Дарья Калинина - Одиноким предоставляется папа Карло

— Кто бы удивлялся.

— И сюда отправляли таких же безвольных бедняг, чтобы они своим поведением, грубо говоря, не смущали настрой более правильных монахов в более продвинутых монастырях. И постепенно так сложилось, что вся обитель оказалась на самом дурном счету у церковного руководства. Деньги сюда выделялись в самую последнюю очередь и по мизеру, потому что всем было ясно: все равно насельники во главе с самим настоятелем эти деньги потратят на спиртное, а на дело ничего из этих денег не пойдет.

— И что? Их не могли разогнать?

— В определенной степени всех такое положение дел устраивало. Эта обитель стала для многих отверженных последним прибежищем. Сюда отправляли всех, кто не прижился в других, более приличных монастырях. И это было очень гуманно в отношении их. Надо же и таким людям где-то спасаться.

Вован был настроен скептически и прямо заявил:

— Если они самогонку дни и ночи напролет глушили, много бы они не спаслись.

— Не все же время монахи пьянствовали, — заступился отец Серапион за неизвестных братьев. — Случались и у них просветы. Например, в дни проверок они старались навести подобие порядка в своем хозяйстве. И хотя все было шито белыми нитками, начальство закрывало глаза на очевидное пьянство братии и очень слабое исполнение правил монастырского общежития.

— Все равно безобразие. Одни пьют, другие покрывают.

— Такая ситуация продлилась до самого начала девятнадцатого века. Монастырь был выстроен из дерева и с годами сильно обветшал. Его постройки и храмы приходили во все большую негодность, требовали денежных вливаний и ремонта. Но восстанавливать или ремонтировать с толком их не удавалось. Пьянство братии совершенно поглощало все отпускаемые ресурсы. И в синодальном управлении было даже принято решение закрыть обитель. Закрыть совсем. Но прежде чем это решение обрело законную силу, в монастыре вспыхнул сильнейший пожар, который уничтожил все монастырские постройки совершенно.

— А люди?

— Часть братии также сгинула в огне, а чудом уцелевшие разбрелись по другим обителям, где и закончили свои дни.

— И что? Монастырь так и не отремонтировали?

— Нечего там было ремонтировать. Все подчистую уничтожил огонь.

— Заново бы отстроили.

— Монастырь — это в первую очередь люди, которые его населяют, — наставительно произнес молодой священник. — Их молитвами возводятся стены, их молитвами притекают в монастырь пожертвования мирян. А монахи с Зайца настолько плохо зарекомендовали себя, что никто не хотел связываться с ними. Они считались пьяницами, гуляками и еще чего похуже.

Но что похуже, Серапион объяснить ребятам то ли не захотел, то ли не смог.

— Что знал об этой истории, то вам рассказал. А теперь идите, у меня еще много дел на сегодня запланировано. Узнает отец настоятель, что я лясы с вами точу, вместо того чтобы трудиться, по головке не погладит. Так благословит по-отечески, что в голове зазвенит.

Отец Серапион также записал телефоны ребят и обещал, как только монастырю понадобятся рабочие руки, он сразу же обратится к ним. Костику удалось вставить словечко насчет своей бабушки, которая мечтает потрудиться в монастырском хозяйстве, пусть даже и в свечной лавочке, и отец Серапион сделал соответствующую отметку в своих записях.

Можно было считать, что просьбу своей бабушки Костик выполнил. И так как больше друзей ничто в Славянске не задерживало, то они оседлали верный мопед Вована и благополучно вернулись на нем домой, в Бобровку.

К этому времени дядя Сева уже пробудился от сна, и друзьям удалось поговорить с ним насчет своей вчерашней находки. Дядя Сева сам им помахал рукой, приглашая завернуть к нему, когда ребята проезжали мимо его дома на мопеде. Разумеется, Костик с Вованом сразу спешились и побежали к соседу в мастерскую.

— Интересная петрушка получается с этой вашей железякой, — воодушевленно произнес дядя Сева. — Очень интересная. Порылся я вечером в разных книгах, в Интернете посмотрел, и знаете что обнаружил?

— Что?

— Это инструмент!

Лицо дяди Севы светилось торжеством.

— Да! Самодельный инструмент! — прибавил он. — Специальный самодельный инструмент резчика.

— Какого резчика?

— Любого! Но в данном случае по дереву или кости.

Друзья переглянулись. Услышав насчет резчика по дереву, оба они подумали об одном и том же персонаже. Резьбой в их местах занимался один-единственный человек. И резал он как по дереву, так и по кости. Этот вывод напрашивался как бы сам собой, но был до того невероятным, что ребята не могли в него поверить.

— А вы не ошибаетесь? — спросил Костян у дяди Севы. — Может быть, эта штука еще где-нибудь может использоваться?

— Нет! Это стамеска для особых видов резьбы, когда требуется сделать бороздку не овальной и не треугольной, а особой шестигранной формы. Применяется редко, лишь при особых работах. Мне с большим трудом удалось найти изображение этого инструмента на сайте одного старого резчика. Хотите взглянуть?

Ребята хотели. И дядя Сева быстро пощелкал по экрану своего планшета, найдя в закладках нужную и выведя ребят на сайт некоего Петрушева Евгения Сергеевича — профессионального резчика по дереву, лауреата и победителя невесть какого числа конкурсов и обладателя всевозможных наград и медалей. На видео им улыбался симпатичный дядечка лет шестидесяти, аккуратный и чистенький. Он с явной гордостью демонстрировал и свою мастерскую, и рабочий стол, и особенно разложенные на нем инструменты.

Инструментов у гражданина Петрушева было много. Даже очень много. И резчик находил применение им всем. Он с огромным удовольствием показывал на видео одну стамеску за другой, подробно объясняя, как и где можно ею работать, для получения какого узора будет лучше всего ее использовать, а также как можно сочетать с этим инструментом те или иные приемы резьбы. Все это было в высшей степени познавательно и, наверное, с помощью уроков старого резчика при минимальных способностях можно было бы и самому стать неплохим мастером резьбы по дереву, но ребят интересовало другое.

С нетерпением они ждали момента, когда старый резчик перешел к разряду инструментов, которые он соорудил собственными руками. Снова следовало подробное объяснение, пожалуй еще более долгое, чем сначала, когда речь шла об инструментах вполне стандартных.

— А вот эту стамеску я назвал сердцевой, она оставляет углубление в виде сердца. А эта для тех, кто хочет сделать снежинку, но не уверен, что сможет вывести идеальные грани и соотношение длин всех шести лучей. Она работает всего в два нажатия. Согласитесь, идеально согласовать между собой две бороздки куда проще, чем шесть.