Лора Ванхорн - Выход зубной феи

— Спокойно. Спокойно, — ввиду нехватки времени опер умело совместил аутотренинг с воздействием на свидетеля. — Давайте еще раз пройдемся по ключевым моментам. Вот, Клавдия Энгельгартовна, выпейте настоечки.

— Да что вы меня валерианкой опаиваете, как кота перед кастрацией? — вскинулась мадам Поленко. Но стакан взяла. Сделав пару шумных глотков, она лихо выдохнула этилом и уже не так непримиримо продолжила:

— Ключевой момент у нас с вами один: искать надо! — гранд-дама зрила в корень. В этом Катанин с ней был вполне солидарен, ибо еще в Академии изучал две главные задачи образцового милиционера: искать и думать. По первому у Виталия была твердая четверка, а по части второго родная кафедра делала ставку на опыт и новые открытия медицины в области развития головного мозга.

Старший оперуполномоченный был из тех счастливцев, которые используют свой разум только на полпроцента от десятой части его нижней мощности, и это означало, что будущее готовит ему ушат чудных открытий. То, чего тибетские монахи достигают спустя десятилетия поста, медитации и купаний с дохлыми осликами в священном Ганге, имелось у него с самого рождения: легкость бытия и полная гармония с собой. Конфликтовать Виталикиному внутреннему миру было не с чем: он состоял из одной полосы, ровненько от окошка для приема пищи до самого черного хода. Бурю страстей в этой вселенной могла пробудить разве что слишком острая корейская морковка, а в остальном Катанин был неуязвим для внешних воздействий. Туман беззаботности чуть было не рассеялся в армии, где и из Далай-ламы могли бы сделать альфа-самца повышенной агрессивности с помощью нехитрых приемов, типа сборки на скорость автомата Калашникова или генеральской дачи.

Все напортил случай. Виталий попал в знаменитое Коломенский водолазно-танковый полк, который тайно перебросили в тылы явных врагов России в некой игрушечной стране. Как утверждало позднее находчивое вражеское правительство, только для того, чтобы подкашивать их хрупкую экономику своей прожорливостью — иного вооружения у мирных, в общем-то, коломенцев не было. Кроме того, за два года службы призывник так и не нашел ни остальных, ни расположения своей части, зато расширил кругозор, заговорил на самостийной мове и отвык от критического мышления.

Место старшего оперуполномоченного досталось ему по наследству. Демобилизовавшись и вернувшись в родную губернию, он с трудом вливался в гражданскую жизнь без принятых за бугром поскакушек и вечного ничегонеделанья, потому как и так сосед подаст. Спас Катанина портрет дедушки, приколотый прозорливой бабулей к ковру прямо над Виталиной кроватью. Дед, нещадно гонявший в годы войны фрицев, затем играючи поднял целину Караганды и заодно поднялся сам до начальника УГРО — сказалось умение целинника сажать. Зачистка всесоюзной житницы от нежелательных элементов была им проведена настолько быстро и масштабно, что оперативники его отделения спивались от безделья еще многие пятилетки спустя. А славного деда отправили в МУР в мягком вагоне с предварительной остановкой в санатории у известной русской реки.

Там на его грудь, и без того усеянную медалями, упала главная награда, герой труда Марья, тоже премированная путевкой. Девушка была честных правил и не смогла расстаться со своим заводом даже после свадьбы, а молодой муж решил, что искоренять преступность можно и не в Москве. Жили они дружно и счастливо, но, как это часто бывает, природа на детях великой пары отдохнула, а на внуках прямо-таки ушла в бессрочный отпуск без сохранения. Виталик вышел не вундеркинд и мечтал о свершениях только в пределах меньшей или большей бутылки пива.

Но со временем — может быть, и потому, что бутылки большего размера стали преобладать — ежеутренние встречи с полным достоинства взглядом великого деда на фотокарточке стали напрягать. Предок делался, как казалось Катанину, все мрачнее и мрачнее, пока в одно прекрасное утро после новогоднего марафона со стороны ковра донеслось: "Уголовка по тебе плачет!". То обменивались мнениями соседи за стенкой, но Виталик принял издержки панельного строительства за глас с того света. На утро он сдался в милицейскую академию.

С той поры недоросль стал человеком. Все, что еще можно было спасти из его серенького вещества, пошло в дело: опытные сыскари из старой гвардии не жалели сил, чтобы Катанин-старший перестал краснеть на Небесах и знал, что внучек не посрамит честь фамилии. В качестве поощрения и аванса за будущие заслуги Виталий довольно скоро даже не дорос, а взлетел на должность старопера, где и застрял в немом изумлении от обилия работы.

Вот и сейчас Виталий сидел и с трудом выжимал правду из миллиона никчемных фактов и недомолвок. Дело о произошедшем в школе не задалось с самого начала. Систематизировать показания свидетелей не смогли бы и Лобачевский с Кони, а каждый новый опрашиваемый только все запутывал еще сильнее. На трехчасовое бдение с мадам Поленко можно было бы запросто продавать билеты ценителям театра абсурда и мексиканских драм с кровосмесительным сюжетом, но вот нести этот протокол начальству точно не стоило. Катанин пригорюнился, задумался, и до него не сразу дошло, что Клавдия Энгельгартовна готова поделиться со следствием еще кое-чем.

— Любовь моя, мое счастьице, на кого же ты меня покинул! — женщина сыпала крупным горохом слез и надрывно причитала: — Осиротели мы без тебя, без кормильца, о-о-о!

Виталий изумленно посмотрел на столь безмерно скорбящую супругу. По нынешним временам, когда женатым можно быть только до обеда, пока твоя новобрачная не разберется в своих чувствах и не найдет партнера понаваристей, такая лебединая верность внушала уважение. Тем более, что с утра мадам Поленко не казалась чрезмерно любящей женой. Сейчас же она заливалась как Элоиза по своему Абеляру:

— Что же теперь будет-то, о-о-о!! И дом мне опостылел, ведь нет там тебя, моего дорогого! Вот какая она, жизнь-то несправедливая! Ушел вот так и с концами. Он же даже фамилию свою не знает!

Катанин заинтересовался:

— Фамилию не знает? И давно это у него? Склероз, болезнь Альцгеймера или синдром бродяжника?

Клавдия резко захлопнула рот и с обидой, но совершенно ровным голосом ответила:

— Вы что, он все ж из приличного дома. Я его и кормила, и поила, от себя кусок отрывала получше. Какой там геймор, он у меня и травку специальную ел, для желудка. А фамилию-то он, может, и знает, только сказать не может.

"Надо же, как иные бабы заботятся о мужьях! — отметил про себя Виталий. Вот здесь тухнешь в провинции и не знаешь, какие там травки для желудка. Без женской руки так и загнешься на дошираках! Стану майором — женюсь!". Вслух же он дал более реальное обещание: