Кэрол Дуглас - Котнэппинг

— Это слишком сильно для моего организма, — прокомментировал Хантер. — Многовато холестерина.

— У меня холестерин 168 мг, а у вас?

— Достаточно нормальный. Мне любопытно, чем я могу помочь в связи с Честером Ройялом.

Принесли мартини. Широкий бокал был полон до краев. Темпл удалось донести его до рта, не расплескав, и осторожно отпить, чтобы слегка снизить уровень мартини.

— Я слышала о вас невероятные вещи, мистер Хантер, включающие ваш медицинский опыт. Естественно, что вы более, чем кто-либо другой, можете знать о составляющих успеха медицинского триллера, который был любимым коньком мистера Ройяла.

— Публика помешана на врачах, мисс Барр. Можно, я буду называть вас Темпл? Доктор воспринимается как всемилостивейшее и всемогущее существо, которое исследует самые незащищенные места своих пациентов, сам при этом оставаясь загадкой. — Хантер сделал паузу, во время которой Темпл заключила, что все вышесказанное прекрасно описывает его собственный модус операнди. — Мы все попадаем в руки врачей рано или поздно, — продолжал он, для убедительности продемонстрировав красивые ладони. — Медицинские учреждения — прекрасное поле для изучения нашего самого иррационального страха смерти… а, возможно, и жизни.

— Некоторые люди ненавидят своих врачей, разве нет?

— Только если их неправильно лечили — неправильно диагностировали, выписывали ненужные процедуры и лекарства или, наоборот, не заметили серьезных проблем. Во всех других случаях пациенты готовы канонизировать доктора.

— А вы? Вы тоже обожаете докторов? Поэтому вы пытались отождествить себя с ними?

— Вне всякого сомнения, расторопная Лорна подсуетилась и упомянула мой “послужной список”, — он сделал новую паузу, как бы готовясь выдать откровение, и заговорил быстрее, без своей обычной улыбки: — Моя… мать серьезно заболела, когда я был всего лишь подростком. Из-за этого я углубился в медицину. Медицинский антураж меня заворожил. Мои попытки лечить были всего лишь проявлением юношеского энтузиазма и, кстати, этот опыт и полученные знания доказали свою полезность в моей сегодняшней карьере.

— Зачем вы добивались, чтобы вас принимали за доктора? И зачем другие это делают?

— Я не могу говорить за других, Темпл, — по его лицу пробежала тень. — И не могу сказать, что я “добивался”. Это было… э-э-э… хобби. Я был неплохим доктором, не хуже других. Меня уличила только привычка наших бюрократов постоянно собирать бумажки, на которых это общество помешано. С моей стороны никаких ошибок не было.

— По какой специальности вы работали? Терапевт? Педиатр?

— Нет-нет! Не так прозаично. В одном госпитале я работал онкологом. В другом хирургом…

— Но ведь на карте стояли человеческие жизни! Вы же знали, что вы обманщик!

— Я знал, что у меня нет медицинского образования. А сколько дипломированных врачей, по сути, являются обманщиками? В медицине не было бы ничего привлекательного, если бы на карту не были поставлены человеческие жизни. Мы бы не молились на доктора Уэлби, на доктора Кристиана, на докторов Килдара и Кэйси [64] Доктора Уэлби, Кристиан, Килдар, Кэйси — персонажи телесериалов и радиопостановок на медицинскую тему. , если бы врачи не держали в руках кое-чего стоящего — наших жизней.

— Ваш маскарад не доставлял бы вам удовольствия, если бы этого самого “кое-чего” не было?

Его глаза цвета голубиного крыла сузились:

— Не делайте из меня кровожадное чудовище, Темпл. Я был молод тогда, — его взгляд смягчился, а тон, наоборот, стал жестче: — Молодые люди любят риск. Они гоняют на машинах, охотятся за чужими женами, работают в больнице, не имея диплома. Это все одно и то же. Мы все жаждем приключений.

От Темпл не укрылся пульсирующий в его голосе вызов. Этот человек любил наслаждаться жизнью, жадно поглощать ее. Для него настоящая жизнь включала в себя преследование жертвы для удовлетворения сиюминутной прихоти — и сейчас этой жертвой могла стать она.

— Вы скучаете по тем временам? — спросила она быстро.

— По играм молодости, вы имеете в виду?

— Да. Восторг замысла, сложное создание достойного персонажа и всех необходимых документов, доверчивая глупость людей вокруг… Чувство собственной важности и тайны, окутывающей вас.

Хантер отложил вилку, позабыв про филе судака.

— Как верно вы это описали! — его взгляд стал еще более внимательным. — Я мог бы подумать, что вы и сама не прочь поиграть в эти игры. Слишком хорошо знаете, что именно получаешь в награду.

— Пиар это тоже иногда игра, — Темпл принялась за своего лобстера. — Вы пытаетесь понять, что именно от вас скрывают, а потом поворачиваете в обратную сторону и стараетесь спрятать то, что многие хотели бы узнать больше всего.

— Поэтому вы разыгрываете из себя ищейку?

— Я не разыгрываю.

— Не врите. Сказать по правде, я в роли ищейки все-таки предпочитаю вас этой дылде Молина.

— Лейтенант Молина выглядит весьма компетентной.

— Мне интересно, достаточно ли это для того, чтобы раскрыть убийство такого непростого человека, как Честер.

— Это вы непростой человек, — возразила Темпл. Он усмехнулся так, будто она только что проиграла очко в шахматной партии. — По крайней мере, должны быть непростым, чтобы делать то, что вы делали, а потом соорудить из этого писательскую карьеру. Насколько мне известно, Честер Ройял был далек от всякой сложности. У него были очень простые нужды: иметь власть и заставлять всех вокруг, особенно женщин, эту его власть чувствовать. Не думаю, что он бы мне понравился, будь мы знакомы.

— Полагаю, это было бы взаимно, — рассмеялся Хантер. — Да, у Честера была бешеная неприязнь к женщинам. Он вечно считал, что они хотят в чем-то его перегнать: в росте — в прямом и переносном смысле, в деньгах, в чувстве собственного достоинства. Возможно, его ожесточили все эти браки и разводы.

— Но я слышала, что его страх перед женщинами существовал гораздо раньше — еще в пору его медицинской практики. И при этом он был гинекологом!

— Большинство гинекологов — католики, вы знаете? Это правильно, католичество строго ориентировано на деторождение, если судить по запретам на аборты и средства предохранения. Честер не был католиком, и, я думаю, время от времени соглашался делать аборты подпольно, пока они не стали легальными со всех точек зрения.

— Я уверена, что только доктор, сочувствующий женщинам, стал бы в то время делать аборты.

Хантер грустно улыбнулся:

— Вы знаете, как выглядел аборт в те дни? Часто безо всякой анестезии, нет времени на тонкости, нет места, чтобы отлежаться… Я полагаю, Честер делал их из-за денег, вот и все. Из-за денег и ради того, чтобы сунуть свой нос в репродуктивную систему, безжалостно выдрать зародыш из матки. Вам, должно быть, известно, что ни в одном браке он не имел детей.