Дарья Калинина - Смех и смертный грех

— Здесь, — со вздохом произнес Эдик. — Но она уже никого не узнает.

— Помирает, значит? Верно, мне внизу сказали? Состояние крайне тяжелое?

— Да.

— Надежды на выздоровление нет?

— Нет. Никакой.

Он ожидал, что мужчина как-то проявит свою скорбь. Но произошло нечто совсем иное.

— Вот ведь! — с досадой стукнул себя по колену толстячок. — Устроил свою личную жизнь, называется! А все Лариска! Заманила меня обещаниями, а сама помирать решила. Нет, ну надо же до чего мне всю жизнь с бабами не везет!

— Вы это о чем? — пораженно пробормотал Эдик. — Вы вообще кто?

— Дед Пихто! — грубо ответил ему мужик. — Хахаль я ейный! Ясно тебе? Сынка она от меня прижила. Да бабка, стерва, не позволяла нам с Лариской вместе жить. Дескать, рожей я не вышел. Да не рожа ей моя не понравилась, а что квартиры у меня собственной нет. Вот в чем вся заковыка!

— Значит, вы… вы давно знаете Ларису?

— Да уж немало. Все эти годы мы с ней тайком встречались. Сынок слабенький уродился, с астмой. Она мне часто плакалась. А я что? С меня не убудет, если про ее горькую жизнь послушаю. Сядем в кафе, она мне всего закажет и плачется. А я жую, как все прожую, прощаемся и до следующей встречи. Интеллигентно, мне нравилось. Кабы не бабка, я бы с Ларисой жить стал. А тут она мне около месяца назад вдруг говорит: если хочешь, вместе жить будем. Как же, говорю, а бабка? А она мне в ответ: мать скоро помрет, все ее добро мне и сыну нашему достанется. Втроем мы шикарно заживем, добра у старухи много.

— Так и сказала?

— Примерно. Может, слова и другие были, но суть я уловил верно.

— И вы согласились?

— А чего бы и нет? Лариса мне всегда сильно нравилась. Только жилья у нее своего не было, да и зарабатывала мало, вот что плохо. Поэтому я со своей бабой жил. Та пусть и дура, и уродина жирная, зато с квартирой. Но коли у Лариски своя жилплощадь бы появилась, то я завсегда к ней со всей душой.

Леся смотрела на этого типа, назвавшегося отцом Игоря, и понимала, что он ей отвратителен. Так вот в кого Игорь пошел такой мерзкий и подлый! В этого типа! На жилплощадь Ларисы он, видите ли, клюнул! Гад какой!

Но финал выступления этого типа был еще впереди.

— А теперь я со своей бабой пересрался, заявил ей, что ухожу. И что! Лариска помирать вздумала!

— Но вы ведь видели, что Ларисе стало плохо еще на острове. Зачем же сжигали мосты?

— Так я думал — отлежится чуток и дальше нормальная опять будет. Она ведь молодая еще баба, меня на два года младше. Это что же получается, и я тоже могу… как она?

В голосе мужчины прозвучал лишь страх за свое собственное благополучие и никакого сочувствия к состоянию Ларисы. Большего эгоиста Лесе в своей жизни видеть не доводилось. А ведь Лариса, похоже, сильно любила этого типа. Ее последний подарок — красивый золотой крест с перегородчатой эмалью до сих пор был на шее у этого мужчины.

— Ну, ладно, коли помирает, тогда чего мне тут… Пойду я!

— И вы даже не хотите заглянуть к Ларисе?

Мужчина, который уже шагнул прочь, остановился:

— А зачем?

— Проститься.

— Нет, не хочу, — решительно заявил этот субъект. — Одно расстройство от таких прощаний, а мне расстраиваться совершенно ни к чему. Мне еще с бабой моей объясняться. Да ладно, небось не впервой, совру ей что-нибудь. Она дура, всему поверит.

И ушел. И чахлую гвоздичку и ту забрал с собой. Наверное, хотел подарить той женщине, с которой намеревался мириться.

Леся с Эдиком молча смотрели ему вслед. Слов они найти решительно не могли.

— Так я все равно не понял… — наконец произнес Эдик. — Кто это был?

— Не понял? Это был отец нашего Игоря. Я ведь говорила, что этот тип был с нами на теплоходе. Но ты мне не поверил. А Лариса, похоже, знала, что задумал ее сынок. Может, даже помогала ему. Поэтому она так глубоко и переживает теперь.

— Но с чего ты решила, что это был отец Игоря?

— Он же сам сказал… сынок у него от Ларисы… с астмой. Кто это, как не Игорь?

— Да ты что?! — ахнул Эдик. — Ну, теперь понятно, в кого Игорь такой…

Он не договорил, и Леся тоже промолчала. Просто невероятным образом Лариса умудрялась любить не тех людей. Игорь был негодяем. Но этот тип, пожалуй, еще и переплюнул его.

При мысли об Игоре на лбу Леси появилась морщинка. Скоро Игорь должен был появиться в больнице. А она не знала, как ей вести себя с ним.

Впрочем, Игорь опоздал на прощание с матерью. Когда он приехал, Лариса уже никого не узнавала. Игорь мужественно вынес последние минуты жизни матери, он не проронил ни слезинки. И вообще, вид у него был не слишком-то скорбный.

— Ты что, не понимаешь, мать все на себя взяла! Теперь, благодаря ее лжи тебя освободят.

— И правильно, — важно кивнул головой Игорь. — Она же все равно помирала, что бы напоследок для меня доброе дело не сделать?

Обведя глазами их компанию, он неожиданно прибавил:

— К тому же она знала, что я задумал. Так что виновата не меньше моего.

— Знала?

— Ну, не точно знала, но догадывалась. Мать меня хорошо понимала. Только мы с ней оба не виноваты.

— А кто виноват?

— Бабка во всем одна виновата. Это ведь она все деньги матери себе зажилила. А я такое не прощаю. Деньги матери — все равно что мои. А бабка нам по копейке в день выдавала, да еще каждый раз попрекала этим. Жадина! Выжига! Жалею, что я раньше ей шею не скрутил!

— Это когда же раньше? — неожиданно прищурилась на него Кира. — Уж не в ЗАГСе ли?

— Да, и там тоже! Я ее в туалете ждал. Дома в нее три чашки мочегонного чая влил, надеялся, что она в сортир пойдет, там я ее и встречу. А она, гадина, по дороге опорожнилась. Напрасно я ее в бабском сортире ждал. Только время потерял. Да еще духами там какими-то воняло. Приступ у меня начался, чуть сам не задохнулся.

Вот откуда в туалетной комнате Дворца бракосочетаний взялась заклепка с чехла камеры Игоря, которую нашла Кира! Она не ошиблась — в туалете был именно Игорь. И свистящие звуки, которые Кира там слышала, — это были звуки приближающегося астматического приступа. А шипение — это был звук ингалятора, которым Игорь снял приступ и выскочил вон.

— Значит, ты ее еще на берегу убить хотел?

— Ага, — жизнерадостно произнес Игорь. — И свадебку вам бы заодно испортил. Да не удалось. На теплоходе пришлось дело сделать. Сначала я хотел старуху с борта скинуть, весь теплоход облазил, так и не придумал, где это лучше сделать и как ее в то место заманить, чтобы никто больше нас вдвоем не увидел. Нет, всюду народу полно, свидетели же мне были совсем не нужны.

Вот почему Игорь исчез сразу же, как поднялся на борт! И потом его не могли найти, потому что он был занят делом — обшаривал все потайные закоулки, чтобы найти безопасное местечко, где бы прикончить старушку.

— Потом я решил, что в каюте лучше всего будет. Никто мне не помешает. Уговорил старуху на стоянке в каюте остаться. Потом незаметно на корабль вернулся, дело сделал, и обратно. Нарочно потом по этим Мандрогам до самого отплытия теплохода шарахался, чтобы все запомнили: я последним на борт вернулся, ждать меня еще пришлось. Хотел, чтобы все хорошенько запомнили: я все время остановки на берегу провел.