Дарья Донцова - Бизнес-план трех богатырей

– В царство, – ответила Нина, – в тридевятое государство.

Мои брови поползли вверх. Тридевятое государство? Муркина нелепо шутит? Или у нее с головой беда?

– Степонька, Нинуша совершенно нормальна, – вмешалась в беседу Серафима Семеновна, – ее слова звучат странно, но это лишь потому, что ты ничего не знаешь, я сама еле-еле разобралась.

– Надеюсь услышать объяснения, – сказала я.

– Придется начать издалека, может, чайку все-таки? – захлопотала Серафима. – Нинулечка, вот тебе горяченькое.

– Спасибо, тетя Сима, – прошептала художница.

– А тебе, дорогая? – опять спросила у меня хозяйка.

– Не хочу, – отказалась я, – не испытываю ни голода, ни жажды. У меня другое желание: выяснить, что за чушь творится вокруг Агнессы Эдуардовны и Базиля.

Нина обхватила ладонями кружку.

– Все объясню, ничего не утаю, выложу то, что никому не говорила. Ну разве что только тете Симе. Буду с вами откровенна исключительно по одной причине: от вас зависит жизнь людей, которых мы с Серафимой Семеновной очень любим. Степанида, вам решать, будут они живы или нет.

Ничего себе заявление! Я посмотрела на Серафиму.

– Наливайте капучино. У вас есть трубочка для коктейля?

Хозяйка кинулась к кофемашине.

– Конечно. Вот, Степочка, держи.

Через пять минут я, проковыряв в маске дырочку, вставила в нее один конец пластиковой соломки, другой погрузила во взбитую молочную пену и стала слушать рассказ Нины.

Муркина не помнит ни одного дня в детстве, который бы она провела, не нарисовав что-нибудь в альбоме. Ей не хотелось играть, гулять с подружками, ходить в кино. Ей требовались только карандаши-краски и чистая бумага. Детский сад, который Нина стала посещать в два года, был особенным, не районным, где на двадцать пять детей нервная няня и одна замороченная воспитательница, которая заодно ведет все занятия. Нинуша пошла в заведение, где с ней в одной группе находилось трое ребят, обучали их пению, рисованию, музыке, танцам педагоги, в основном мужчины. Вокализы у Нины не получались, плясала она, как хромой медведь, гаммы играла плохо. Да и неинтересно было девочке нажимать на клавиши. А вот рисование! Это было как путешествие в волшебную страну, где жили удивительные существа, происходили невероятные события и росли чудо-цветы.

Пять дней в неделю Нина посещала садик, в субботу и воскресенье мама брала ее с собой на работу. Альбина служила уборщицей у Наума Модестовича и Руфины Григорьевны Ровиных. Мама сажала девочку на кухне или отводила ее в соседнюю однушку, где жила Алисия Фернандовна, няня близнецов Риммы и Юры, детей Ровиных. Частенько Нина оставалась в квартире Лисы (так все звали няню) одна, но девочка не скучала, она самозабвенно рисовала. И каждый раз, когда Ниночка находилась у мамы на работе, она непременно сталкивалась с Наумом Модестовичем. Он просил показать ему рисунки, внимательно их рассматривал, гладил маленькую Нину по голове, иногда целовал в макушку, хвалил, вручал шоколадку, потом доставал из коробки карандаш и говорил:

– У твоей собаки лапы получились несоразмерные телу и…

– …она не живой выглядит, – дополняла Ниночка.

– Мы ее быстро оживим, – объяснял Наум Модестович, делал несколько штрихов…

И о чудо! Плоская картинка становилась ну просто как настоящая псинка.

Лет до семи Нина искренне считала Ровина волшебником, а его карандаши аналогом жезла доброго колдуна. Но потом она сама научилась «оживлять» рисунки.

С раннего детства Ниночка считала Наума Модестовича своим вторым отцом, хотя давайте не будем лукавить, живописец заботился о ребенке намного лучше Эдуарда. Последний дочь не замечал, не гордился ее успехами в художественной школе, не пришел на открытие первой выставки Нины, которую организовал Наум. Нине тогда исполнилось четырнадцать, и она, услышав дифирамбы, которые ей пели и посетители, и приглашенные журналисты, к вечеру загордилась и на вопрос Алисии Фернандовны «Деточка, ты, наверное, устала?» снисходительно ответила:

– Конечно нет. Экспозиция только открылась, я завтра здесь опять буду. Может, мои родители оторвутся от своего важного дела под названием просмотр телика и приедут.

Алисия взяла Нину за руку.

– Отца с матерью не выбирают. Их надо уважать и любить независимо от того, каковы они. Эдуард равнодушен к тебе, потому что ты не станешь актрисой, а для него важны лишь способности к лицедейству. С другой стороны, Наум Модестович такой же. Ровин бы на тебя даже не посмотрел, не имей ты способностей к рисованию. Эдуард и Наум очень похожи.

– Папа лентяй, любит выпить, ни разу меня не похвалил, постоянно говорит, сколько денег на меня тратит, а Наум Модестович с утра до ночи пашет, коньяк редко пробует, меня всему хорошему учит и вещи, книги, бумагу, краски дарит, еще и за мою художественную школу платит. Какие же они одинаковые? – возразила Ниночка.

– И Эдуарда, и Наума волнует только наличие или отсутствие у тебя нужного им таланта, – вздохнула Алисия. – Как Ровин относится к Римме и Юре?

– Хорошо, – сказала девочка, – у них комнаты большие, одежды много, книжек.

– А время отец им уделяет? Как с тобой занимается? – продолжала няня.

– Нет, – после короткой паузы признала Ниночка. – Поэтому Римма меня не любит.

– Вот и подумай на эту тему, – подвела итог беседе няня близнецов. – Спроси себя: Наум бы приголубил тебя, не имей ты способностей к рисованию?

– У меня талант! – гордо заявила Ниночка. – Не способности.

– Ишь, расхвасталась, – поморщилась Алисия. – Господь гордых не любит. Нет твоей заслуги в даре, его Бог послал. И особо радоваться своим способностям не стоит, много гадости еще впереди от них привалит.

– Почему? – не поняла Нина.

Няня подобрела.

– Зависть, детка. И обида. Вот что будет испытывать большинство людей, общаясь с тобой. Одни станут говорить пакости, чтобы принизить тебя и таким образом себя возвысить, другие станут твои деньги подсчитывать, третьи…

Алисия махнула рукой.

– Ты сильная, умная, целеустремленная, залезешь на вершину славы, да только, когда на нее вскарабкаешься, станет ясно: одна там стоишь. Не злись на отца с матерью, они неудачники, а ты вылезла из подвала к солнцу. Твой долг родителям помогать. Не верь похвалам. Не задирай нос перед теми, кому Господь таланта не дал. И не думай, что Наум тебя просто так любит, нет. Его хорошее отношение к тебе основано на твоем умении картины рисовать. Родись ты актрисой, Эдуард бы с тебя пылинки сдувал. И последнее: если человек гений, он прост с людьми в общении, поклонения и сверхуважения к себе не ждет. Этого от окружающих требует только быдло. Знаешь это слово? Оно не ругательство, не мат, быдло означает: рабочая скотина. Экая ты сегодня, похвал понаслушавшись, гордая стала, не позволяй себе из ангела небесного в быдло превратиться.