Дарья Калинина - Приворот от ворот

– И не говори, Тимоша, мрут люди. Рожают мало, умирают много.

– Умирают! Умирают – одно, а когда гибнут – другое!

– И всё аварии!

– Кому сказать, так не поверят. Самим странно, а что поделаешь? Слов из песни не выкинешь.

– Нет, а вот давайте посчитаем, скольких уже не стало! – не унимался усатый.

Он хорошо принял на грудь, о чем свидетельствовал покрасневший нос с четко проступившей сеточкой капиллярных сосудов.

– С кого все началось? Кто первым на тот свет отправился? Витек или Вовка?

– Вовка, Вовка, – заговорила со всех сторон. – Варин муж. Он с машинами все возился. Первым и убился.

– Справный парень был.

– А уж мастер какой!

– Поискать таких. Все на железках своих гонял.

– И убился на них!

– Ну да, правильно. Он первый был. Только он не в счет.

– Почему это не в счет?

– Так он не наш был, не Захарьев. Ведь он Варькин муж, стало быть, кровь в нем чужая.

Поднялся небольшой спор, в котором родня Лешки пыталась решить, можно считать тети-Вариного мужа жертвой семейного проклятия рода Захарьевых или нельзя. Пришли к выводу, что раз муж и жена – одна сатана, то и кровь общая. А значит, семейное проклятие жены вполне может пасть на голову ее мужа.

– Ну ладно. Вовка первый. За ним Оксанкин муж – Витька.

– И Анжелика!

– Ну, той самой судьбой уготовано было разбиться. Много ты гонщиц знаешь, чтобы до старости дожили?

– А потом еще Коля с Таней. Они-то не гоняли. Всегда аккуратно ездили.

– Да. Мальчишки – Игорек и Лешка после этого сиротами остались.

– И не говори. Хорошо хоть Варя сирот под свое крыло взяла. Низкий поклон и благодарность.

– Да только не уберегла она мальчишек-то. Игорек вот тоже в аварии погиб.

– Говорят, следствие еще ведется.

– А следователь что говорит?

– Да что ему говорить? Руками разводит. Что он, слабый человек, против родового проклятия может поделать? Такая уж у Игорька судьба горькая. Жизнь прожил яркую, да короткую. Хоть бы Лешка за ним не последовал.

При этих словах Саньке стало так страшно, что даже руки похолодели. Как же она не подумала? Если пошла такая петрушка, он может запросто стать следующим в списке кандидатов на смерть в аварии.

Теперь, когда проклятие, можно сказать, задевало ее лично, Санька уже не могла так легко от него отмахнуться. Ей было позарез необходимо узнать подробности – что за проклятие и как оно действует.

С этим разговором Санька и подступила к Леше.

– Что за проклятие у вас в роду? Можешь толком объяснить?

Лешка в ответ повел себя странно. Сначала пытался прикинуться дурачком, хлопая глазами и делая непонимающий вид. Но не на ту напал. Санька не позволила ему увильнуть от разговора.

– Выбирай: либо ты мне все рассказываешь, либо я иду к твоим родственникам, и уж они-то не постесняются, распишут мне все в самых ярких красках. Особенно твой дядя Тимофей. Видишь, перед ним бутылка стоит, и это уже вторая. Он сейчас новую рюмку в себя опрокинет и таких страстей наговорит, только держись.

– Нечего тебе слушать дядю Тимофея, – нахмурился Лешка. – Он всегда фантазером у нас был. Кстати, это он первым про семейное проклятие, которое якобы над нашим родом тяготеет, придумал.

Но Санька, послушав разглагольствования дяди Тимофея, твердо уверенного в существовании проклятия, уже не могла чувствовать себя уверенной, как раньше, и поэтому потребовала:

– Говори как есть!

– Да дурь все это, – вновь пытался увильнуть от неприятного разговора Лешка.

– Но у вас в семье часто в авариях гибнут!

– Ну гибнут. Так и что с того? Муж тети Оксаны, дядя Витя, выпить любил. Частенько пьяным за руль садился. Да и вообще не очень-то он мирным и приятным человеком был. Ничего хорошего про него сказать не могу. Зарабатывал, правда, неплохо. Но вот жену свою, тетю Оксану, поколачивал. И другим от него тоже доставалось. Ни одно семейное застолье с его участием без скандала не обходилось. Особенно если кто ему сдачи дать не мог. Тут уж он в полную силу расходился. Помню, один раз даже на нашу тетю Варю попер.

– За что?

– Что-то она ему поперек сказала. Ну, он и понес. Что, дескать, одиночка, мужиков к себе водит, память своего мужа не блюдет. Тетя Варя на него тогда очень обиделась. Не хочу, говорит, больше дурака этого видеть. И ушла. Тетя Оксана вскочила, остановить хотела, да только муж ее не пустил.

– Дядя Витя?

– Он самый. Тете Оксане от него еще больше влетело. Она потом тете Варе звонила, плакала. На жизнь свою горькую жаловалась, на мужа. Говорила, что только ради дочерей с ним и живет. Так что хотя тети-Оксанин муж и погиб, мне его не очень-то жаль. Хоть он мне и родня по крови, но тетка Оксана мне куда больше теткой всю жизнь была, нежели он.

– А твои родители? С ними-то что произошло? Как они разбились?

– Они отдыхать на юг поехали. Нас с тетей Варей дома оставили. Они всегда нас на нее бросали, когда куда-то уезжали. Вот и в этот раз поехали.

И, помолчав, Лешка печально добавил:

– Поехать-то поехали, а назад не вернулись.

Санька не поддалась скорби. Некогда ей было скорбеть. Надо было действовать. И она деловито уточнила у Лешки:

– Расследование обстоятельств их гибели было?

– Было… Наверное.

– Что значит «наверное»? Разве ты точно не знаешь?

– Нет. Я маленький еще был. Не помню таких вещей.

– А разве тетя Варя тебе не рассказывала?

– Мы с ней на такие темы никогда не говорили.

– Почему?

– Наверное, ей тоже неприятно вспоминать о гибели моих родителей. Она всегда нам с Игорем твердила, что нужно уметь быть благодарными жизни и за то малое, что она дает. Если видела, что мы по родителям скучаем, всегда какую-нибудь забаву придумывала. В кино нас вела, затевала пироги печь. Игорю тесто поручалось месить, мне яйца в начинку чистить. Одним словом, тосковать нам с тетей Варей было некогда. Ну постепенно родители и забылись. Да и выросли мы с Игорем как-то очень быстро. Он в Питер уехал. Бизнес тут свой антикварный начал. Я в Москву подался. Так и разошлись наши пути-дорожки.

– У Игоря было специальное образование?

– Что ты! Нет. Сначала-то он шмотками торговал. А потом понял, что на старинных вещах куда больше денег можно выручить. И антиквариатом занялся. Большие планы у Игорехи на этот счет были.

– Да? Какие же?

– Ну, тут-то в Питере и вообще в больших городах уже все ценные вещи давно проданы и перепроданы. А вот в деревнях, где люди проще живут, еще много старой мебели в сараях и домах стоит. Кто из крестьян побойчее был, после революции из барских усадеб мебель к себе домой перетащил. Столы дубовые, стулья плетеные, шкафы с зеркалами, буфеты. Все это до сих пор имеется. Никому уже не нужно особо. Старье, на их взгляд. Ну и продадут они свою старую мебель за копейки. То есть по меркам Питера за копейки. Вот этим Игорь и планировал заняться. Даже фургончик себе специальный купил. Кстати, тетя Варя сказала, что этим теперь придется заняться мне.