Дарья Донцова - Инкогнито с Бродвея

– Ну и дура! – расхохоталась Гульнара. – Полная идиотка! Хоть бы книгу купила, почитала про ислам.

Степан привстал, подумав, что Фаина бросится на Ниязову с кулаками, надо будет ее остановить. Но «сестрица» неожиданно согласилась:

– Ага, глупая я. Потом-то поняла, что Гулька меня обманула, по-другому в мусульманство переходят. Но подруга мне в уши насвистела, что старуха в мечети служит, все их молитвы отчитает, а потом отведет меня к мусульманскому священнику. И вот что еще меня убедило: бабка жила у мечети в маленьком домике типа сторожки. Ну разве там поселят неверующую?

– Ой, не могу! – заржала Гульнара. – Видите, какая кретинка перед вами? Ну да, Фатима мусульманка, она была женой Магомеда, дворника в мечети. Ой, умора! Я думала, что не удастся Фаинку обдурить! Ой, сейчас скончаюсь! До сих пор смешно, как вспомню… А что, Файка, все православные, по-твоему, порядочные и деньги им не нужны? Они в церкви молятся, перед иконами поклоны бьют, а как из храма выйдут, бабла побольше хотят. И с мусульманами та же история. Не в вере дело, а в человеке, жадный он или нет. А ты на всю голову тупая. Ха-ха-ха…

Я отвела глаза в сторону. Фаина хитрая, но ум и хитрость разные понятия, Тараканова поверила Ниязовой. Гульнара считает себя умнее Фаи, но она не умеет владеть собой. Когда ее начинают обуревать сильные эмоции, язык Гули перестает подчиняться голове и несет то, чего говорить не стоит. Интересно, Гуля поняла, что в приступе веселья призналась в обмане подруги?

– А вдруг бы у вас, Фаина, родилась девочка? – спросил Вадим. – У Амирова ведь уже было четверо дочерей.

– Так я на УЗИ вовремя сбегала, – пояснила «сестрица». – Кабы девчонка в животе обнаружилась, успела бы избавиться от нее. Но мне четко сказали: у вас мальчик.

У Дмитриева на лице возникло злое выражение.

– Следовательно, вы спокойно относитесь к аборту. Но ведь доктор, наверное, уже тогда вам сказал, что у ребенка тяжелая патология, скорее всего вы родите инвалида. Почему же не решились на операцию? От девочки собирались избавиться, а очень больного мальчика оставили, обрекли на мучения.

– Нет, нет, – быстро возразила Фаина, – на УЗИ ничего такого не видно, а на более тщательное обследование у меня денег не было.

– Врунья, – отчеканила Гульнара. – Мне сразу именно на УЗИ сказали – мальчик больным будет. Но я верующая, поэтому родила. Файка тоже знала правду, но ребенка из корысти оставила. Понимала, что второго шанса забеременеть от моего Искандера не появится.

Я подняла руку.

– Дамы, остановитесь, пожалуйста! Ваши дети появились на свет с разницей в несколько дней. Значит, вы обе спали с бизнесменом, причем практически в одно время?

Фаина показала пальцем на Гульнару.

– Я ей про Амирова рассказала, о его мечте иметь сына, и Гулька решила моего любимого у меня отнять. Велела мне год ждать, пока мусульманкой стану, а сама на моего Искандера охоту начала. Тогда я еще не была беременной, через несколько месяцев только положительный тест увидела. И, как и задумала, ничего Искандеру не сказала. А вскоре он вдруг перестал со мной общаться, как отрезало. В других обстоятельствах я бы от него ответа потребовала: что случилось, но, забеременев, я сидела тихо, не хотела, чтобы любимый про мое положение знал. Мужики такие странные! Хочешь ему наследника подарить, а будущий отец на аборт отправляет… От плода можно и на седьмом месяце избавиться, и в родах младенца придушить могут, конечно, за большие деньги. Поэтому я сидела дома, не высовывалась. И не знала, что Гулька с Искандером спит. Она тоже забеременеть решила, вместо меня женой Амирова стать.

– И у нее это получилось, – подлил масла в огонь Вадим. И, поджав губы, ехидно добавил: – Искандер Ильясович, заводить шашни с двумя женщинами одновременно всегда стремно. А если они подруги, то это еще и глупо, уж извините.

Амиров ослабил галстук.

– В моей жизни было много женщин, в прежние годы я погулять любил. Алсу с дочками всегда хорошо обеспечивал, остальное жены не касается. Фаину я не помню. Возможно, у нас были какие-то отношения, но это для меня ничего не значило. Ну, спали вместе месяц-другой, потом расстались.

– Ты мне слова ласковые говорил, подарки делал, – всхлипнула Фаина, – называл своим цветком.

Искандер вздохнул.

– Так я же воспитанный и обеспеченный человек, не пьянь-рвань. Конечно, что-то покупал, комплиментами сыпал. Но, простите, никак не мог вас рассматривать в качестве близкого человека. Да, я хотел сына, но только от мусульманки. Вот Гуля мне сразу понравилась: скромная, одета, как положено, разговаривала почтительно. Я ее видел, знал, что она помощница владельца заведения, но не пытался с ней близко знакомиться. По ее виду было понятно, что девушка не шлюха: ни откровенных туалетов, ни распущенных волос, ни яркого макияжа. Один раз я был у Монкина в клубе, потом пошел на парковку – ба! Ключей нет. И тут Гульнара бежит: «Искандер Ильясович, добрый вечер, я секретарь Кирилла. Это не ваша связка, случайно? Нашла в коридоре на полу, на ней брелок. Сразу решила, что ваша».

Я удивился: «Почему?» А она в ответ: «Надпись увидела, буковки-то не кириллица, не латиница. Прочитала: «маалеш», в переводе это: «нет проблем, ерунда». Я ведь тоже мусульманка».

Амиров улыбнулся.

– Девушка меня заинтересовала, я пригласил ее в кафе, разгорелся роман.

– И невинная мусульманка долго не сопротивлялась, – ехидно заметила Фаина, – сразу к тебе в кровать прыгнула. Сволочь! Она знала, что я решила ребенка от любимого родить, и постаралась охмурить моего Искандера.

– «Моего Искандера»?.. – скривив губы, повторила Гульнара. – Знаешь, сколько у него таких, как ты, было? Шеренги!

Фаина вскочила, сжала кулаки.

– Сядьте! – велел ей Вадим. – И без глупостей! Итак, вот что мы узнали. Фаина прячется от всех, потому что боится: вдруг Амиров узнает о ее беременности, заставит сделать аборт и конец ее мечтам о финансовом благополучии. Гульнара решила отбить у подруги любовника и блестяще справилась с задачей, сама стала женой Искандера. Но наш главный вопрос так и остался без ответа: что случилось с одним из младенцев?

– Знаете, каково мне пришлось? – запричитала Фаина. – Всю беременность береглась, выкидыша боялась. Ни с кем не общалась, не хотела, чтобы слух пошел: Тараканова ребенка ждет. Искандер мог узнать, на аборт отправить…

– Да не помню я вас! – вышел из себя Амиров. – Ну сказал бы кто-то про ваше положение, и что? Мое какое дело, вмиг позабыл бы об этом.

– Но Фаина-то полагала иначе, – остановила я Искандера, – она считала, что вы только о ней и думаете.

– Одна, все одна… – всхлипывала моя «сестрица». – Домой из роддома приехала – никого рядом. Две недели я крутилась без сна и отдыха. Очень крикливый мальчик оказался, орал, не затыкаясь. Мать с отчимом морды корчили, ни разу к малышу не подошли. Денег не было совсем. Я их попросила: «Можете часок за Антошей присмотреть?» А они выгнали меня! – Фаина чуть не задохнулась от возмущения. – С ребенком! И так орали! Вещи на лестницу выкинули, я пакеты из мусора вытаскивала, чтобы свой хабар сложить. Что делать-то мне было? Что? Одна, с ребенком, без денег, квартиры нет… Каково это, по-вашему?