Олег Егоров - Девятый чин

— Йод как средство для прижигания душевных ран, конечно, помогает, — заметил он ехидно. — Только, дражайшая Алевтина, сбросить лишний вес таким путем еще никому не удавалось. Рекомендую знакомого оператора Буслаева. У него мощное поле. Мое — детская площадка по сравнению с буслаевским.

— Он лечит полярной вытяжкой? — сразу попалась Алевтина.

— Он вообще не лечит, — развил свою мысль Брусникин. — Но поле у него картофельное, гектара на два. Если устроитесь в сезонные рабочие, сбросите килограммов пятнадцать, не меньше.

— Ты зло шутишь, Никита, — укорила его жена.

— Должно быть, это у меня карма такая, — тяжело вздохнула Алевтина.

— Точно, — поддержал ее Брусникин, ссыпая в пакет серебристую чешую. — Карма. Ударение на последнем слоге.

С тех пор отважная лаборантка так и не подобрала нужных пропорций для снадобья, способного вернуть ее фигуре первозданные контуры. Алхимия, как наука дерзких, и прежде давала сбои. Скажем, формула кристаллизации философского камня не сверсталась. Напрасно пыхтели у своих тиглей и горнил в окружении подмастерьев одержимые цеховики. Камень, способный повышать мужскую потенцию, остался недостижимой мечтой убеленных сединами старцев.

Алевтину опыты предыдущих поколений, между тем, ничему не научили. В другой раз она попыталась создать некое весьма перспективное быстродействующее средство для искусственного загара. Средство с заманчивым названием «Бронзит» также дало неутешительные результаты. Испытание пилюль происходило в присутствии Людмилы.

— Две пилюли до еды и две — после. — Целительница торжественно положила самодельные облатки на язык и запила их кипяченой водой. — Кожа должна покрыться ровным слоем загара. Нейронные рецепторы сами вырабатывают необходимый фермент. Надо их только подхлестнуть.

Дополнительные пилюли после еды уже не понадобились, так как и принятые изначально сработали на совесть. Уже через десять минут, вместо того чтобы окраситься в золотисто-бронзовый цвет, как было обещано, Алевтина ужасно позеленела и метнулась в туалет.

— Ошибка в консистенциях, — пробормотала она, переместив в унитаз содержимое желудка.

После чего удалилась на свой «сеновал» и не показывалась недели две.

— Еще одна такая ошибка, — усмехнулся Никита, когда жена поведала ему о случившемся, — и Степан Спиридонович, земля ему пухом, будет отомщен…

— Я на минуточку, — напомнила Алевтина, опускаясь на табурет, хрустнувший под ней, как валежник. — Что это с вами, Никита? Репетируете образ?

— Он с пальмы рухнул, — пояснила за Никиту жена. — Высоким бюджетом каскадеры были не предусмотрены. Пришлось Брусникину все трюки самому выполнять.

— Ужас-то какой! — Алевтина всплеснула руками.

Никита терпеливо допивал из стакана кефир через пластиковую соломинку.

— Пустяки, — отозвалась Людмила. — Летом на гастролях в городе невест Брусникин по связанным простыням в женскую ночлежку восхождение совершил. На четвертый, заметьте, этаж. Девушки там, конечно, не бурлаки с картины Репина. С течением им бороться не приходилось. Так что Никита наш взлетел, как ясный сокол. Только вот незадача: подоконники в общежитии оказались широкие.

— И что? — Алевтина заерзала.

— А ничего, — закончила Людмила короткую повесть, уже давно зачитанную до дыр всей театральной Москвой. — После третьего дружного рывка Никита, конечно, пробил бы макушкой это жалкое бетонное препятствие. Но уже после второго он понял, почему люди не летают как птицы.

Брусникин ей кратко поаплодировал и, оттолкнув табурет, удалился в гостиную…

Только по прошествии месяца с Никиты сняли гипс. Нижняя челюсть его срослась на удивление правильно. И, таким образом, он снова обрел способность решать свои проблемы без посторонней помощи. До этого же момента, следуя письменным директивам Брусникина, Людмила регулярно созванивалась с Тумановым. Но заработанные в африканской экспедиции деньги «продюсер» творческого объединения «Атлас» так до агента и не довез. Туманов, рассчитывавший на проценты, сам терялся в догадках. Оставленный Капканом номер мобильника был наглухо заблокирован. «Абонент временно недоступен», — вот и все, что отвечала на его запросы механическая дама.

Следует признать, что Брусникин переживал не только по этому поводу. Пока он отлеживался дома, поводы для переживаний возникали практически ежедневно. Директор театра «Квадрат» Лохнович был освобожден от занимаемой должности вопреки собственному желанию. Его место занял Дмитрий Штейн, питавший к своей двоюродной бабке Соне устойчивую неприязнь с раннего детства. По этой ли причине, по другой ли, но роль Печорина в пьесе с одноименным названием отошла к неудачнику и пофигисту Сереге Зачесову. Сергей, как верный друг, не стал прятаться от Никиты за автоответчик, которого у него все равно не было, а лично прибыл выразить свои соболезнования.

— Понимаешь, старик, все изменилось, — поведал он печально, пристроившись на уголке дивана. — Теперь в театре по степени таланта роли дают, а не по записи в парикмахерскую. Я просил Васюка ввести тебя во второй состав на подмену. В конце концов, твои внешние данные позволяют сыграть Печорина, верно? Васюк сказал: «Посмотрим». У него ведь жена по модным салонам не ходит.

До последней реплики Никита слушал бывшего друга с иронической улыбкой на устах. Когда наступила пауза, он сделал в общей тетрадке запись и незамедлительно протянул тетрадь Зачесову: «У Васюка нет жены. У Васюка — муж. Я слышал, он собирается развестись. На горизонте мелькнул некто моложе. Не ты ли это, Брут?»

Зачесов вспыхнул и встал с дивана.

— Ну, знаешь! — Голос его дрожал от обиды. — За такое можно и по физиономии схлопотать!

Брусникин мигом сделал соответствующую приписку: «Согласен. Обязательно схлопочешь. Через неделю снимут гипс. Не уходи далеко». Прочитав ее, Сергей бросил тетрадь на пол, вихрем пронесся мимо Людмилы и громко хлопнул дверью в прихожей.

— Что бы это значило? — Людмила, вошедшая в комнату с приготовленными для приятелей коктейлями, весьма удивилась. Зачесов был с ней всегда исключительно галантен.

«Это бы значило, что твой любимчик сохранил бы ориентацию, если б ты ему глазки не строила. А так это значит, что он — бисексуал», — дотянувшись до тетради, разъяснил Никита жене свой взгляд на явление.

В результате Никите пришлось вытирать простыней коктейль, выплеснутый непосредственно в лицо. Причем вытирать коктейль пришлось дважды.

Тут без вопросов. Окружающая среда формирует личность: сознание, настроение и, в итоге, характер. Характер у Брусникина портился, как молоко на солнцепеке. И чем больше на Никиту сыпалось неприятностей, тем более он ожесточался.