Кэрол Дуглас - Котнэппинг

— Отвлекающий маневр?

— Да.

— Это глупо. Никто не знал, что коты пропали, кроме “Б энд Т” и меня. Какой из этого отвлекающий маневр, если все держится в секрете? Для кого?

— Никто ничего не знал благодаря тому, что вы и Эмили Эдкок так чертовски замечательно все скрывали. Выкуп был таким небольшим, потому что никому эти деньги не были нужны. Нужен был шум, а вы его предотвратили, при этом бегали и везде совали свой нос, расспрашивая каждого встречного-поперечного по поводу убийства.

— Вы предполагаете, что я узнала что-то важное?

— Мне неприятно это признавать, но похоже, что так. И, скорее всего, вы сами об этом не догадываетесь. У вас прямо призвание какое-то мешать следствию.

— Нечего на меня наезжать! Разговаривать с людьми, которые в чем-то замешаны, действительно моя работа! И у меня для этого больше возможностей, чем у следователя.

— Ну, смотрите. Это ваши похороны [75] “Это ваши похороны” — игра слов, означает буквально “это ваше дело”. .

— Я понимаю, что вы имеете в виду. У вас есть улики против кого-нибудь конкретного?

— Нет, — Молина выглядела даже более трезвомыслящей, чем обычно. — Ключ к убийству — это мотив. И это оставляет нам слишком мало улик. Очевидных улик.

— Честер Ройял был извергом. Каждый имел мотив: трое его ведущих авторов, бывшая жена, бывшая ассистентка, а ныне пиар-директор “Рейнольдс, Чаптер и Деус”, даже, думаю, его старый друг адвокат, — перечислила Темпл.

— Я знаю про всех, кроме адвоката.

— А вы расскажете мне, что вы нашли про тот случай с врачебной практикой?

— Сначала вы.

— Эрнест Джаспэр. Забавный старик из Миннесоты. Остановился в “Хилотоне”. Честер держал его под рукой на случай, если кого-нибудь из неуверенных авторов, типа Мэвис Дэвис, нужно будет приободрить. Так или иначе, именно Джаспэр был адвокатом Ройяла в деле о нарушении врачебной этики в пятидесятых в Иллинойсе: женщина умерла на столе во время аборта, который, как уверяла ее семья, она делать не собиралась. Но, если вы проверили то дело, вы все это и так знаете.

— Не в деталях. В те времена прессе не разрешали раздувать скандальные дела об абортах. Судебные документы были мне посланы, но еще не пришли, это займет какое-то время. Мы занимались этим случаем все выходные, отложив все остальное.

Темпл подумала, что “все остальное” — это она и пропавшие коты.

— Выходные… неужели прошло всего лишь два дня выходных? — она внезапно почувствовала себя такой усталой и опустошенной, что ей, пожалуй, трудно было бы набраться достаточно сил, чтобы произнести собственное имя.

— Я подозреваю, что ваши взбаламученные мозги пришли к выводу, что какой-нибудь наследник давно умершей женщины явился, чтобы отомстить.

— Так далеко я не заходила, мне просто показалось, что это давнее дело из прошлого жертвы выглядит довольно интригующе. А вы так не думаете?

— У жертв обычно бывает много интересных случаев в прошлом. Но это дело об аборте было десятки лет назад. Слишком притянуто за уши.

— Где написано, что убийца должен обязательно нанести удар, пока его ярость не остыла? Это свободно может быть какая-нибудь жертва медицинской небрежности из прошлого Ройяла. Почему бы и нет?

Молина покачала головой:

— Почему именно сейчас, в таком случае?

— Имеете в виду, зачем ждать так долго?

— Именно. Речь идет о сорока годах. Жертва медицинской небрежности уже должна была выйти на пенсию.

Темпл некоторое время пыталась выбраться из тупика своих рассуждений, потом подняла голову:

— Это могло бы объяснить вязальную спицу!

Молина опять покачала головой:

— Ага, добрая Матушка Гусыня в роли киллера. Вы перевозбудились. Попрошу кого-нибудь отвезти вас домой.

Молина прошла к двери, распахнула ее и отдала несколько распоряжений, прежде чем вернуться и встать над понурой головой Темпл:

— Я велела отогнать вашу машину к “Серкл Ритц”, так что завтра вы можете продолжать носиться по вашим идиотским делам.

— Правда? Спасибо. Мило с вашей стороны.

Вошел полицейский с кучей бумажных пакетов. Темпл сгребла в них содержимое своей сумки и встала. Ноги у нее подкашивались. Ладно, только бы шпильки выдержали, а она переживет.

Молина проводила ее до двери комнаты:

— Если что-нибудь вспомните, немедленно сообщайте мне.

— Конечно.

Даже если это будет означать сотрудничество с… плоскодонкой, — подумала Темпл, подавив смешок.

Но, не успев выйти за дверь, она обернулась, прижимая к груди переполненные пакеты:

— Записка на груди!.. — эта мысль блеснула в ее измученном мозгу, точно розовый неон фламинго на вывеске “Хилотона”: — Что, если Честер Ройял был убит по причинам медицинского, а не редакторского свойства? Что, если записка на трупе означала не “стет”, как значок редактуры, а “стет”, как… сокращенное “стетоскоп”?

Несокрушимый Луи

Единственная вещь на свете, которая может заглушить Полуночника Луи, когда он исполняет джазовое соло для окрестных барышень на какой-нибудь из ночных улиц — это полицейская сирена. Когда я ее слышу, я стараюсь убраться подальше. Именно это я и сделал, когда сбежал из моего зловещего пристанища, городского приюта для бродячих животных, — помчался от нее со всех ног.

Как я смог совершить этот неслыханный побег, заслуживает отдельного рассказа. Давайте признаем, друзья, что статистика выживания в таких обстоятельствах составляет ноль минус зеро. Несмотря на обилие открыток, которые люди любят вешать на стену в кухне, изображающих пяток котят в корзинке, возле аквариума с золотыми рыбками, или в другом, столь же сентиментальном антураже, жестокая правда кошачьей жизни состоит в том, что четверо из пяти этих сладких кисок не доживают до своего первого дня рождения.

Я еще не впал в маразм до такой степени, чтобы игнорировать обстоятельства, хотя некоторые и склонны к идиотизму подобного рода в таком городе, как Лас-Вегас.

Обстоятельства заключались в том, что голова мисс Темпл Барр в настоящее время была занята гораздо более важными вещами, чем спасение моей шкуры.

Во время моего tete-a-trois [76] tete-a-trois (фр. встреча втроем), по аналогии с tete-a-tete (наедине). с Бэйкером и Тейлором я добыл доказательства. Мисс Темпл Барр была права: похититель парочки с идиотскими ушами и был тем преступником, который отредактировал напрочь старика, на которого я наткнулся на выставке ААК всего несколько дней — или несколько жизней — назад. Я решил взять судьбу за шкирку и вырваться из клетки, дабы явить миру этот факт. Это история всех моих жизней: я знаю больше, чем нужно, и кто-то начинает на меня охоту.

Прежде всего, я попытался оценить дьявольского служителя, которому волею жестокой судьбы была вручена моя жизнь. Этот лопоухий персонаж был нерадив и неряшлив, определенно, я мог бы использовать эти его черты в своих интересах. По плану мне приходилось рискнуть моим вторым по ценности членом, но я бы не прожил столько, сколько прожил, без рискового огонька в душе.