Александр Серый - Обрученные с дьяволом

— Это и была попытка выяснить, откуда звонят? — догадался я, вернувшись за Гелин стол.

— Да. Потом пришла с работы я, узнала о новом звонке и решила встретить дочь из школы, но она отказалась, сославшись на то, что ее проводит Саша.

— Кто такой?

— Партнер по танцам. Хороший мальчик.

— Не спорю. Все обошлось?

— Да. В четверг псих не давал о себе знать, а в пятницу я обнаружила в нашем почтовом ящике вот это… — Листова порылась в сумочке и выложила на стол разорванные женские трусики.

Я не просто удивился — опешил! Да-да!.. И лишь через минуту решился дотронуться пальцами до весьма своеобразного сувенира.

— Белые… — вымолвил я, чтобы хоть что-то сказать.

— Я показала их дочери. Разумеется, эта вещь ей не принадлежит. Но нам обеим сделалось страшно. К тому же, за полчаса до ухода Инги в школу танцев, мерзавец позвонил, вновь требовал встречи и говорил всякие гадости…

— Какие?

— Ну… — замялась Тамара Михайловна. — Разные… Извините, но язык не поворачивается — не то воспитание.

Она протянула руку, чтобы забрать бикини, но я не разрешил, справедливо считая их своего рода вещественным доказательством по делу.

— Звонок был снова по телефону-автомату?

— Конечно. Хотя занятия в школе платные, но я настояла, чтобы Инга в тот вечер во дворец не ходила. Саша по пятницам уходит на час раньше — он танцует в ночном варьете "Рапид", а мне Инга запретила ее встречать — постеснялась остальных ребят.

— В субботу он вас не тревожил, так? — спросил я, уже предугадав ответ, так как заметил соблюдаемую типом очередность — через день.

— Нет, не звонил, — подтвердила Тамара Михайловна. — Зато в воскресенье позвонил около полудня. Опять угрозы: терпение, мол, у него кончается, и завтра он своего добьется в любом случае. У Инги, да и у меня тоже, сдали нервы. Мы решили в понедельник утром обратиться в милицию.

— С участковым все ясно и…

— Подождите, — прервала меня Листова. — В воскресенье мы и нашли в квартире журнал.

— Вот как?! Тогда давайте детально.

— Собственно, особых подробностей я не приведу. После обеда мы с дочерью навещали мою мать — она сильно болеет. Когда возвратились домой, то сразу увидели журнал на столике в большой комнате.

— Замок не был поврежден? — с надеждой поинтересовался я у гостьи.

— Нет — я смотрела. Хорошо, что дома нашелся запасной. Попросили соседа — он вечером заменил. В понедельник этот тип нас звонками не тревожил, а во вторник вечером мы решили не снимать трубку.

— Но телефон все же звонил?'

— Конечно. Я уже говорила, что нам часто звонят по делу и мы не можем отключать аппарат.

Дела — делами, но жизнь дороже… Лично я пожертвовал бы служебными интересами ради личных. Любопытно, что бы предпринял незнакомец, столкнувшись с молчанием? Тут приходилось лишь гадать.

— Перейдем к среде. Что произошло вчера?

— Это меня и натолкнуло на мысль обратиться за помощью к вам… — Из той же сравнительно небольшой сумки Тамара Михайловна извлекла сложенный вчетверо листок.

Листок оказался страницей из уже знакомого нам "Экстази"… На красочной, отменной полиграфии картинке стройная брюнетка самозабвенно отдавалась смазливому плейбою. Над головой девушки печатными буквами некто исполнил шариковой ручкой короткую надпись: "Инга". На торсе парня выделялся жирный знак вопроса, выполненный той же синей пастой.

— Откуда? — коротко спросил я.

— Вчера Инга обнаружила эту мерзость в своей спортивной сумке, оставленной в гримерной, где танцоры переодеваются.

— После занятий?

— Да!

— Других ребят она известила о находке?

— Нет. Но худшее произошло ночью… — Листова крепко сжала в пальцах ремешок сумочки. — Он позвонил около полуночи и пообещал исполнить задуманное еще до конца недели.

— Черт! — невольно вырвалось у меня. — Тогда поспешим…

Мне понадобилось еще полчаса для выяснения у Тамары Михайловны кое-каких мелких штрихов и выполнения ряда формальностей, делающих ее нашим полноценным клиентом.

К двум часам Никодимыч в агентстве не появился, нарушив свое обещание. Я добросовестно выждал, пока секундная стрелка наручных часов пробежит последний круг, и покинул офис.

Жара достигла самого пика. Первый глоток уличного воздуха обжег легкие. Жаль, что я не курю, а то бы потренировался в подъезде, чтобы организм заранее адаптировался к грядущему испытанию.

В течение двенадцати минут, затраченных на дорогу к дому, моя футболка полностью промокла от пота. По непонятным причинам сухими остались только плечи. Размышляя над этой частной особенностью своего организма, я поднялся на седьмой этаж и отпер дверь однокомнатного гнездышка.

— Есть будешь? — мрачно поинтересовалась Настя. В моей футболке, доходившей ей до середины бедер, женушка выглядела весьма соблазнительно.

— Ты прекрасно смотришься, милая! — похвалил я, скидывая ботинки.

Настя пропустила комплимент мимо ушей и в том же тоне повторила вопрос, прибавив:

— Борщ и сосиски с вермишелью.

— Хоть сардельки! — Я старался говорить бодро, делая вид, что не замечаю ее дурного расположения духа.

Наша непродолжительная и по началу счастливая семейная жизнь примерно месяц назад неожиданно дала трещину. Причем, без каких-либо видимых к тому причин. По крайней мере, за собой я не замечал ничего такого, что могло способствовать ухудшению: не изменял жене, не водил домой шумных гостей, не шлялся по приятелям, не делал заначек. Наоборот, старался все свободное от работы время отдавать семье, то есть ей, Насте. И тем не менее…

— Я не собираюсь греть второй раз! — прокричала жена из кухни, выводя меня из состояния невеселой задумчивости, нагрянувшего прямо в центре прихожей.

В последнее время Настя перестала наблюдать, как я ем. Раньше она обычно усаживалась за столом напротив, подпирала кулачками щеки и трепалась со мной о том о сем. Теперь — нет… Теперь она уходила в комнату, оставляя меня одного. Я с тоской взглянул на пустую табуретку по ту сторону стола, вздохнул и взял ложку.

Если дело не во мне, то, получается, в ней? У Насти завелся другой мужчина? Чушь… Большую часть времени она сидела дома и всего три дня в неделю по три-четыре часа выполняла обязанности патронажной сестры городского собеса. Круг общения ограничивался пенсионерами — не разгонишься. И тем не менее, она все чаще старалась избегать близости, приводя любые мало-мальски правдоподобные доводы.

Отодвинув пустую тарелку из-под первого, я машинально провел ладонью по своей голове, но намечающихся рогов на ней не обнаружил… Вермишель не лезла в горло: пресная и противная — опять забыла посолить. Вообще говоря, и к кулинарии Настя охладела, хотя всегда любила стряпать и умела вкусно готовить любое блюдо.