Дарья Донцова - Венец безбрачия белого кролика

— Хорошая идея, — одобрил я, — мы с вами будем вдвоем или есть еще гости? Иными словами: костюм или джинсы с пуловером.

— Хоть в пижаме, — рассмеялся гробовщик. — Жду!

Я положил трубку на стол и подумал, что Олег очень деликатен. Котин не стал слушать чужую беседу, покинул комнату, сам я поступил бы точно так же. Я вышел в коридор и услышал из холла голос Олега:

— Какая ты умная, красивая собака. Прямо чудо!

Ноги понесли меня на звук, и вскоре я обнаружил соседа в прихожей.

Олег сидел на корточках около Демьянки и гладил ее по голове. Псинка жмурилась от удовольствия.

Увидев меня, сосед сказал:

— Замечательная собака.

— Согласен, — кивнул я, — никогда не думал, что заведу домашнее животное, Демьянка случайно попала ко мне и прижилась.

— Не смею вас более задерживать, — спохватился Олег.

— Завтра сделаем раскрас африканских вождей, — напомнил я, проводил гостя, переоделся, вышел в коридор и крикнул:

— Борис, я поехал к Глаголеву.

— Хорошей дороги без пробок, — пожелал секретарь, выходя из гостиной. — Иван Павлович, я нашел клинику, которую посещают супруги Глаголевы. Ожидаемо она платная, одна из самых дорогих. У мужа особых проблем нет, всякая ерунда несерьезная. А вот Артемона не один год пользуется услугами психотерапевтов, меняет их, похоже, они ей не помогают. Пьет антидепрессанты, начинала с пустяковых лекарств, теперь сидит на больших дозах. Что-то у нее не так. Может, вам эта информация понадобится.

Я поблагодарил помощника и услышал звонок сотового.

Шофер Семена Сергеевича сообщал о прибытии машины.

Я спустился во двор, увидел роскошный «Майбах» и устроился на заднем сиденье. Автомобиль ехал, будто плыл. Салон огромный, даже мои ноги удалось вытянуть. Было только одно неудобство: горячее желание водителя Романа угодить пассажиру.

Перед тем, как отправиться в путь, «кучер», мужчина чуть младше меня, вынул из багажника розовый плед, такого же цвета подушку и попытался свить для меня гнездо.

— Большое спасибо, право, не стоит беспокоиться, — сказал я, когда Роман укутал мои ноги и подложил мне под затылок мешок, набитый перьями.

— На улице зима, — сказал водитель, — заледенеете. Шея затечет на весу.

— В салоне мороза не предвидится, — отбил я атаку.

— Семен Сергеевич всегда укрывается и гостям одеяло припас, — с самым почтительным видом возразил водитель, замер и схватился за голову. — О-о-о!

— Что случилось? — вздрогнул я.

— Простите, Христа ради, — завел Роман, — я вытащил комплект для дам. Розовый. Только не подумайте, что в насмешку. Минуточку!

Роман быстро поменял вещи на темно-синие с рисунком из якорей и штурвалов.

— Вот! Мужская морская тематика. Давайте ноги укутаем, подушку подсунем под шею.

Пришлось покориться. «Майбах» плавно покатил вперед, шофер продолжал беспокоиться:

— Вам тепло?

— Спасибо. Все хорошо.

— Сделать прохладнее?

— Нет, нет.

— Увеличить температуру в салоне?

— Благодарю, не надо.

— Желаете шампанского?

— Спасибо, нет.

— Оно не российское. Хозяин из Франции привозит.

— Все равно вынужден отказаться.

— Ликер?

— Нет.

— Виски?

— Благодарю, не любитель.

— Ром, джин, кальвадос?

— Я не большой любитель спиртного.

— Минеральная вода?

— Не испытываю жажды.

— Чай, кофе?

— М-м-м, — пробормотал я.

— Кофеек? — обрадовался Роман. — Капучино, латте, американо?

Водитель ни на секунду не закрывал рта. Услышав, что пассажир категорически отказывается от любого питья, он начал предлагать бутерброды, булки, хот-доги, шаурму, салаты. Когда мне, наконец, удалось отбояриться от всех харчей, парень озаботился культурной программой. Минут десять он перечислял названия голливудских фильмов, которые я не то что не смотрел, но даже названий их не слышал, затем перекинулся на телешоу.

Я попугаем твердил:

— Большое спасибо, нет!

— Музыка! — задорно возгласил кучер.

И тут меня осенило. Если заказать не самое известное произведение, мучитель будет его долго искать, а я получу передышку.

— Да! — ответил я.

— О-о-о! — заликовал надоеда. — Могу предложить…

— Рихард Вагнер, — сказал я, — увертюра к пьесе Апеля «Колумб».

В машине повисла тишина. Моя душа наполнилась ликованием. Иван Павлович, ты молодец! И тут полилась музыка. Я вздрогнул. Шофер за минуту нашел симфоническое произведение? Какая же фонотека в машине?

— Вам хорошо слышно? — заорал Роман. — Сделать громче?

— Наоборот, тише. — Дело в том, что я совсем не люблю Вагнера, произведения великого немецкого композитора всегда вызывают у меня головную боль. Увертюру я заказал лишь потому, что надеялся на долгий и безуспешный поиск записи. И теперь очутился в положении девицы, которая, стараясь произвести на своего кавалера впечатление бестелесного создания, питающегося акридами, заказала в ресторане крохотный салатик из шпината, без соли и масла, и вынуждена давиться им, делая вид, что это ее стандартный обед.

Музыка гремела, в мой мозг воткнулись острые когти. Чьи? Не знаю. Надеюсь, это не господин Вагнер разозлился на Подушкина. Я закрыл глаза. Слышали уши, что язык просил? Теперь внимайте музыке, хоть отвалитесь.

— Как добрались? — осведомился Семен Сергеевич.

— Прекрасно, — соврал я, пытаясь придать голосу бодрости.

— С чего начнем? — воскликнул хозяин. — Ужин или экскурсия?

Поскольку меня до сих пор терзала тошнота от прослушивания Вагнера, я выбрал второй вариант.

— Отлично! — обрадовался гробовщик и отвел меня в длинный дом, который стоял на значительном расстоянии от основного особняка.

— Зал Африки! — возвестил Глаголев и открыл первую дверь в коридоре.

Мы очутились в большом помещении, где вдоль стен тянулись стеклянные витрины. В них…

Я взглянул на аквариумы и понял: донельзя докучливый шофер и музыка Вагнера — это цветочки. Сейчас я очутился на ягодной поляне. Экспозиции показались мне бесконечными. Мы переходили из зала в зал. Сколопендры, пауки, шипящие тараканы, богомолы, жуки всех мастей и размеров, оводы, мухи, божьи коровки, кузнечики, чешуйницы, муравьи, водяные клопы, какие-то летающие, ползающие твари, чьих названий я запомнить не смог, все не кончались.

— Ну как? — поинтересовался владелец похоронно бизнеса, когда мы очутились перед последней дверью.

— Впечатляет, — оценил я увиденное, — понятия не имел, сколько на земле всего летающего, порхающего, скачущего… Уму непостижимо. Кое-кто вызвал у меня оторопь. А бабочки очень красивы. Таким собранием может гордиться любой музей.

— Ни одно хранилище мира не имеет всего, что есть у меня. А самые раритеты в последнем зале, прошу, — возвестил Глаголев.