Дарья Калинина - Кража с обломом

— Нет в мире справедливости — цветов ей, видите ли, жалко! Ну и что с того, что это был первый подарок жениха, и она собиралась, высушив, сохранить его на всю оставшуюся жизнь? А прическа? Подумаешь, прическа! Можно подумать, он ее из-за прически полюбил. А если ему так дорога ее прическа, то, в конце концов, можно найти среди соседок отставную парикмахершу, и она соорудит на тетиной голове вожделенную прическу, и они оба снова будут счастливы. Вовсе не обязательно из-за такого пустяка устраивать бурю. Шляпу бы носила! — Примерно так я рассуждала, когда мы с плененной Диной ехали на электричке обратно в город.

— Где мы должны встретиться с этими придурками? — поинтересовалась я у Мариши, немного придя в себя.

— На вокзале! — сердито буркнула она в ответ. — Только не спрашивай, на каком, потому что не помню.

— Новое дело, ты хоть знаешь, сколько в Москве этих самых вокзалов, где мы будем искать твоего жениха и его педиков?! — возмутилась я, и народ заинтересованно начал на меня оглядываться.

— Не шуми, ясное дело, что на Петербургском, если мы решили ехать в Петербург.

— Ничего не «ясное дело». Ясное это для нормальных людей. Мы же имеем дело с твоим женишком, который либо сам не знает, где посеял брильянты, и тогда он просто дурак, либо знает, но по какой-то причине скрывает от нас, ловко мороча головы, — тогда он настоящая скотина. Так что выбор у тебя небольшой.

— Он мне вовсе не жених, — тоже окрысилась Мариша, — а в Москве мы уже обыскали все места, где он мог запрятать брильянты. Заметь, я исхожу из того, что он просто дурак и действительно искренне хочет их найти. Гришка же покопался у него в мозгах, и теперь Мишка сам уверяет, что искать нужно в Питере.

— И где в Питере? — в полном отчаянии простонала я. — Питер, между прочим, тоже город немаленький. И где мог заныкать свое сокровище этот недоумок?

— Видишь ли, доктор не догадался спросить у Мишки, что он делал в промежутке между тем, как проводил родственника в аэропорт и вернулся домой.

Он исходил из того, что Мишка припрятал камешки у себя дома в ванне, и промахнулся.

Я пребывала в известном расположении духа, в который приходишь после долгой бессонной ночи и отсутствия горячего завтрака, поэтому рявкнула, что лично я умываю руки и пусть они едут куда угодно и с кем угодно. А я больше ни в жизнь не поверю в то, что какой-то один человек может разобраться в том, что делается в голове другого человека.

— И почему нам приспичило ехать на поезде? — продолжала бурчать я. — Неужели ни у кого из наших еще совсем недавно процветавших друзей не нашлось какой-нибудь завалящей легковушки?

— Они опасаются, что бандиты уже организовали на дорогах свои посты и нас не пропустят, — пояснила мне Мариша.

— Что это за бандиты такие? — злилась я, а так как голодные спазмы становились все сильней, то и злилась я все больше. — Это просто настоящий спрут получается. Сколько же их должно быть, если после ночной перестрелки осталось еще достаточное количество для засад по всей трассе?

— У них могут быть свои люди в ГАИ. Они и передадут им информацию, на какой машине следует ждать наших мальчиков, ив случае чего еще и помогут задержать их.

— А на вокзале их ждать не будут? Прямо все силы бросят на трассу и про вокзалы и не вспомнят, — продолжала издеваться я.

— Мы замаскируемся, — терпеливо пояснила мне Мариша. — И билеты покупать в кассах не будем, попросимся прямо к проводнику.

Все, что касалось нас с Маришей, прошло без сучка, без задоринки, как и задумывалось, а вот мальчиков что-то видно не было.

— Так я и знала, что не следовало их выпускать из поля зрения. Они тут же слиняли. Мужики всегда так, за ними глаз да глаз нужен, — сердилась я. Пара реанимированных пирожков не улучшила моего настроения и ни в коей мере не смогла удовлетворить мои гастрономические запросы. Что же касается сосиски, она оказалась настолько соленой, что ею побрезговала даже бездомная псинка, находящаяся, судя по ее виду, на последней неделе беременности.

В рот она ее, правда, взяла, задумчиво подержала некоторое время, словно собираясь с духом, а потом деликатно положила на землю.

— Подумаешь, — храбрилась Мариша, не обращая внимания на мои терзания, — поедем без них.

Может быть, их что-то задержало.

На всякий случай мы позвонили Иннокентию, но там никто не подошел к трубке. Набрали номер Гриши, там нам повезло больше. К телефону подошла его мама и сказала, что мальчики поехали за билетами, а потом остались выяснять один вопрос. Это должно занять у них порядка трех часов, поэтому они нам передали, чтобы мы отправлялись без них.

— Очень мило, — прокомментировала Мариша. — Что это за вопрос? Или вы не знаете?

Мама не знала, поэтому Марише оставалось только попрощаться и повесить трубку.

— Может быть, они наконец сообразили, как узнать, летел ли Мишка в тот день в Питер? — робко предположила я. — Вдруг они встретили на вокзале знакомого, который согласился помочь им в этом.

А если встретили не знакомого, а знакомую, то становится понятным и то, почему на это должно уйти так много времени.

Мариша посмотрела на меня со смесью восхищения и благоговейного ужаса, который неожиданно сменился у нее на лице самым обычным ужасом без всякой примеси благоговения.

— Что такое? — спросила я, намереваясь оглянуться, чтобы выяснить, что так напугало Маришу.

— Тише! — зашипела Мариша, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов и вставая рядом со мной. — Достань зеркало.

В страшной панике я принялась рыться у себя в сумке, пребывая в полной уверенности, что на моем лице произошли катастрофические и, вероятно, необратимые изменения: выросли усы, выпали все волосы или, в крайнем случае, вскочил огромный фурункул. Поэтому руки у меня дрожали, и мне никак не удавалось нашарить зеркало. Да еще и Мариша, стоя рядом, все время возбужденно заклинала меня поторопиться, если мне дорога моя жизнь. Не подозревая до сего момента, что со мной все так плохо, я страшно расстроилась. Найдя наконец зеркальце, я судорожно сунула его себе под нос. Там все было в порядке, во всяком случае, никаких опасных для моей жизни новшеств я не заметила.

— Да куда ты смотришь! — с досадой прошипела Мариша.

Я послушно обследовала остальную часть своей физиономии и опять-таки ничего не нашла.

— Дай мне и теперь смотри! — видимо, потеряв терпение, а может быть, опасаясь, что недуг распространится или, наоборот, пройдет еще до того, как я успею им вдоволь налюбоваться, взвизгнула Мариша.

Я послушно уставилась в зеркало, но с ракурсом что-то произошло, и себя я в нем не увидела, зато увидела жирного Жорика, обвешанного многочисленными сумками. На своих коротких ножках он еле поспевал за своим приятелем, который представлял собой полную ему противоположность. Жорик был человеком румяным, маленьким и жизнерадостным.