Барбара Мертц - Последний верблюд умер в полдень

Немного позже спустя мы заговорили о покушении.

— Крайне маловероятно, — заявил Эмерсон всё в той же властной манере.

— Не согласна. Любой желающий может подняться по садовой стене. Даже я сама.

— И упадёшь в ожидающие руки нескольких стражников, Пибоди.

— Откуда ты знаешь? Ты видел их?

— Нет, но слышал. Я предположил, что они будут там, потому что сад, как ты и предположила, является уязвимым местом. Тщательно прислушиваясь, я периодически слышал грохот оружия или бормотание людей. Что касается окон, человек может протиснуться, но не бесшумно: они чрезмерно узкие и находятся слишком высоко.

— А! — сказала я. — Значит, и ты думал об этой возможности.

Эмерсон беспокойно заёрзал.

— Отчего у тебя сегодня вечером такое болезненное состояние ума, Пибоди?

— Ты ещё спрашиваешь?

— Уже спросил, — возразил Эмерсон. — И, пожалуйста, не нужно болтать о страшных предчувствиях или чувстве зарождающейся катастрофы. Здесь… что ты делаешь?

— Слушаю голос своего сердца, — ответила я. — Кажется, оно бьётся чаще обычного.

— Я не удивляюсь, — согласился Эмерсон. — А твоё?

Впрочем, спустя некоторое время Эмерсон объявил о намерении удалиться в свою комнату.

— Не возражаешь, Пибоди? Эта жуткая девчонка порхает через дверной проём туда и обратно. Я не могу сосредоточиться на… на том, чем занимаюсь.

Я считала, что он исключительно сосредоточен, но не стала с ним спорить. Он не признался бы, но чувствовал то же чувство зарождающейся катастрофы, которое лежало камнем на моём сердце. Я была вооружена и готова, Рамзес пребывал ещё в большей готовности, благо его уже дважды вырывали из объятий сна таинственные и неведомые силы. Так что я ласково пожелала Эмерсону спокойной ночи, и последнее, что я услышала перед тем, как меня одолел сон — приглушённые проклятия, когда муж по пути к дверям споткнулся о стул.

Я не намерена утверждать, что часто просыпаюсь среди ночи из-за грабителей, убийц и других злоумышленников. Сказать «часто» было бы преувеличением. Тем не менее, это происходило достаточно часто, чтобы обострить мои чувства, так что мой спящий разум почти столь же бдителен, как и его бодрствующий товарищ. Убеждена, что не послышалось ни единого звука; но я вырвалась из сна, движимая развитым шестым чувством, и обнаружила тёмную фигуру, склонившуюся надо мной. Не горела ни одна лампа; слабое сияние лунного света из сада не достигало моей кровати. Но мне не требовался свет, чтобы понять: тот, кто стоял рядом, не был служанкой. Я рванулась, пытаясь откатиться к другой стороне кровати, но тяжёлая рука зажала мне рот, а другая, твёрдая, как сталь, пригвоздила к матрасу.

Я не из тех слабых женщин, которые по поводу и без повода падают в обморок. Я даже знаю несколько борцовских трюков благодаря усердному изучению древних египетских барельефов и содействию горничной Розы, которая любезно позволяет мне практиковаться на ней. Но ни сила, ни умение не принесли ни малейшей пользы. Когда я подняла колено для неподобающего леди, но жёсткого удара, нападавший проворно уклонился, а затем прижал меня своим телом так, что все мои конечности оказались обездвижены.

Он обладал тяжёлым, стройным тело, целиком состоявшим из мышц, будто из кожаных ремней. Я слишком хорошо чувствовала его через тонкую льняную сорочку — моё единственное одеяние — и мои собственные мышцы стали ослабевать.

Тёплые губы скользили по моему лбу, по щеке… к уху.

— Я пришёл, чтобы помочь, а не причинить зло, леди. — Шёпот сопровождался тёплым, влажным дыханием. — Поверь мне.

Ну, особенного выбора у меня не было, так ведь? Он продолжал по-мероитически, очень медленно и отчётливо.

— Если ты заплачешь, это будет означать мою смерть. Вначале выслушай меня. Я вручаю тебе свою жизнь, чтобы доказать мою доброту (веру, намерения?).

Действительно, аргумент был убедительным. Когда он убрал руку, я судорожно вдохнула огромную порцию воздуха. Его тело было напряжённым и готовым к действиям, но он не зажал мне рот снова.

— Кто ты? — прошептала я.

— Ты не будешь звать стражу?

— Нет. Если только… Ты один?

Он сразу понял, о чём я говорю. Тяжесть, которая прижимала меня, исчезла, но рот по-прежнему прижимался к моему уху, и шёпот продолжался:

— Я один. Твой мужчина, твой ребёнок в безопасности. Они спят.

— Почему ты здесь? Кто ты?

— Я пришёл к… — Слово было мне незнакомо, но следующее предложение разъяснило его смысл. — Здесь опасность. Вы должны (сбежать, уйти?) из этого места.

— Нам необходимы верблюды, запасы воды… — начала я.

— Они будут.

— Когда?

— После… — Он замолчал.

Ага, подумала я, заподозрив, что будет «после».

— Что ты хочешь от нас? — спросила я.

— Сегодня вы спасли двух моих людей. Они умирают, они страдают. Вы поможете им стать..?

— Я не знаю это слово.

— Идти, уходить, делать то, что они хотят.

— Ах! — Взволновавшись, я повысила голос. Рука захлопнула мне рот. Когда она исчезла, я вздохнула:

— Понятно. Да, мы поможем. Что нам делать?

— Ждать. Посланник придёт, неся… Верьте только тому, кто принесёт…

— Что ?

— Шшшш!

— Я не знаю это слово! Оно важно, — добавила я. И, можете поверить, это ещё было самой мягкой формулировкой.

Его дыхание стало быстрым и неравномерным. После паузы он сказал по-английски:

— Книгу.

— Книгу ?

— Книгу! — Раздражение в приглушённом шёпоте прозвучало так по-эмерсоновски, что я чуть не улыбнулась. — Книгу. Английскую книгу.

— О! Какую…

— Я ухожу. — Он говорил на мероитическом.

— Подожди! У меня есть вопросы, много вопросов…

— Тебе ответят. Я иду. Стражники меняются (?) на повороте ночи.

— Как тебя зовут? Как тебя найти?

— Никто не может меня найти. Я жив только потому, что никто не знает моё имя. — Он стремительно поднялся на ноги, безликий, как резная колонна в темноте. Потом снова наклонился к моему уху, и мне показалось, что в его голосе звучал смех, когда он прошептал: — Меня называют «Друг Реккит» .

–..! — только и сказал Эмерсон.

Я не протестовала, хотя Рамзес сидел возле нас, скрестив ноги и навострив уши, как и огромная кошка, устроившаяся у него на коленях. Эмерсон вышел из себя до такой степени, что усилия заставить его говорить шёпотом привели к звукам, напоминавшим бульканье кипящего чайника. Испытывать далее терпение моего мужа было небезопасно.

— Вначале я оказался вовлечён в заговор, который мог бы состряпать твой любимый автор Райдер Хаггард, — продолжал Эмерсон тем же хриплым шёпотом. — Теперь мне придётся вступить в состязание с другим персонажем из области фантастики — или, что ещё хуже, из английской сказки. Робин Гуд! Защищающий бедняков от знатных угнетателей…