Дарья Донцова - Идеальное тело Пятачка

– Значит, все рассказы о картинах, над которыми работает Миша, ложь? – внезапно осенило меня.

Варя хлопнула себя по бедрам.

– Ну конечно!

– Зачем надо было выдумывать очередную байку? – не сдержалась я. – Без нее и так горы вранья наворотили.

– Думаешь, ты самая умная? – прищурилась Варя. – А остальные брешут от нечего делать? Наоборот, все тщательно продумано! Я – звезда. Лучшая из всех, кто работал с Артуром, самая терпеливая и талантливая. Уже год здесь, а другие по две-три недели выдерживали, тут прямо круговорот девчонок был. И как объяснить их появление в усадьбе? Костик сначала слух пустил: Миша – бабник. Целую пьесу разработал, дескать, отец на него за это сердится. Но Михаилу его идея не понравилась, и тогда он сам про свое увлечение живописью придумал. Очень удачно получилось, художнику нужны натурщицы.

– Вот только версия про бабника прижилась и до сих пор гуляет по поместью, – фыркнула я. – А ты не в курсе, зачем на днях горничных пугали Клаусом? Я сама слышала звон бубенцов и барабанную дробь.

– Не знаю, – ответила Варвара.

– А про Майю Лобанову тебе рассказывали? – Я пыталась разузнать как можно больше.

– Неа, – зевнула Богданова.

– Уверена? – настаивала я.

Бывшая спортсменка снова легла на кровать.

– Угу, – пробормотала она. – Интересно, который теперь час?

Я сделала вид, что не понимаю откровенного намека, и ухватилась за другую тему.

– Слышала про Лизу?

Варя открыла глаза.

– Это кто?

– Горничная, которая лежит в коме.

– Да ну? – без особого изумления отреагировала Богданова. – С чего бы ей здесь болеть?

– Елизавета упала из окна, – пояснила я. – Предполагаю, что хозяева не захотели видеть в поместье милицию и решили не предавать происшествие огласке. Интересно, как они поступят, если Лиза очнется?

– Из бессознанки не выходят, – лениво протянула Варя. – У нас в команде одна гимнастка во время вольных упражнений упала, башкой неудачно тюкнулась, лето в клинике овощем провела, и прощайте, ребята!

– Эрика очнулась, – возразила я.

– И кому от этого хорошо? Потом за ней так ухаживали, пылинки сдували... – с завистью сказала Варвара.

– Лиза тоже не брошена, – продолжила я никчемный спор.

– Ей без шансов, – уперлась гладиаторша.

Я всегда выхожу из равновесия, когда люди упорно отстаивают то, о чем понятия не имеют.

– Не говори, если ты не в курсе, – отрезала я. – Лиза открыла глаза! Значит, процесс выздоровления пошел!

Богданова резко села.

– А ты откуда знаешь?

– Зашла случайно в домик, – начала я и замолчала.

Бывшая спортсменка демонстративно, с протяжным стоном зевнула.

– Извини, я спать хочу.

Я поднялась и направилась к выходу.

– Это ты меня прости – пришла непрошено.

– Пока, – помахала рукой Варя и натянула на голову одеяло.

Я притормозила.

– Эй!

– Ну чего еще? – донеслось из-под пледа.

– Не знаю, как открыть люк изнутри и боюсь без страховки лезть по лестнице, – честно призналась я.

Варя закряхтела, спустила ноги с кровати, нашарила тапочки, и мы вместе пошли к потайному ходу.

Когда над нашими головами сдвинулась часть потолка, Богданова велела:

– Карабкайся, не тормози.

– Ступеньки хлипкие, – пролепетала я.

– Крепкие, – стала закипать «узница» подземелья. – Для священников сделаны, а батюшки все животастые.

– Вдруг они сгнили? – тряслась я.

– А сюда ты как попала? На эскалаторе съехала? – обозлилась Варя.

– С трудом сползла, вниз легче лезть, вверх страшнее, – всхлипнула я.

– Хватит ныть! – оборвала меня Варвара. – Все очень просто. Ставишь ногу на шнур, руками хватаешься за боковушку. Ну! Слушай мои команды!

– Не надо, – прошептала я, – сама попробую.

– А мне молча стоять? – обиделась гимнастка. – Не любишь, когда умный человек советы дает?

Мысленно перекрестившись, я вцепилась в отполированные деревяшки. Похоже, древние строители были намного совестливее современных, они качественно выполняли свою работу, а не тяп-ляп, как гастарбайтеры из ближнего зарубежья. Что же касается чужих советов, то чем больше мне их дают, тем меньше хочется их слушать, дабы не попасть в идиотскую ситуацию.

Когда я училась в восьмом классе, бабушку положили в больницу, и наша семья фактически осталась голодной. Мама готовила отвратительно, даже дворовые собаки отворачивали морды, когда я выносила им состряпанные мамулей котлеты. Помните анекдот про холостяка, который кладет в кастрюлю разные вкусные продукты, варит их по правилам, но нормально у него, хоть тресни, получаются только пельмени? Вот и с моей матерью происходило то же самое. Картошка, мясо, вермишель, яйца, рыба – все, что проходило через ее руки, неминуемо приобретало вкус размокшего картона, проглотить «вкуснотищу» не смог бы и пять месяцев ничего не жравший волк. Скандалы между родителями приняли тогда хронический характер.

– Безрукая тетеря! – орал отец, ковыряя вилкой ком из рожков и мясных лохмотьев. – И это ты называешь макаронами по-флотски? Да в любой забегаловке лучше кормят! Я мужчина, мне необходимо разнообразное питание.

– Везде-то ты побывал, в каждую дыру заглянул, – огрызалась мать. – И хорошо, что уточнил, что ты мужик, а то я все не понимала, за кого имела несчастье замуж выйти! Вроде брюки носишь, а зарплата как у последней поломойки!

Устав пинать друг друга, предки накидывались на меня.

– Немедленно ешь! – визжала мама. – Чтоб тарелка была чистой!

– Девочки должны уметь готовить, – вторил ей отец, – мать не успевает, она работает, а ты лентяйничаешь!

В пятницу, спустя четыре дня после того, как бабуле сделали операцию, ситуация в доме накалилась до предела, и я тайком удрала к ней в больницу. Отлично помню длинный коридор, пол, выложенный мелкими желтыми плитками, запах хлорки и лекарств, большие белые двери и кровати, стоявшие вдоль стен. Моей бабушке повезло, ей досталось место в палате.

Когда я вошла, она сразу насторожилась.

– Что случилось?

Мне едва исполнилось тринадцать, поэтому со свойственным подросткам эгоизмом я думала лишь о своих проблемах и, не пощадив бабулю, в красках живописала ей семейные сцены.

– Папа прав, – спокойно сказала она, – сейчас я научу тебя готовить курочку. Возьми на тумбочке блокнот и записывай рецепт.

Домой я вернулась, горя желанием побыстрее ринуться к плите, положила на стол листок бумаги и принялась действовать по плану. Вымыла тушку, обсушила полотенцем, посолила, поперчила, положила ей в брюшко мелко нарезанную морковь, зашила кожу суровой ниткой, обмазала птичку майонезом, скрепила ей ножки, чтобы они не растопыривались, с большим трудом зажгла газовую духовку, дотошно отрегулировала пламя, поместила будущий ужин на сковородку и, ощутив себя маленькой хозяйкой большого дома, отправилась читать очередной том Майн Рида.