Дарья Донцова - Черная жемчужина раздора [litres]

Это еще самые мирные его речи. Вадим пытался поговорить с Архипом о Боге. Дарк пришел в еще большее негодование: «Я один раз умер, потом очнулся в реанимации. Не видел вашего Бога. А если он есть, то почему он меня в коляску усадил? Почему я? А не ты?» Федоров ушел от темы веры, начал вести душеспасительные беседы. «Наука движется вперед, сейчас тебе помочь не могут, но, возможно, через пять-десять лет создадут некий препарат, надо просто подождать». Что ему ответил подопечный, я цитировать не стану, пожалею ваши нежные уши. Терпение у Вадима было неисчерпаемое, он каждый день по часу, а то и дольше вразумлял Архипа, но большого успеха не достиг.

– Может, у парня психиатрические проблемы? – предположил Попов. – Моя мать воцерковленная женщина, что не мешает ей нападать на всех окружающих, ненавидеть как родню, так и посторонних. Я по воскресеньям, если могу, отвожу ее в церковь. Сам на службе не стою, сижу у двери на скамейке. Давно понял, что у священников нечеловеческое терпение. Выслушивать бред, который несут бабки вроде моей мамани, да еще ласково с ними говорить? Я бы давно бабам по головам чем потяжелее втемяшил!

– Несколько месяцев дьякон пытался разжечь в инвалиде искорку добра, – продолжал Димон, – но она никак не вспыхивала. Тон беседы Архипа с куратором остается одинаковым. Парень бьется в злобе, дьякон его утешает. Все изменилось двадцатого сентября. Вадим пропадает на три дня, переписка замирает. Потом возобновляется, вроде Федоров ведет себя как прежде. Однако создается ощущение, что Вадим стал другим. Нет, он по-прежнему терпелив, но на гневное заявление Архипа: «Почему твой Бог посылает страшные болезни детям?» – дьякон отвечает: «Так за грехи их родителей». Ничего не понимающему в вопросах веры Архипу это заявление кажется правильным. Но я знаю, что на общецерковном съезде по социальному служению патриарх Кирилл сказал: «Если кто-то говорит, что болезнь ребенку дана за грехи его родителей, то такого батюшку надо сразу остановить в служении. Как так можно? Не знаю, какое сердце и какая голова должна быть у священника, чтобы он так сказал несчастной матери или отцу».

– Я решил найти подробные сведения о Федорове. И что оказалось? Вадим был молод, ему нет тридцати. В начале работы с Дарк он служил в храме, но уже тогда болел, вскоре очутился в больнице, из нее переместился в хоспис. С Архипом он общался несколько месяцев, подопечный понятия не имел, что его куратор находится на паллиативном лечении.

– Бедняга, – не удержалась я.

– Не повезло ему, – согласился Коробков, – Вадим определенно понимал, что умирает, но изо всех сил поддерживал Архипа, которому предстояло жить намного дольше. Недуг, которым страдал Дарк, развивается неотвратимо, но очень медленно. А Вадим умер девятнадцатого сентября.

– Вот почему сменился тон переписки, – пробормотала я, – кто-то прикинулся дьяконом! Зачем?

– Понятия не имею, – ответил Димон.

На следующий день в районе пяти вечера мы с Черновым и Димоном сидели в нашей переговорной и пытались поговорить с Мариной и Ириной Дарк.

– Татьяна, вы чуть не погибли, – плакала первая, – мне и в голову не могло прийти, что Архип выполнит свой безумный план.

– Он окончательно сошел с ума, – прошептала Ирина, – мы терпели, но…

– Мучилась ты, – перебила Марина, – а я, предательница, сбежала из дома.

– Неправда, – возразила ее сестра и повернулась ко мне: – Марине повезло рано встретить свою судьбу. Она не дезертир. Ушла после свадьбы к мужу. Эдуард обеспеченный человек, не жить же ему в квартире нашей матери!

– Меня не было около сестры, когда Архип хотел ее зарезать! – воскликнула Марина.

– Брат нападал на Ирину? – уточнил профайлер.

– Нападал! – поморщилась жена Эдуарда. – Это слово подразумевает открытый конфликт с автоматом-пистолетом в руке. Архип действовал иначе. Он мог ночью подъехать на коляске к твоей кровати и налить в ухо или нос полную пипетку воды или растительного масла.

– Да уж, – покачал головой Димон.

– Это еще что! – воскликнула Марина. – Ира боялась спать. Квартира двухкомнатная, сами видели, в каком доме! Одну спальню занимал Архип. В другой ютились Ира и мать. Моя несчастная сестра боялась глаза сомкнуть. В скелет превратилась, костями гремела! Руки дрожали.

– У вашего брата генетическая болезнь, название которой я прочитать не могу, – вздохнул Димон, – слово из ста букв.

– Их чуть меньше, – сказала Марина, – иногда я встречаю людей, которые плачутся: «Ой, у меня рак, тяжело лечиться!» Так радоваться надо, что получил то, чем миллионы страдают. От этой напасти лекарства есть, операции делают. Хуже нет подцепить нечто уникальное, стать одним на миллиард с такой хворобой. Ее никто лечить не умеет и не научится, потому что любому государству невыгодно вкладывать деньги в создание препарата для десяти граждан. Архип сам виноват.

Ирина вздохнула:

– Мне тоже трудно точное название недуга выговорить. Но я не склонна считать, что брат сам себе несчастье устроил. В случае с нами…

– Мама его обожала! – закричала Марина. – Как же! Мальчик родился! Мы, девочки, мусор, а он мужик, опора ей в старости, Архип непременно президентом станет.

– Да, планы у мамы были громадные, – подтвердила Ира. – Она брату все позволяла, любые его прихоти исполняла. Любила его так, как никого другого.

– Мы с Ирой родились от одного мужчины. Язык не поворачивается его отцом назвать, – грустно произнесла Марина.

– Мы не виделись с ним никогда, – пояснила Ирина, – он маму бросил беременной. Спустя год…

– Есть особая порода женщин, – перебила ее Марина, – они чемпионки по танцам на граблях. Валерия решила привязать к себе любовника, от большого ума забеременела вне брака, родила двух девочек. Если вы не знаете, мы с Ирой двойняшки, непохожие близнецы.

– Если мужчина непорядочный, его ребенок не остановит, – добавила Ирина. – Мама ошиблась. С каждым случиться может. И она не ожидала, что младенцев двое будет.

– Право на ошибку имеет каждая, – согласилась Марина, – но, если ты мать-одиночка с парой новорожденных и через год после их появления опять ходишь с животом, который тебе сделал очередной хахаль-дачник, то слов нет. Лето закончилось, мужик уехал, а память от него осталась навсегда. Мальчик родился! Ну, как тут не заликовать: «Кормилец мой появился!» Нет ему ни в чем отказа! Хочет Архипушка велосипед? Мамаша продает свои серьги. «На, котеночек, катайся». У нас с Иркой не только лица, но и характеры разные. Она тихая, за себя постоять не умеет. Если на сестру прикрикнуть, она все сделает, только не орите. А я другая, на меня где сядешь, там и слезешь! В четырнадцать лет Архип связался с дурной компанией. Заявил маме: «Меня твоя опека задушила, хочу свободы». И смылся из дома. Мать всю полицию в ружье подняла. Несколько месяцев искали «малыша», не нашли. Потом он сам домой приполз, грязный, вшивый, с кучей болячек. Нет бы ему сказать: «Мечтал о свободе? Она у тебя есть». И пинком под зад наркомана.