Дональд Уэстлейк - Плохие новости

— Юго-запад, — сказал Тини.

— Про то, что машина говорит, куда ты едешь, на юг, восток, не важно, и говорит, какая температура снаружи. Вот тут, — пояснил Дортмундер.

Келп посмотрел на указанное место.

— Смотри на дорогу! — закричал Дортмундер.

Келп увильнул от грузовика, в который они бы вот-вот врезались.

— Неплохо, правда? Температура и куда едешь.

— Очень удобно, — согласился Дортмундер.

— С такой машиной, — продолжил мысль Келп, — можно и в пустыню, и в джунгли, в непроходимые дебри.

— Ага, — поддакнул Дортмундер. — Как думаешь, сколько таких машин использовалось для путешествия по пустыням, джунглям и непроходимым дебрям.

— Хм, две-три, — задумался Келп и свернул на съезд.

Тини снова всех оповестил:

— Юг.

Дортмундер про себя отметил, что двигать ворота с Тини была куда легче. Келп проехал, Дортмундер и Тини вернули ворота на место, и пошли пешком за джипом, который, по крайней мере, сзади выглядел как джип.

— Здесь недалеко, — сказал Дортмундер, едва шевеля губами.

И, наконец, прибыли. Келп развернул машину так, что фары светили на надгробие, где, без сомнения был закопан самозванец.

— Нам нужно найти надгробие с примерно такими же датами, — сказал Дортмундер.

Изучая даты Рэдкорна, Тини спросил:

— И рождения, и смерти?

Келп, который вылез из джипа, сказал:

— Не думаю. Главное, чтобы он пролежал в гробу правильное количество времени.

— Давайте проверим, насколько оно тяжелое, — сказал Тини. Он подошел к надгробию Рэдкорна и ударил прямо в середину имени, Плита упала.

— Не переусердствуй, Тини, — сказал Келп. — Нам нельзя его разбить.

Дортмундер разглядывал соседние плиты, ему приходилось скрючиваться, чтобы хоть что-то разглядеть в отсутствии света. Наконец, он выпрямился и сказал:

— Эта подойдет.

Двое подошли к нему и мрачно разглядывали плиту. Она была очень похожа на плиту Рэдкорна, узкая, примерно в фут шириной, примерно два высотой, устойчива к погодным условиям, со скошенными верхними углами. На ней было написано:

БУРВИК МУДИ

Любящий муж и отец

11 октября 1904 — 5 декабря 1993

— В этот день отменили сухой закон, — прокомментировал Дортмундер.

Тини удивленно посмотрел на него.

— Ты знаешь такие вещи?

— Заметно, что надгробие ставила не жена, а мать, — сказал Келп.

— Жена, наверное, все еще пила, — предположил Тини.

— Что скажешь, Тини, — спросил Дортмундер, — как думаешь, эта подойдет?

Тини подошел ближе к надгробию и легонько толкнул его. Плита упала.

— Как по маслу, — сказал он. — Вы, парни, берите за те концы, а я возьму верхние.

Нижний угол, как заметил Дортмундер, был твердый, холодный, влажный и противный.

— В этой работе уж слишком много надгробий, — пробормотал он и поднял плиту со своего конца.

Она была тяжелая, но ее можно было нести. Тини шел задом, посматривая на дорогу через плечо, чтобы не врезаться в другие надгробия. Дортмундер и Келп шли сгорбившись по обоим углам с другой стороны, плечи уже подергивались, появилась легкая одышка, появились капельки пота на лбах, несмотря на то, что это была холодная ночь.

На могиле Рэдкорна они поставили эту плиту, а ту, которая стояла там раньше, они отставили в сторону. Пока Дортмундер и Келп придерживали плиту в вертикальном положении, Тини опустился на колени и, как в карате, ребром ладони поправил землю так, чтобы не было никаких следов.

Когда они проделали то же самое с другой могилой, Тини встал, отряхнул грязь со штанов и рук и сказал:

— И нам придется это повторить.

— В ночь, перед тем, как они будут брать образец, — сказал Дортмундер. — Когда это будет мы узнаем у Перышка, а племена, если они что-то задумали, явно будут проворачивать свои делишки до этого события.

— А пока, нам ничего не остается делать, — сказал Келп, — кроме как уходить.

— Я готов, — отозвался Дортмундер.

Пока они возвращались к воротам, следуя за машиной, Тини сказал:

— Будет убойный выстрел в голову, если окажется, что это не ее дед.

— Что? Перышко? Почему? — не понял Дортмундер.

— Ну, никогда не знаешь, — спокойно ответил Тини. — Может ей никто не сказал, что ее когда-то удочерили.

— Спасибо, Тини, — с легким раздражением сказал Дортмундер. — А я почти начал успокаиваться.

Совет племени функционировал, в основном, как комиссия по районированию. В старые добрые времена, Совет племени вел войну против врагов племен, следил за распределением мяса после охоты, поддерживал православную религию (своего рода комбинация веры предков и современного, на то время, древа вероисповедания), наказывал супружескую измену, воровство, измену племенам и другие тяжкие преступления и проступки. Также устраивал экзекуции, показательные пытки пойманных врагов, проводили обряды посвящения мальчиков в мужчины, проводили брачные церемонии (большинство из которых счастливо существовали). В те времена Совет давал строительные лицензии.

Томми Дог был главой Совета племени в то время и был он из племени киота. Глава племени избирался среди всех племен каждые три месяца, чтобы это было справедливо по отношению к каждому, и чтобы власть и слава распределялись одинаково, а также потому что никто не хотел этим заниматься.

Но, так или иначе, это нужно было делать, поэтому в первую субботу каждого месяца в Общем доме (другими словами — в Ратуше) примерно в три часа дня, глава Совета стуком молоточка начинал собрание, в надежде, что в этот раз соберется кворум, минимум семь членов из двенадцати, и никаких дел не будет. Иногда кворум собирался, тем не менее, новые дела были всегда. А сегодня, в субботу второго декабря было и то, и другое.

К несчастью главы, старые дела тоже были, включая непрекращающуюся ссору двух соседей по поводу того, что сосед номер один поместил свою канализацию рядом с колодцем соседа номер два. Соседи не разговаривали друг с другом, а с другими говорили на повышенных тонах, и никто из них не хотел уступать, пока медведь в лесу не сдохнет. Такие случаи и были обычным субботним развлечением. Все садились в круг на деревянные складные стулья в обшитом сосновыми досками зале собраний и слушали нелестную речь двух представителей ошкавы друг о друге. Все прекрасно знали, насколько ошкава эмоциональны.

Посреди процесса Томми заметил незнакомца, который зашел и сел на деревянный стул в заднем ряду. Ну, скажем, не совсем незнакомца, — Томми знал Бенни Уайтфиша, он знал этого мелкого негодяя с момента его рождения — но именно в этом зале он был незнакомцем. У Бенни навряд ли были какие-то вопросы к суду. Сюда редко можно было затянуть людей, даже у которых были вопросы и просьбы о разрешении.

Томми Догу было шестьдесят три. В штатах он работал электриком, причем он был хорошим электриком, но в последнее время он работал, совсем немного, последние лет, так, двадцать пять, работал достаточно для того, чтобы держать свой профсоюзный билет. Казино приносило достаточно много денег, поэтому каждому в резервации их хватало, и кто не хотел, тот не работал. Но Томми был одним из тех, кому жизнь без какой-либо активности спустя какое-то время казалась жутко скучной. Поэтому все еще время от времени он подрабатывал электриком, просто чтобы занять руки, в противном случае, он бы просто слонялся по резервации и смотрел, чем занимаются молодые люди. Некоторые из этих девушек могли доставить много неприятностей неопрятным парням.