Дарья Донцова - Рваные валенки мадам Помпадур

– И ты поехал, – уточнила Оля.

– Конечно, – ответил отец, – но Люба со мной на службе говорить не стала. Условились тут, у нас дома встретиться. Как ты думаешь, она мне даст адрес Галины? Что-то мне плохо, желудок крутит.

Дочь испугалась, уложила отца на кровать. Геннадию стало лучше, но утром Оля нашла его мертвым.

Медики не заволновались, кончина больного была ожидаемой. Свидетельство о смерти отца Васькина получила быстро.

Девушка примолкла, я, ошарашенная полученной информацией, решила расставить последние запятые.

– Вы похоронили отца и стали шантажировать Любу. Двести евро не очень крупная сумма, но больше у Добровой свободных денег не было.

Оля положила ногу на ногу.

– Мы с ней душевно побеседовали. Я ей прямо сказала: «Сходила к нотариусу, записала свои показания, скрепила их печатью и отдала на хранение. Если на меня хоть пушинка упадет, юрист шум поднимет. Стоит твое подлое спокойствие двести евро». Она согласилась. Немного я за убийство папы получила.

– Геннадий скончался от цирроза, – удивилась я.

Оля мрачно усмехнулась:

– Лечащий врач был у папы замечательный, я ему позвонила, сказала: «Умер Васькин», а доктор приехал, проследил, чтобы тело в морг при его больнице отвезли.

– Душевный человек, – согласилась я.

Васькина как-то странно на меня посмотрела.

– Что не так? – быстро спросила я.

Ольга поводила пальцем по клеенке.

– Ладно. Врача звали Ренат Ибрагимович, он совсем стареньким был, год назад сам умер, от возраста. Когда папа заболел, Ренат Ибрагимович предложил ему: «Есть лекарство, очень сильное, но пока эти таблетки исключительно на животных тестируют. Если не побоитесь, могу вам дать. Но никому ни слова».

Денег он за капсулы не брал, а папе уже было нечего терять. Он стал глотать пилюли и пошел на улучшение, прямо расцвел. Но ненадолго. Месяца три-четыре бойким был – и упс! Ренат Ибрагимович меня просил: если что произойдет, сразу ему сообщить.

Оля опустила голову.

– И вы, обнаружив отца мертвым, выполнили просьбу доктора, – завершила я ее рассказ. – Ну и при чем тут убийство?

Васькина неожиданно заплакала:

– Ренат Ибрагимович попросил, чтобы сделали вскрытие, он хотел посмотреть… ну… в общем…

Я снова пришла на помощь Оле:

– Добрый доктор, наверное, интересовался, как повлияло на цирроз лекарство?

Васькина всхлипнула:

– Он сказал, что папа после смерти может помочь науке.

– И что интересного обнаружил Ренат Ибрагимович? – не успокаивалась я.

Оля вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Печень у него еще держалась, а вот в желудке случилась язва! Она в дырку превратилась, и папа умер.

Я подскочила на табуретке:

– Секундочку! В свидетельстве о смерти нет ни одного слова про язву!

Васькина положила руку на стол.

– Ренат Ибрагимович мне сообщил правду, реально очень хороший врач был, бился за больных до последнего. Он сказал: «Если укажем прободение язвы, это вызовет ненужные расспросы, могут докопаться до приема пока нелицензированного лекарства и затормозить его исследование. А цирроз никого не напряжет: смерть от основного заболевания».

– И вы согласились? – возмутилась я.

Оля пожала плечами:

– Какая разница, от чего он умер? Мне тогда все фиолетово казалось. Цирроз, язва, один фиг. Но после сорока дней я задумалась! Странно, однако!

– Что тебе не понравилось? – тут же спросила я.

Васькина вытянула руку.

– Язва! Это ссадина в желудке, так?

– Можно и так сказать, – протянула я.

– Ей болеть положено! – сказала Ольга. – А у папы после приема того лекарства тошнота отступила, аппетит появился, он есть начал, поправился. Был худой-худой, лишь живот торчал. А как на таблетки сел, вес набрал, а пузо, наоборот, уменьшилось, спал хорошо. Ну, похоже это на язву?

– Лучше навести справки у специалиста, – увильнула я от прямого ответа.

Оля кивнула:

– И я того же мнения. Поэтому с одним из своих клиентов пошушукалась, он хирург, сказал мне: «Оля, есть лекарства, которые имитируют заболевание. Тебя отравили, а на вскрытии видят обычную язву. Я тебе не скажу названия, но слышал о таких».

Васькина подперла щеку кулаком.

– Ну, я и рассудила. Отец умер внезапно. Вечером он с этой Любой беседовал. Нехороший у них разговор получился. Я бы после такого побыстрей ушла. Но тетка неожиданно решила кофе попить, задержалась у нас. С чего бы ей на кухне балдеть, а? Ответ на поверхности! Она папе в напиток отраву подкинула. Люба в музее работает, у них там мумии изучают, всякой химии полно, если отлить немного, никто не заметит.

Девушка примолкла и начала пристально изучать ногти на руке.

– Ты решила шантажировать Любу? Опрометчивый поступок. Если Доброва решилась на убийство один раз, то и во второй не постесняется, – вздохнула я.

Оля снисходительно улыбнулась:

– Я не дура. Сразу предупредила: если со мной чего, юрист в газету бумаги отнесет. Отсчитывай мани-мани или попадешь за решетку.

– И она платила, – вздохнула я, – тебе просто повезло. Долго бы это не продлилось. Любовь была слишком занята личными проблемами, ей казалось легче сунуть тебе двести евро и забыть на время о вымогательнице. Но рано или поздно Добровой непременно надоело бы расстегивать кошелек. И тогда твоя судьба была бы попасть на кладбище. Знаешь, у москвичей часто бывает прободение язвы желудка. Твоя смерть удивления не вызвала бы.

Ужинать мы с Димоном сели после полуночи.

– Эпидемия язвы выглядит странно, – произнес Коробок с набитым ртом.

– Лично меня шокировало известие о найме Геннадия, – пробормотала я, орудуя ложкой в тарелке.

Я уже упоминала о том, что Лапуля [18]гениально готовит. Ей удаются экзотические блюда, про ингредиенты которых я ничего не слышала. Совсем недавно Лапуля заварила чай, который практически не имел ни малейшего цвета. Димон, всегда с уважением относящийся к экспериментам нашей Барби, не сдержался и спросил:

– Где ты раздобыла анализ мочи молодого поросенка?

Лапуля беспомощно заморгала, потом выдала:

– К нам не приходили детки хрюшки!

– Коробок пошутил, – объяснила я. – Из чего чай?

– Из свинки можно суп сварить, – на полном серьезе зачирикала Лапуля. – На заварку кабанчика не сушат. Сейчас расскажу. Берем семьсот пятьдесят сантиметров кипящей воды.

– Наверное, ты хотела сказать миллилитров? – поправил Димон.

– Ну да, – неконфликтно согласилась Лапуля. – Ставим чайник. Пока он забулькает, отрезаем два кружочка апельсина и режем наполовину, их будет четыре.

– Не понял, – удивился Димон. – Два куска и еще пол-апельсина?

– Ну нет! – засмеялась Лапуля. – Повторяю еще раз: отрезаем два кусочка и режем на половинки, их будет четыре.