Дарья Калинина - Игры любвеобильных фей

И положив кусок кулебяки в чистое полотенце, женщина направилась к выходу. Подруги, переглянувшись, поспешили за ней. Они чувствовали, что их приключения в этом поселке еще не закончились, а можно сказать, только начались.

Дом у бабки Натальи, и верно, был неказистым. С одного боку покосившийся, с другого осыпавшийся. Он смотрел на мир всего лишь двумя целыми окнами, а три других были заклеены прозрачным скотчем, чтобы треснувшие стекла не выпали наружу или, того хуже, внутрь дома, поранив находящихся там людей.

Впрочем, сидящей у разбитого окна пожилой женщине было ровным счетом все равно, что происходит и с ее домом, и с ней самой. Она была полностью погружена в свое горе. Черная косынка на голове прикрывала редкие седые волосы, черное платье криво сидело на оплывшей фигуре. И все же было в этой неуклюжей старухе какое-то внутреннее величие, какая-то таинственная загадочность, которую невозможно было уничтожить никакими силами.

– Баба Наташа, а это я, – произнесла тетя Маша, подходя к дому. – Пирожка тебе принесла.

– Добрая ты душа, Мария. А только зря пришла. Не хочу я есть.

– Ну, так я просто так посижу. Можно?

– Просто посиди, – согласилась старуха и вдруг с любопытством спросила: – А кто это с тобой пришел? Никак пришлые?

– Гостьи это мои. Я про них тебе рассказывала.

– А-а-а… Племянницы Колины. Ну-ну, проходите, девки. И зачем же вы вновь в наши края пожаловали? Снова вам клад Морозова покоя не дает?

Подруги отметили, что баба Наташа не такая уж и старуха. Пожалуй, она лишь ненамного старше дяди Коли и тети Маши. Но как плохо выглядит эта женщина! Тяжелая жизнь и горе состарили ее раньше времени.

А еще подруги обратили внимание на то, что отношения между этими двумя пожилыми женщинами вполне дружеские и даже по-родственному близкие, хотя вроде бы они друг другу и не родня.

– Так что клад-то? – повторила свой вопрос баба Наташа. – Не дается?

– Не дается.

– Но мы все равно ищем!

– Ну, ищите-ищите, – вздохнула старуха. – Долго искать будете, а только не найдете ничего. Да оно так и к лучшему.

– Почему же к лучшему, бабушка?

– А потому что старик Морозов не просто так свои сокровища собирал. Слово он заветное знал. Ему все недра открыты были. Вон она знает.

И кивнув в сторону безмолвствующей тети Маши, которая потихоньку сделала подругам знак, чтобы они не обращали на болтовню старухи особого внимания, баба Наташа продолжала:

– Все то, что в недрах наших уральских от людского глазу скрыто было, тоже старику Морозову открывалось по его прихоти. И хорошее, и дурное. А на клад свой спрятанный он заклятье наложил. Так и знайте! Клад тот нынче смерть пламенная стережет. И всякому, кто близко к тому кладу подойдет, каюк приходит!

И не успели подруги возразить, что они в такие глупости не верят, как бабка всхлипнула и уронила голову на сложенные перед собой руки.

– Вот и Пашка мой, балбес этакий, близко к смерти стариковой подобрался. Как он ту побрякушку в поселок притащил, я сразу поняла, не повидать мне правнуков. Зря только надеялась, зря мечтала. Раньше времени Пашка мой в домовину угодит. Ни свадьбы у него не будет, ничего!

– О чем вы, бабушка? Какую побрякушку принес вам внук?

Кира уже успела увидеть на столе перевязанную черной ленточкой фотографию юноши. Она сразу же узнала в нем того парнишку, который приходил ночью к Андрею и слезно просил того вернуть икону. Машинально Кира перевела взгляд в угол, где теплилась маленькая лампадка. Икон там было несколько: Иисус, Троица, Николай Угодник. Но одно место между ними было пустым. Уж не там ли стояла Богоматерь, которую Кира сейчас носит у себя на груди?

Между тем Леся снова допытывалась у бабушки Натальи:

– А что же за вещь такая страшная, которая вас так напугала?

– Да уж было чего испугаться. А вещь-то… вестимо, из клада проклятого добытая. Иначе и объяснения я разумного никакого не найду. Андрей за эту брошку много денег моему Пашке отсыпал. Целых пять тысяч!

Пять тысяч рублей по здешним меркам были солидной суммой. Столько зарабатывал хороший добытчик, да и то лишь в сезон.

– Ох и радовался мой дуралей-то. Впервые ему такие деньги, да так легко в руки дались. Вот, говорил, все теперь в дом купим. А у меня сердце прямо зашлось. К иконам упала, Матушку-Заступницу просить о дите неразумном стала. Да только промолчала Матушка. Видать, не услышала меня. Злое заклятье моей молитве дорогу переступило. Да оно и верно, старик-то Морозов, говорят, с самим дьяволом знался, от него и богатство свое получил. Оно ему дороже всех детей и жен было. Их-то как раз у старика без счету было. Он и имена их не все помнил. А вот богатству своему он счет хорошо знал. Каждую монетку чуть ли не в лицо узнавал!

Старушка говорила так, словно ей самой довелось знаться со стариком Морозовым. Но сколько же ей тогда должно быть лет? Девяносто? Сто? На вид же бабке Наталье было от силы лет семьдесят. Нет, не могла она лично знать старика Морозова, того расстреляли задолго до появления на свет этой старухи.

А бабка Наталья продолжала причитать:

– Ох, нечистое то богатство, что в кладе скрыто, и от нечистых сил нажитое. Ты, Маша, не обижайся, твоей вины тут нету никакой, но только не годится христианину всяким идолам подземным поклоняться. А уж сколько крови на нем, того и не перечесть!

– Крови?

– Морозов-то душегуб был поганый. Люди у него хуже, чем на каторге, жили. Что ни день, мертвых в рудниках хоронили. От болезней мерли, от условий плохих. А пуще всего от испарений ядовитых, которые в руднике были. На вид-то ничего, и запаха никакого, а только язвы по телу у людей, работавших там, шли, а после кровь горлом, ну и все.

– А врачи что говорили?

– Врачей-то на руднике и не было в ту пору. Сам Морозов тут на пару с Сатаной бал правил. За золото и самоцветы душу свою бессмертную самому Поганому в пекло продал!

И снова Киру начали терзать сомнения. Хорошо и складно как старуха излагает. Так и кажется, что сама она старика Морозова знала. Но ведь не могло такого быть. Не могло!

– Бабушка, а что за вещь-то вам внук ваш принес?

– Подвеску али брошку. Так и так носить ее можно было. Красивая вещь. Старик Морозов ее своей первой жене подарил. Из тех камней, которые первыми к нему пришли. На цепку золотую ее полагалось вешать. В мастерских у Морозова точно была сработана та вещица. Клеймо его я сразу же узнала. Драгоценных каменьев на ней не счесть было. А сама вроде цветок диковинный. Изумруды, аметисты, другие какие камешки. Красивая вещица, а все одно проклятая!

– И кому ваш внук ее продал? Андрею? Тому, что у тетки Ани живет?

– Ему самому. Ох, и загорелись же глаза у Андрюшки! Он к моему Пашке и так, и этак. Где, говорит, вещицу эту взял? А Пашка мой молчит, глаза отводит. Ну, а Андрей не отступается. Если еще, говорит, принесешь, я тебе снова денег дам.