичной модницы. Сидя в деревенской избе перед двумя сочувствующими мужиками сопела и чавкала пирогами, как оголодавшая приблудная дворняжка, прихлебывала молоко. Одномоментно умудрялась говорить. О главной новости, о том, что, кажется, вычислила Доброжелателя – помалкивала, не решаясь говорить при Воропаеве. А Васильевич на красноречивые намеки Дусиных глаз – мол, выйдем и пошепчемся, не реагировал. Показывал, что говорить придется при хозяине.

О многом два новоявленных союзника уже знали. Шпион и вор не засели в деревеньке глухими пожилыми пнями: новости для Воропаева доносила верная и молчаливая родня, имеющая связи в уголовной среде города.

Но известие о том, что произошло в полузаброшенной деревне неподалеку, впечатление произвело, как будто бомба взорвалась! Воропаев зычно вызвал мужика, что тыкал пистолетом Евдокии в ребра. Приказал срочно снарядить погоню и выругался:

– Ну Сёма, хитрожопый ферт… Ты у меня дождешься. – На столе между Дусей и смотрящим крепко стискивались кулаки последнего. Девушка икнула. Иванович расправил кулаки и хмурые складки на лице: – Рассказывай, девочка. Что было дальше?

– А дальше – всё, – сказала Дуся. – Когда я увидела мертвого Нифасю, то побежала.

Непередаваемая скромность! Евдокия выглядела как беглец из преисподней, но представлялась красной девицей из бани.

– А они за тобой – нет? – прищурился смотрящий.

– Ну-у-у… Побегали маленько. По лесу.

Тут надо сказать, что в момент, когда Евдокия рассказывала, что ее сюда по приказу Мони привезли – аккурат через эту деревеньку, как выяснилось, – авторитетный гражданин повторил жест Шаповалова и получил в протянутую руку сдачу в пятьсот рублей. Поскольку на какое-то время могло показаться: девушка, не упомнившая о матерчатом мешке на голове, могла случайно увидеть, как в окне мелькнул искомый всеми «жених» Васильевич.

После признания Евдокии, что за ней маленько бегали по лесу три головореза, смотрящий крякнул и вернул вторую половину выигрыша. Подумал. И добавил еще тысячу.

Расценочки, однако. На первый взгляд. Но – жест весомый. Труды и акции Евдокии Землероевой подскочили в цене в два раза. А это есть – респект, как говорится.

Через полчаса начали поступать первые известия. Пробухав сапожищами по сеням, в комнату заскочил встрепанный мужик в брезентовой ветровке:

– Нифася жив! Мужики его в больничку повезли, я на ходу спрыгнул – и к вам!