Дарья Калинина - Одиноким предоставляется папа Карло

— Стреляли оттуда?

— По всей видимости, да. Мы нашли там вот это.

И оперативник протянул следователю прозрачный пакетик, в котором лежал небольшой цилиндр, перепачканный то ли землей, то ли ржавчиной.

— Ого! — оживился следователь. — Гильза! Стреляная гильза!

И, поднеся ее поближе к своим глазам, посмотрел и пожал плечами:

— Надо же! Какая занятная штучка.

Голос следователя звучал растерянно. Похоже, что находка помощников выбила его из колеи.

— Создается впечатление, — продолжил докладывать ему все тот же оперативник, — что стрелок находился на своем наблюдательном посту какое-то время. А возможно, что и приходил на это место несколько раз. Мы нашли срезы на стволах и ветках кустарника, когда этот человек обустраивался поудобнее. Так вот, некоторые срезы совсем свежие, из них еще сок сочится. А другие сделаны уже несколько дней назад. Другие еще раньше, может быть даже месяц или полтора назад, потому что место среза успело даже потемнеть и закрыться.

— Или преступник воспользовался уже готовым убежищем, которое для себя приготовил кто-то другой.

— Мне такой вариант в голову не пришел.

— А гильза нестандартная, — пробормотал следователь, взглянув на помощника. — Что скажешь? Приходилось видеть такую?

— Никак нет.

— Покажу ее экспертам. Что-то они скажут?

Ребятам тоже очень бы хотелось узнать, что скажут эксперты, но их не пустили и шагу сделать.

Самих друзей за эти часы уже несколько раз допрашивали разные люди. Но вопросы они задавали одни и те же. Так что у друзей сложилось впечатление, что официальное расследование — это штука весьма нудная и однообразная. И еще им было немного неудобно, что, находясь, можно сказать, на месте преступления, они ничегошеньки не заметили.

Да и что могли сказать полицейским ребята? Стрелявшего они не видели, они лишь слышали звук выстрела. Но после того как следователь прикатил из больницы, полицейских вдруг заинтересовал еще один вопрос. Теперь они хотели знать, точно ли Виктор в момент прозвучавшего выстрела отсутствовал. Друзья ответили сразу же: нет, но полицейские не угомонились. Они подходили с разных сторон, мягко надавливая на ребят.

— Может быть, он скрылся в доме?

— Нет, он все время был рядом.

— А вы говорили, отошел.

— Виктор успел сделать всего каких-нибудь полшага. Только отодвинулся от своего гостя, как прозвучал выстрел.

— Значит, хозяин дома был совсем рядом?

— Почти вплотную стоял.

— Не на расстоянии?

— Нет, рядом.

Этот же вопрос задавали и другие полицейские. И постепенно друзья поняли, что полиция какое-то время подозревала Виктора в покушении на жизнь своего заказчика.

— А супруга художника? Что с ней? Где она находилась в момент покушения?

— Она была в доме.

— Ага! — повеселели полицейские. — Значит, вы, ребята, дамочку не видели?

— Нет.

— И как скоро после выстрела появилась хозяйка?

— Немедленно!

Полицейские снова поскучнели.

— Прямо тут же?

— Да! Раненый закричал, и Ната выбежала из дверей. Вон оттуда.

Дверь дома была позади и под таким углом, что стрелять оттуда Ната никак бы не могла. И благодаря таким показаниям друзей все претензии к художнику и его жене у полиции были в конце концов сняты. И хозяев любезно оставили ночевать дома, хотя вначале речь шла о том, чтобы задержать хотя бы одного хозяина дома вплоть до выяснения всех обстоятельств этого дела.

Виктор все это слышал и успел шепнуть стойко держащим оборону друзьям:

— Спасибо!

Когда полицейские и журналисты попрощались и в полном составе покинули наконец дом художника, все участники этой истории, не скрываясь, выдохнули с огромным облегчением. Не так страшно было само покушение, сколько последовавшая за ним шумиха.

— Ребята, — хриплым голосом произнес Виктор, — не знаю, как вы, а мне надо выпить.

— И мне тоже, — поддержала его Ната. — Я хоть и не пью, но не каждый день такое случается.

Художник с женой выпили коньяка, который закусили солеными огурчиками, принесенными Натой из кухни. Громко хрумкая огурцом, Виктор сказал:

— Лучшая закуска под коньяк. Все эти лимоны и шоколад не идут ни в какое сравнение.

И снова захрустел огурцом. А вот ребятам коньяка не налили, им пришлось удовольствоваться домашним квасом. Впрочем, и квас был очень неплох, с газиками, а если выпить его целый литр, то можно было ощутить даже какое-то чувство, похожее на легкое опьянение. И огурцов им тоже не пожалели. Положили в глубокую миску не меньше килограмма.

Под огурчики оголодавший Вован влил в себя целый кувшин кваса, Костян тоже от него не отставал. И к тому времени когда художник с женой заявили, что их не держат ноги, и упали в кресла, ребята тоже почувствовали себя вполне сносно. В животе булькало, в горле лопались пузырики, а во рту был замечательный вкус укропа и огурца.

Когда к Виктору вернулась обычная манера разговора, он в первую очередь снова поблагодарил друзей.

— Спасибо, что подтвердили мое алиби. Если бы не ваша стойкость, замели бы они меня. И хорошо, если меня одного.

— С чего им вообще пришло в голову заподозрить вас?

— Кто-то же нужен для отчетности. Антон Степанович — наш следователь, как я понял, человек предусмотрительный. Лучше кого-то задержать, а потом выпустить, чем оказаться вообще без подозреваемого. Как увидел меня в хирургии да услышал, что я был рядом с потерпевшим в момент выстрела, так и сделал на меня стойку. Одно слово, легавый.

— Витя, что ты болтаешь, — перебила его Ната.

— А что? Неспроста же их так называют.

— Милый, помолчи. Ты и так много сегодня пережил.

— Еще бы! Меня чуть не ухлопали!

И смачно выругавшись, Виктор схватил коньячную бутылку и сделал прямо из горла несколько больших глотков. Закончив пить, он уставился на жену и двоих друзей. Вид его был такой чудной, что все трое отчего-то задрожали. И оказалось, что не напрасно.

— Сегодняшняя пуля предназначалась мне!

Ната ахнула.

— Витя, что ты говоришь!

— Да! Стрелок целился в меня!

Друзья тоже были удивлены этим заявлением своего старшего друга.

— Стреляли в Евгения Васильевича.

— Стреляли в меня, — упрямо возразил художник. — Стреляли в меня, а попали в него! Промазали!

— Но…

— Какие основания у меня так думать?

— Да.

— Есть основания.

И Виктор сделал еще два глотка. Его жене это не понравилось, она встала, отняла у него бутылку, которая и так была уже почти пустой, и твердо произнесла:

— Витя, мне это все не нравится! Быстро объяснись! Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что стреляли в тебя? Кто в тебя стрелял? И зачем?

— Я не знаю, — покачал головой Виктор. — Только это уже не первый раз.