Александр Серый - Обрученные с дьяволом

— Нет, возле Дворца я свернул и пошел прогуляться на набережную.

— Зачем?

— Подышать воздухом перед сном. Вы подозреваете, что я мог вернуться и… — Коля не договорил и наконец-то посмотрел прямо мне в глаза.

— Во всяком случае, алиби у тебя нет, — констатировал я очевидное. — Возможно, после бесед с другими ребятами, мне придется снова навестить тебя.

— Пожалуйста, — без энтузиазма произнес Перчаткин.

Напоследок он объяснил, как мне найти Мишу Ревеко и Степу Жадова, если тех не окажется дома…

Мишу искать не пришлось: он сам упал в мои объятия, несясь галопом вниз по лестнице. Упал на площадке тремя этажами ниже своей квартиры, узнав меня и споткнувшись от неожиданности. Нет, ранее нас не представляли друг другу. И тем не менее Ревеко меня узнал. И я узнал его по растерянности, написанной на костистом смуглом лице.

— Линяешь? — ласково улыбнулся я, прислоняя Мишу к стене.

— Что вам надо? Кто вы такой?

— Танцуешь ты, наверное, неплохо, а вот актер из тебя — никудышный! Кто тебе позвонил? Бахирев?

Ревеко прикусил губу и обмяк. Разумеется, настучал сообразительный Сережа.

— Ну, не суть важно… Мне важнее знать, куда ты побежал, дружок? — Я взял его за подбородок и силой заставил поднять голову.

— Никуда.

— Точнее?!

— В магазин.

— Туалетная бумага кончилась, и огорченный отец застрял на унитазе?

Михаил помимо воли ухмыльнулся, но моментально сдвинул брови к переносице.

— Пустите! Вы не имеете права…

— Ша! — оборвал я. Терпеть не могу, когда меня упрекают в превышении полномочий. — К тебе поднимемся или здесь поболтаем?

— Родители дома, — смиренно сообщил Ревеко, сдавшись и выражая готовность к вынужденному, а потому ограниченному сотрудничеству.

Я отпустил его, отступил на полшага и стряхнул невидимую пылинку с плеча танцора. Миша обладал ростом не менее ста восьмидесяти пяти сантиметров, что вычеркивало его из списка подозреваемых. Вместе с тем, встречаться со мной он не желал… Почему? Об этом я и спросил парня без обиняков.

Он смутился и промолчал. Я повторил вопрос, положив свою руку Мише на плечо. Переросток охнул от боли и быстро выговорил:

— Хотел Степу предупредить… У него нет телефона.

— О чем предупредить?

— Э… м-м… Э-м…

— Поперхнулся? Треснуть по спинушке?

Ревеко опасливо вжался спиной в стену.

— Видите ли… В пятницу Жадов не пошел провожать Юльку и Наташку. Он сразу срулил, едва мы вышли из Дворца.

— Ты полагаешь, что он возвратился? — удивился я. — И ты решил подстраховать дружка-преступника? Ай-ай-ай… Девушкам уже позвонил, да? Неужели они согласились?

Миша смущенно промолчал. Понятно: согласились…

— Странная солидарность.

— Вы неверно поняли! — воскликнул Ревеко. — У нас и в мыслях нет, что Степан трогал Ингу! Мы точно знаем, что он был в другом месте.

— Где же?

— Я вам не скажу… Хоть режьте!

Резать Мишу мне было нечем из-за отсутствия в кармане ножа или хотя бы бритвенного лезвия. А догадка пришла и без крайних мер воздействия.

— Интимное, да?… Наверное, я не далек от истины, если скажу, что Жадов куда-то нырнул, но он не назовет имени женщины, с которой провел вечер. Ты, Юля и Наташа об этом знаете и решили помочь другу состряпать фиктивное алиби!

— Откуда вы знаете?! — вырвалось у Ревеко.

— Психология, дружок! — Я наставительно поднял вверх указательный палец правой руки.

— Она замужем и много старше Степы.

— А ты готов дать голову на отсечение, что Степа находился у той женщины? — вкрадчиво спросил я.

Сперва Ревеко опрометчиво положил башку на плаху, но, пошевелив серым веществом, передумал расставаться с жизнью.

— Он мне по секрету сказал, что… что собирается к ней зайти…

— Вот! Собирается! — торжественно провозгласил я. — Собирался и ходил — вещи разные. Таким образом, алиби у Степы нет. Представляешь ваше с девушками положение, если Жадов все-таки преступник?

Миша вздрогнул, со страхом глянул на меня и тут же уставился на носки своих ботинок.

— Ты к нему домой бежал?

— Нет, в палатку… Через двор — возле овощного.

— Возвращайся к предкам и не лезь в то, в чем плохо разбираешься!

Ревеко правильно воспринял совет и побрел наверх. Я же направился к палатке…

Человека три разглядывали товар на витрине. Особенно пристально граждане изучали винный ассортимент, впечатлявший и ценами, и многообразием выбора. Я требовательно постучал в дверь. Темноволосый молодой человек лет двадцати двух испытующе взглянул на меня в щель приоткрытой двери, слегка выставив вперед крепкий подбородок.

— Поговорить надо.

— О чем? — Степан задал вопрос спокойно, не проявляя настороженности.

Изучив мои документы, Жадов распахнул дверь шире и впустил меня в душное и тесное нутро торговой точки. Я без приглашения сел на пустой пластмассовый ящик с ячейками для бутылок. Степа взгромоздился на высокий табурет. В окошко просунулась рука с деньгами. Жадов подал бутылку "Столичной". Он не успел еще убрать купюры в коробочку под прилавком, как в окошке возникла новая рука.

— Переучет! — объявил я, увидев деньги пятого подряд покупателя.

— Я с реализации получаю. — Степа отдал жаждущему плоскую поллитровку "Смирновской".

Спорить мне не хотелось, тем паче — причинять Жадову убытки. Танцор-коммерсант настороженно выслушал байку про ограбление Инги, но от комментариев воздержался. С огромным трудом мне удалось вытянуть из него "потрясающие" сведения о том, что группа у них дружная, а ребята — отличные. Кроме того, Жадов согласился с мнением, что синий джинсовый костюм иногда носит лишь Перчаткин, и весьма уважительно отозвался о Коробейникове:

— Настоящий мастер!

— Он к тебе никогда не приставал?

— Нет. — Степа угостил меня жвачкой "Дирол". — Руслан Сергеевич ведет себя с нами корректно, а его… — он запнулся, подбирая слово. — А его сексуальные пристрастия проявляются за пределами школы.

— Что ты имеешь в виду? Тебе известны его любовники?

— Не знаю и знать не хочу! — сердито сказал Жадов.

— Почему тогда уверен, что проявляются?

— А где им еще проявляться?! — вспылил Степа.

— Верно. Ты, говорят, тоже на стороне не теряешься?

— Кто говорит? — Голосок дрогнул. Парень сделал вид, что поглощен сортировкой леденцов на палочках: два их вида перемешались в одной коробке.

— Люди говорят! Где ты был в пятницу после двадцати одного часа?

— Дома.

— Ложь! Как зовут твою любовницу?

Степа развернулся ко мне, расправив широкие плечи.

— Уходите! — запальчиво потребовал он.

— Хорошо, — слишком легко согласился я. — Мы узнаем об этом от других. Надеюсь, она подтвердит, что провела вечер с тобой!