Ирина Меркина - Дело вахтерши Ольги Васильевны. Сверху видно все

Профессор Кабиров неуклюже топтался сзади и пытался встать между ними, но лишь подталкивал «инквизитора» к его жертве. Рядом маячила равнодушная лоснящаяся физиономия Джафара, «инквизиторского» оруженосца. Они сделают с ней что хотят, и имеют на это право. Веками их народы воевали друг с другом, реки крови слились в моря ненависти, и нет ни забвения, ни прощения. Она сама виновата, что оказалась одна в стане врагов.

«Инквизитор» схватил ее за плечи железными руками. Кабиров вцепился в одну руку и попробовал оторвать от Карины когтистую ладонь, но Ариф только слегка тряхнул локтем, и профессор отлетел в сторону. Что-то тяжелое посыпалось на пол в том месте, где он упал.

— Ты зачем сюда пришла? — тихо и почти ласково спросил Ариф, приближая свое лицо почти вплотную. Его хриплый голос походил на клекот орла. — Ты хочешь, чтобы я взял на себя грех перед лицом Аллаха и убил слабую женщину? Ты смеешься над нами? Но Пророк учил, что враг не бывает слабым и беспомощным. Я не убью тебя. Ты выйдешь отсюда. Но когда выйдешь, тебе самой не захочется жить.

Он крепко взял ее одной рукой за волосы и коротко размахнулся другой. Карина рванулась, вскрикнула от боли, схватила что-то, что оказалось радом, первый попавшийся предмет, — и ударила по страшной морде. Удар получился смехотворно слабым и неслышным, но Ариф все равно разжал пальцы и начал валиться на нее с разом остекленевшими удивленными глазами. Кто-то толкнул его и спихнул набок, когда Карина уже пошатнулась под тяжестью мощного тела и провалилась в темноту.

Она очнулась от резкого запаха, похожего на пощечину. Потом нашатырный спирт убрали и побрызгали ей на лицо водой. Вода была противной комнатной температуры, а ей больше всего хотелось сейчас окунуть лоб в холодный обжигающий снег. Голова была тяжелой, и все тело ныло, как будто связанное. Кто-то потянул предмет, зажатый в ее руке. Карина встрепенулась, отдернула руку и открыла глаза.

Она сидела на корточках на полу, поэтому было так неудобно. Профессор брызгал ей в лицо из кружки, а Джафар пытался вынуть из ее рук книгу. Да, это была книжка — вот чем она шарахнула Инквизитора. И этого оказалось достаточно, чтобы отбиться от здорового мужика?

Профессор и Джафар осторожно подняли ее на ноги. Голова бессильно клонилась вниз, а боль в теле не проходила, постепенно сосредоточиваясь внизу живота. Ее тошнило и очень хотелось лечь, вытянуться, прижать руки к животу. Надо добраться до квартиры, вяло подумала Карина.

— Карина, вы можете идти? — спросил испуганный Кабиров. — Подождите, вам лучше, наверное, сесть.

Карина хотела отрицательно помотать головой, но побоялась нового приступа тошноты и слабости. Она сделала шаг, пытаясь освободиться из чужих рук, и, к собственному удивлению, удержала равновесие. Мурат Гусейнович стоял очень близко, готовый ее подхватить. На его щеке краснела широкая царапина, волосы были еще более всклокочены, чем обычно. Джафар отошел и наклонился над чем-то, что при более пристальном рассмотрении оказалось неподвижным «инквизитором». Он повернулся к профессору, сказал что-то по-азербайджански и флегматично добавил по-русски, но с таким чудовищным акцентом, что Карина не сразу его поняла:

— Дэвушка. Чем эму дэвушка помышала? С мужщынами бы ваивал, шакал.

— Джафар вас спас, — виновато пробормотал профессор. — Я бы не справился. Простите меня, Карина.

Карина кивнула и сделала еще шаг по направлению к выходу. Домой, домой, все остальное потом. Боль в животе скрутила внутренности, и она еле передвигала ноги.

Еще и еще шаг. Руки не слушались, и она не смогла открыть дверь. Кабиров подошел, щелкнул замком. Вот и площадка. Совсем немного. Карина шагнула и скорчилась, согнулась пополам. Болело так, как будто внутри работала мясорубка. Но все-таки она шла, она продвигалась все ближе к своей двери.

— Карина, стойте! — откуда-то издалека крикнул Кабиров. — Стойте, вам говорят!

Он подбежал сзади и поддержал ее как раз вовремя — боль едва не швырнула ее на пол.

— Вы что, беременны? Вам надо в больницу! Молчите, я вызову «скорую». Джафар!

В глазах потемнело, и Карина с облегчением опустилась прямо на грязный пол лестничной клетки. Перед ней на бледно-желтом кафеле растекались пятна крови. Это от того убийства, подумала она, здесь лежал убитый человек. Слово «убитый» с невыносимым звоном рассыпалось на тысячу кусков. Белые осколки этого слова, продолжая звенеть, летели на черную гладь реки и таяли. Река была теплой, Карина плыла по ней, и река вытекала из нее.

Кабиров стоял на берегу реки с телефонной трубкой и что-то говорил, но слова тонули в тумане, оставляя только эхо:

— Скорая-орая-рая… Срочно-рочно-очно…

— Скорая? Срочно, у женщины кровотечение! Пишите адрес! Нет, когда еще приедут, не успеют… Джафар, ты на машине? — крикнул он по-азербайджански. — Бросай этого и беги сюда! Ее надо в больницу, прямо сейчас. Дай одеяло какое-нибудь и вызови лифт.

Говорят, перед смертью даже самые безнадежные больные приходят в сознание, чтобы рассказать близким, где спрятаны деньги и зарыты сокровища. Карина так и не могла впоследствии вспомнить, при каких обстоятельствах, когда и где назвала профессору телефон автомастерской. Но факт, что, когда ее под капельницей повезли в отделение, белый как простыня Саша уже стоял в приемном покое рядом с Муратом Гусейновичем и молчаливым Джафаром.

— Ничего, — пророкотал Кабиров, успокаивающе похлопав соседа по спине, — бывает. У меня трое детей и четверо внуков, знаете, сколько я беременностей пережил. И всегда какие-нибудь приключения, ни один просто так на свет не появился. Лучше б сам рожал, честное слово.

Саша покачал головой. По его щекам текли слезы, и он их не вытирал. Руки были в машинном масле, которое он не успел смыть, когда бросился в больницу к Карине.

— Я спрашивал у Бога, зачем нам столько трудностей. И Бог мне отвечал — это не трудности, это награда, а трудности будут впереди. Но почему они выпали ей? Ведь это я во всем виноват!

Мурат Гусейнович возразил:

— За Бога ничего не скажу, а я вот спрашивал у Саидова. Знаете, кто такой Саидов? Это тоже бог, но только в акушерстве. Он сказал, что надежда есть, а если так сказал Саидов, то почему мы не должны ему верить? Ведь не случайно я повез ее в эту больницу, на пятнадцать минут дольше, зато под крылом у Бога. Все, что можно, он сделает. Давайте поедем домой, а, Саша?

Он повернулся к Джафару и что-то ему сказал. Джафар ответил сквозь зубы несколькими словами, похожими на плевок. Саша только сейчас обратил внимание на этого дикого азербайджанца, и совершенно непроизвольно шерсть у него на загривке встала дыбом, а клыки оскалились. Враг напротив тоже ощетинился и принял боевую стойку. Всего на один миг, потом они снова вернулись в цивилизованное состояние, стали людьми в пальто и ботинках, мужчинами, которые готовы воевать при необходимости, но не здесь и не сейчас.