А Мурка - Дневник мусарки

Позже я все-таки стала интересоваться у Каймак, что за вещи в кабинете, и когда она их уберет. Люди же будут приходить для производства следственных действий, и не совсем удобно, что на полу лежат кровавые вещи. Каймак стала нам рассказывать, что вещи принадлежат некому Божедомову, который проживал в близлежащем от нас поселке Волояровка. Он жил в доме один, жена ушла от него еще по молодости. Ну, в принципе, его и старым-то не назовешь, лет сорока мужик, трудяга, но был слабенький к выпивке, почти все свои заработанные деньги тратил именно на алкоголь и закуску; алкаш он был безобидный. Еще у него была сестра, но жила она в другом доме этого же поселка. За год до трагедии с Божедомовым сожитель Божедомовой убил ее дочь. Девочка была хорошая, училась в школе на отлично, ей было то ли восемь, то ли девять лет. Семья жила бедно, сожитель выпивал, колотил жену, перебивался случайными заработками. Электричества в доме не было, отрезали за долги, и девочка делала уроки при свече. После школы она занималась с младшим братиком, помогала матери по хозяйству, пока та батрачила на своей работе, а вечером делала уроки при свече. В один из таких вечеров ее убил отчим. Я не знаю из-за чего, и что могло послужить, но знаю лишь одно: мать не заступилась за дочь, не смогла ее уберечь. Пьяный отчим взял за ноги девочку и, со всей силы размахнувшись, ударил ее о стену так, что та сразу скончалась. Она была единственным ребенком, который бежал в сельскую холодную школу учиться, она была единственным ребенком, который действительно был рад видеть учителей, ей было интересно получать знания. Так она уходила от повседневной реальности, отвлекалась от бытовых проблем своей семьи и отчима, который и лишил девочку жизни.

Мне стало так плохо, когда рассказали эту историю. В груди что-то щемило, я еле сдерживала слезы. И тут они перевели тему на дядю этой девочки и его убийц. Дело обстояло так. К Божедомову пришли двое, неместные, с собой была водка. Оба были с другого поселка, они вообще даже и не знали потерпевшего. В ту ночь кого-то искали, забрели в его дом, попросились погреться, видя, что тот живет один, предложили выпить. Света у Божедомова не было — он топил печь дровами, а комнату освещал керосиновой лампой, жил очень плохо. Что между ними произошло — никому неизвестно. Божедомов забрал эту историю с собой, а те двое, что убили его, какие-либо показания давать отказались и молчали даже в суде. Позже выяснилось, что они уже были судимы и неоднократно, и, видимо, для них в порядке вещей отнять жизнь человека, которого даже не знаешь. В ходе совместного распития один из них со всей силы надел табуретку на голову потерпевшего, кровь хлынула по лицу и телу. После его начали избивать этой же табуреткой, а он, по всей видимости, еще был в сознании. Как сказала Каймак, можно снимать фильм ужасов: похоже, вся кровь, что в нем была, окрасила стены, пол, одежду. Добивали его ломом, наносили удары по всем частям тела.

Господи, за что? Что нужно такое совершить, чтобы вот так над тобой издевались, вот так убивали, как будто твоя жизнь и копейки не стоит. Не понимаю такую агрессию. Сколько еще людей погибнет из-за этой водки? Сколько еще сломается жизней и судеб? Хорошо, что на выезд поехала не я, иначе мне пришлось две недели потратить, чтобы стереть из памяти место происшествия. Да уж, не такую работу, если честно, я себе представляла, ну никак не думала о настолько страшных вещах, поступая в школу милиции. Лиц, совершивших по предварительному сговору убийство с особой жестокостью, вменили в вину. Книгу я пишу спустя 10 лет после случая, и эти люди уже освободились из мест лишения свободы. Что еще? Ах да, я ведь поехала домой, рассказала все своей семье и, понимая, что не уймусь, пока не узнаю, что со мной произошло, пошла к одной гадалке. Про кровавые вещи я не стала ничего говорить, хотела проверить, что она скажет на этот счет. И что вы думаете? Я ошалела, когда та сказала, что приходил дух мужчины славянской внешности, лет сорока. Он пришел за своими вещами, ему в морге холодно, и он не понимает, почему раздетый.

Ну спасибо тебе, напарница, я теперь еще долго буду оглядываться и не спать в кабинете после такого страха, что испытала. Больше мы вещи трупов в кабинете не оставляли, носили в подсобное помещение. Наша техничка возмущалась, но береженного, сами знаете, Бог бережет. Лучше я выслушаю от технички всякие бяки, чем мне кто-то в ухо прошепчет: «Отдай мое сердце». Или: «Верни мою душу», — и что-то еще.

Итак, я уже рассказала, что меня назначили в районный отдел полиции следователем. Когда я пришла на новое место работы, там было уже три следователя-женщины, два следователя-мужчины и два дознавателя, один парень и одна женщина, то есть я туда пришла четвертой женщиной-следователем и была покамест самой молодой. После меня пришла еще девушка, ее папа занимал хороший пост. Она была на год меня младше, но день рождения у нас был в один день. Она была безобразна внешне, видимо, не спасали никакие деньги. Ее полнота отталкивала всех, а еще она была абсолютно ленивой, может, оттого и такой толстой, что ничего не хотела делать, кроме как рассекать на своем новом джипе.

А еще у нас был шеф, редкостный козел. Раньше я его просто ненавидела. Услышав его фамилию или имя, я мысленно обливала его бензином и сжигала заживо. Это алчный, хитрый, старый интриган, который ненавидел в буквальном смысле всех женщин мира, над женщинами нашего отдела он просто издевался, заставлял отправляться на задания в пешем порядке, неважно, зимой или летом. Он так экономил на бензине, обкрадывая отдел, выдавал по минимуму, а сам продавал его или отдавал другим людям, которые ему полезны. Если вызов нетяжелый, мы добирались пешком, как дураки, вся деревня над нами смеялась. Если нужно было уже по возбужденному делу кого-то допросить или провести другие следственные действия, мы ехали за свой счет. Шли на трассу, что расположена в километре от поселка, и останавливали мимо проезжавшие машины, при этом нам было неважно, какая машина. Это могла быть и «газель» бортовая, и КамАЗ, и уборочная техника, все неважно, лишь бы доехать до нужной точки назначения, успеть все закончить, а там уже местный участковый инспектор точно посадит на какой-нибудь транспорт до города или до отдела.

Все молчали. На мои вопросы «Какого хре*а вы все молчите?» они отмахивались руками, боясь, что шеф их уволит. Когда я появилась в отделе, для него я стала как красная тряпка для быка. Где бы он меня ни увидел, где бы он меня ни поймал, он не упускал возможности накричать. В то время я не понимала, чего ему от меня надо, зато другие следователи вздыхали, спокойно улыбаясь: «Хорошо, что ты у нас есть». Он переключил на меня все внимание. Он не упускал возможности накричать на моего начальника отдела следствия за то, что я туплю и т. д. Он не упускал возможности сказать, что у меня роман с моим на тот момент будущим мужем при всем личном составе, а это более ста человек. Может, я не хочу, чтобы все об этом знали, и вообще, это мое дело, но ему было плевать. Он собирал все сплетни села. Например, с нами работал один мужчина, его звали Коля. Он был женат на женщине старше его на несколько лет. Сама его жена была недурна собой, татарка по национальности, волос почему-то огненно-рыжий, по моему мнению, такой цвет ей не идет. Так вот, она часто ревновала его и закатывала скандалы, приходила на работу проверять, там ли он. Я сама об этом ничего не знала, так как мне неинтересно «лазить в чужих трусах», но только не нашему шефу. Он знал все и обо всех, при этом еще и от себя добавлял, чего не было на самом деле. Зачем он это делал? — Не знаем, никто не знает. Кто-то говорил, что он просто говно, а кто-то предполагал, что отдел для него слишком маленький, вот он и занимается ерундой.