Карл Хайасен - Стриптиз

– Да уж и так ближе некуда, – пролепетала она.

– Тогда держи его, да покрепче!

– Я уже...

– Я ни черта не чувствую!

– Я тоже.

Эрин сложила руки на груди.

– Ну, так что, мистер Секс-машина, ты скоро? Я ведь жду.

Дэррелл Грант сощурился, напрягся и оскалил зубы, но...

– Может, тебе дать слабительного? – участливо спросила Эрин.

Моника-старшая вдруг отдала себе отчет, что смеется. А у Дэррелла разом обмякло все – ноги, руки, шея.

– Будь ты проклята, – прошипел он, с ненавистью глядя на Эрин.

– Отлично. А теперь отпусти Монику, и давай обсудим наши проблемы, как взрослые люди.

– Сначала ты вернешь мне Анджи.

– Об этом тебе лучше поговорить с судьей. – Эрин не могла удержаться, чтобы не повести себя именно так: это была собственная тактика Дэррелла, которую она многократно испытывала на себе.

Дэррелл приставил нож к шее Моники. По щекам несчастной танцовщицы потекли черные струйки: слезы размыли тушь и прочую косметику. Эрин сознавала, что сейчас очень важно не дать бывшему мужу выйти из состояния растерянности. Малейший признак слабости с ее стороны – и он вновь овладеет ситуацией.

– Извини, Моника, – сказала она. – Дэррелл при первом знакомстве всегда производит дерьмовое впечатление.

– Он порезал мне руку! – прорыдала Моника-старшая, снова протягивая к ней окровавленные пальцы. – Это же не шутка, Эрин. Сделай то, что он хочет.

– Я хочу, чтобы она вернула мне мою дочь! – рявкнул Дэррелл.

– Ну что ж, – ответила Эрин. – Только имей в виду, она теперь не у меня.

Это известие подействовало на Дэррелла самым ужасным образом. Сбросив на пол Монику-старшую, он как разъяренный зверь бросился на Эрин. Она, не ожидая от него подобной стремительности, оказалась застигнутой врасплох. Пока она пыталась оттолкнуть его ногами, он оказался сверху. Стул под ними сломался, и оба рухнули на пол. Дэррелл, придавив Эрин коленями, принялся орать и чертыхаться, насколько хватало воздуха в легких. Она потеряла счет, сколько раз он обозвал ее самыми грязными словами, какие только знал.

Слушая его вопли, она с тревогой думала о ноже: где он сейчас? Рука Дэррелла висела вдоль тела, а Эрин, пришпиленная к полу, как бабочка, насаженная на булавку, не могла даже поднять головы, чтобы попытаться увидеть, держит ли он в них что-нибудь.

– Я хочу, чтобы ты вернула мне Анджи сегодня же, – тяжело дыша, выкрикнул Дэррелл.

– Ты раздавишь меня, – вместо ответа прошептала Эрин.

Моника-старшая, должно быть, убежала из комнаты, потому что дверь была распахнута настежь и через нее громко доносилась музыка из зала: Глория Эстефан и много меди. «Не самая лучшая песня, чтобы умирать под нее», – подумалось Эрин.

– У кого она? Говори! – потребовал Дэррелл.

– Я отвезу тебя туда, – выговорила Эрин, задыхаясь.

Он поднял правую руку. В ней был заржавленный кухонный нож, который Дэррелл держал двумя пальцами за кончик лезвия.

– Я потерял мою малышку, – невнятно пробормотал он плачущим голосом.

– Это неправда.

– А все из-за тебя.

– Еще не поздно, Дэррелл.

Он перехватил нож, плотно сомкнув ладонь вокруг рукоятки.

– Ты что – не понимаешь? Я смылся из тюрьмы. Это значит, что мне даже и думать нечего ни о каком будущем.

– Каждый в жизни хоть раз да спотыкается, – сказала Эрин.

– Я собирался забрать Анджи и уехать подальше отсюда. Но теперь все пошло к черту. По-твоему, это справедливо?

Один глаз у него закрылся, и Эрин помолилась про себя, чтобы это помешало ему нанести верный удар.

– Если ты убьешь меня, – сказала она, – ты больше никогда не увидишь Анджи.

– А если не убью, – возразил он, – то возненавижу сам себя за то, что не попытался.

Эрин всегда считала своего бывшего мужа неспособным на убийство – разве только случайно. Но теперь, видя, как Дэррелл сжимает свое явно по дешевке купленное оружие, она поняла, что, пожалуй, недооценивала его. Что, если он и вправду зарежет ее? В голову Эрин вдруг пришла забавная мысль: случись это, ее мать немало расстроится. Подумать только – ее единственную дочь зарезали в обшитом блестками бюстгальтере и чисто символическом трико! Совершенно невозможно хоть как-нибудь объяснить это друзьям по клубу любителей орхидей.

– Дэррелл, – произнесла Эрин.

– Закрой глаза! Я не могу сделать это, когда ты таращишься на меня.

Но Эрин не собиралась закрывать глаза. Она так и жгла его взглядом.

– Я не позволю тебе поступить так с Анджелой.

– Заткнись! – выкрикнул он. – У кого из нас нож – у тебя или у меня?

– Я не позволю тебе, понял?

– Закрой свои проклятые зеленые гляделки!

– Почему? Что – они напоминают тебе кого-нибудь?

– О Господи! – Он занес нож обеими руками.

– Положи его на место, Дэррелл, – еле дыша, прошептала Эрин.

– Ни за что.

– Прошу тебя, Дэррелл. Ради Анджелы.

– Закрой глаза, я сказал!

– А ну, брось этот чертов нож! – прозвучал мужской голос со стороны двери. Эрин почувствовала, как Дэррелл весь напрягся. Он вздернул голову и стал ждать, что будет дальше, однако ножа не бросил.

– Ты слышал, парень? – снова прозвучал тот же голос – голос Шэда. – Считаю до трех.

Эрин видела, как зашевелились губы ее бывшего мужа, когда он забормотал про себя:

– Миссисипи раз, Миссисипи два...

И затем раздался треск, будто сломалась толстая ветка. Во всяком случае, звук был очень похож.

Дэррелла словно ветром смело с Эрин. К голосу Глории Эстефан присоединился отчаянный вой. Эрин села на полу, прикрыв руками обнаженную грудь. Возле нее стояли Шэд с железным ломиком в руке, мистер Орли с банкой «Доктора Пеппера», а рядом, вопя, корчился от боли Дэррелл Грант. Его рука неловко и безжизненно свисала, перебитая в локте; сквозь посеревшую кожу торчал желтоватый обломок кости, и на джинсы капало что-то темное.

– Ты слишком медленно считаешь, парень, – заявил Шэд, затем, сняв свой красный берет, наклонил голову в сторону Дэррелла, демонстрируя ему сверкающую макушку. – Помнишь, как нарисовал мне это украшение? Наверняка помнишь.

– Убери его отсюда, – заикаясь, пробормотал мистер Орли и исчез за дверью.

Эрин, пошатываясь, поднялась на ноги. В зеркале отражались лица окружавших ее людей, но она видела их смутно. Она ткнула пальцем в то отражение, которое больше всех было похоже на ее бывшего мужа.

– Дэррелл... Я знала, что ты не сможешь сделать это. – И добавила полуобморочным голосом: – Боже мой, мне что-то нехорошо...

Она покачнулась. Шэд подхватил ее. Дэррелл, всхлипывая, кое-как встал на ноги и нетвердыми шагами заковылял прочь из гримуборной. Шэд опустил Эрин на маленький диванчик и подсунул ей под голову засаленную подушку.

– Я сейчас вернусь, – сказал он. – Этот парень забыл свой ножик.