Дарья Донцова - Рваные валенки мадам Помпадур

– Олечка, тапки дашь? Не хочется тебе полы пачкать. Правда, я езжу на машине, но, пока от автомобиля до подъезда дотопаешь, туфли становятся грязными.

– Как вы узнали, где я живу? – выпалила Васькина.

– Это несущественно, – мирно ответила я. – Раз я пришла, значит, имею адрес. Давай познакомимся. Впрочем, я знаю твои паспортные данные. Ольга Геннадьевна, двадцать лет, делаешь стрижки-укладки в салоне и после смерти отца живешь одна. Ну, а кто я, легко понять из этого документа.

Ольга уставилась на мое рабочее удостоверение и быстро заморгала.

– Милиция, да? Я ничего не знаю! Никого не трогала! И вообще, вы не имеете права ступать на чужую территорию без санкции прокурора.

– Это тебе папа-уголовник разъяснил? – предположила я. – Хорошо иметь в семье человека, который даст полезный совет. Вот только Геннадий Сергеевич забыл предупредить деточку, что шантаж – уголовно наказуемое деяние. Ты пару лет забираешь у Любы Добровой ежемесячно по двести евро. Двадцать восьмого числа словно зарплату получала. Пора остановиться.

– Не знаю никакую Доброву! – взвизгнула Ольга.

Мне стало смешно.

– А кто на станции «Площадь Революции» требовал у меня сто евро? Ты забыла, что мы встречались? Слушай, нельзя быть такой глупой. На платформе велась оперативная съемка, камера четко запечатлела, как гражданка Васькина забирает у меня конверт, заглядывает в него и возмущается неполной суммой денег. Не помню, какой срок дают шантажисту, но знаю, не маленький.

Оля попятилась в сторону кухни.

– Никогда не поверю, что Любка обратилась в ментовку!

– Правильно, – согласилась я. – Шум поднял ее муж, Иван. Обнаружил ежемесячный перерасход в двести евро и возмутился. Он прижал жену к стенке, Люба призналась: ей не дает жить Ольга Васькина. Собирайся.

– Куда? – испугалась парикмахер.

– В СИЗО, – равнодушно заявила я, – наверное, папенька растолковал тебе тамошние порядки? Можешь прихватить спортивный костюм, тапки, мыло и пару пачек печенья.

– А где Любка? – спросила Васькина.

Я пожала плечами:

– Дома, спит.

– Круто замешано, – заголосила она. – Меня за решетку, а Доброва на свободе останется?

– Ты ее шантажировала, а не она тебя, – напомнила я.

– Это не вымогательство, – всхлипнула Оля.

– Отлично. Я поверила, – хмыкнула я. – Люба просто дарила тебе деньги. Она основала благотворительный фонд «Безвозмездная дань Васькиной».

– Она возвращала долг, – всхлипнула Ольга.

– Да ну? – удивилась я. – Ты оказала Добровой материальную помощь? О какой сумме идет речь?

– Ей мой отец помог, – неохотно призналась Ольга, – а Любка его обманула. Они договорились, Люба ему деньги дала, заставила злое дело совершить. Любка в дерьме, она первая пострадает – если меня спросят, я расскажу правду.

– Правду, только правду, и ничего, кроме правды? – язвительно осведомилась я.

Во время нашей беседы Васькина постепенно приближалась к кухне, и в конце концов мы оказались там. Ольга опустилась на табуретку.

– Доброва гадина. Чужими руками грязную работу выполняла. Если я расскажу все-все, оставите меня дома?

Я насупилась:

– Сложный вопрос. Ответ на него зависит от того, насколько интересные сведения я узнаю.

Оля вдруг повеселела:

– Эксклюзив!

Я села за стол и скомандовала:

– Говори.

Геннадий Сергеевич перед смертью долго болел. Несмотря на любовь к хулиганству, Васькин оказался неплохим отцом. После того как его ветреная супруга сбежала из дома с любовником, Гена сам воспитывал дочь. Оля любила папу, а Васькин частенько повторял:

– Все в жизни зависит от денег. Нет их – нет тебе ни уважения, ни почета, ни комфорта. Учись, Олька, мне не удалось хорошую профессию получить, поэтому я маюсь грузчиком на базе. Одна надежда на тебя, авось поднимешься, разбогатеешь, я работу брошу, купим дачу!

Но насладиться отдыхом на собственной фазенде Геннадий не успел. Когда у Васькина диагностировали цирроз, врачи не скрыли от него правду, честно сказали:

– Вам осталось меньше года.

Весть о скорой смерти часто меняет человека. Геннадий Сергеевич испугался и начал пить без продыху. Никакие разумные слова медиков и слезы Оли на него не действовали.

– Все равно помирать, – говорил он. – Так хоть погуляю напоследок.

Потом с Васькиным случилось чудо. Он познакомился с адептами учения «Путь апостолов», отказался от водки и стал истово молиться.

Отец притих, говорил медленно, постоянно крестился, а в один день вдруг встал перед дочерью на колени и сказал:

– Прости. Я должен покаяться.

Девушка испугалась и воскликнула:

– Пожалуйста, не надо.

Но Геннадий Сергеевич, не изменяя позы, пояснил:

– После смерти человеческая душа обретает иную жизнь. Я хочу очутиться в раю рядом с Иисусом, для этого мне нужно выполнить программу «Шаги».

– Куда шагать? – не поняла Оля.

Васькин принялся загибать пальцы:

– Надо уверовать в Христа. Молиться каждый день. Соблюдать пост. Не желать никому зла. Очистить свою сущность от скверны. Читать божественную литературу. Но самый важный – последний шаг. Необходимо найти всех, кому причинил боль, кого обидел словом или делом, и извиниться. Если все тебя простят, твоя душа улетит в рай. Если останутся обиженные, их энергия утянет мою тонкую материю в ад. Знаешь, как трудно припомнить все свои плохие дела? Начинать надо с детских лет!

– Жесть, – выпалила Оля. – Я вот не могу найти кое-кого из своих одноклассников. А ты как? И что делать с теми, кто умер?

– К ним можно обратиться после смерти, – на полном серьезе заявил Васькин. – Сорок дней буду пребывать в чистилище, это время специально дают для завершения дел.

Ольга собралась постебаться над глупым отцом, хотела сказать ему, что смешно в наш век верить в сказочку про доброго боженьку, но посмотрела на него и удержалась от колкостей. Если отцу станет спокойнее после похода по знакомым, то Оле не следует мешать умирающему.

– Доченька, я расскажу все плохое, что тебе сделал, – нараспев завел Васькин, – а ты, если захочешь, меня простишь.

Оля кивнула, папа покаялся, ничего ужасного он не сообщил, девушка успокоилась, а Геннадий Сергеевич тем временем принялся разыскивать всех, кому напакостил.

В начале августа в Москве установилась жуткая жара, и Оля простудилась. Она поела мороженого, попила ледяной воды и постригла клиента под сквозняком. В десять утра Васькина была здорова, к полудню начала чихать, кашлять, и хозяйка салона приказала:

– Укатывай домой, даю двое суток на восстановление здоровья.

Васькина еле доехала до дома и упала в постель. Разбудил ее громкий женский голос:

– Ты с ума сошел? Идиот!