Галина Куликова - Если вы не влюблены

– Боже мой, – пробормотала Таня, без сил опускаясь на стул.

Вот так живешь рядом с человеком и думаешь, что многое о нем знаешь. А потом оказывается, что не знаешь ничегошеньки.

– Не расстраивайтесь, господин сыщик, у вас просто был неверный посыл! – заявила Яблонская и снисходительно потрепала Дворецкого по плечу. – Порой, когда строишь свои теории, следует посмотреть на проблему под другим углом. И тогда, возможно, вы совершите какое-нибудь потрясающее открытие. Идите, идите, молодые люди. Оставьте меня наедине с моей радостью!

Ошарашенная Таня вывалилась в коридор первой. Дворецкий двинулся было следом за ней, но внезапно замер на месте.

– Ах, ты! – пробормотал он так, словно у него заболел зуб. И даже за щеку схватился.

– Что с вами такое? – поинтересовалась Маркиза.

– Неверный посыл! – сказал Дворецкий, посмотрев на нее обалдевшими глазами. – Главный посыл был неправильным! Мария Кирилловна, я люблю вас!

– Надо было приходить тридцать лет назад, – проворчала она и подтолкнула его в спину. – Тогда бы вы застали меня дома. А сейчас я уже – фьють! – отправилась в круиз по Средиземному морю.

Тем временем бывшая сиделка Курочкина Анна Потаповна ехала домой. Вернее, это так считалось, что она едет. На самом деле она застряла в Приозерске. Ей редко выпадала возможность попутешествовать, поэтому она решила, раз уж представился случай, побродить по городу и поглазеть на витрины. Считается, что женщина с годами вроде бы как лишается части чисто женских черт. Вместе с красотой лица и упругостью кожи уходит желание наряжаться в красивую одежду, покупать всякую милую ерунду… Анна Потаповна лучше всех знала, какое это страшное заблуждение. Несмотря на то что с некоторых пор душа ее поселилась в квадратном теле, обремененном всяческими недугами, ей по-прежнему хотелось всего того, чего хочется молодой представительнице прекрасной половины человечества.

Анна Потаповна стояла возле витрины магазина женской одежды с непонятным названием, написанным нерусскими буквами, и неотрывно смотрела на манекен. Манекен был толстым, как она сама. Однако на нем было надето невероятной красоты красное платье с клапанами и атласными отворотами, которое пленило ее сердце. Анна Потаповна представляла себя в этом платье на дне рождения подруги и замирала от восторга.

Денег на покупку у нее не было. Те, что заплатил Будкевич еще раньше, она оставила дома, а только что полученной премии на такую красоту не хватило бы.

Дрожащими руками Анна Потаповна достала из сумки кредитную карточку, золотую, как кусочек солнца. На ней были написаны чужое имя и фамилия – Алина Барабанова. Конечно, карточку владелица давно могла заблокировать. Более того, на ней могло вообще не оказаться денег. Но Анна Потаповна почему-то думала, что это не так.

О том долгом пути, который проделала эта карточка, доподлинно не знал, пожалуй, никто. Перед тем как ехать к Будкевичу в Приозерск, покойный ныне Барабанов, рассерженный тем, что жена потратила на поддержку какой-то дурацкой рок-группы огромную сумму денег, решил перекрыть ей кислород и отобрал у нее кредитную карточку.

Когда возле театра на руки ему упал бездыханный Курочкин, Барабанов полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда конверт, чтобы обмахивать пострадавшего. Кредитка незаметно выскользнула вместе с конвертом и осталась лежать на земле возле потерявшего сознание Андриана Серафимовича. Пришедшая ему на помощь Надежда Морошкина подняла карточку и положила Курочкину в карман, решив, что она выпала именно оттуда. Позже тот долго думал, откуда у него чужая кредитка, и в конце концов пришел к выводу, что она находилась в той одежде, которую он стащил в приемном отделении больницы перед побегом. Поэтому, провожая Анну Потаповну обратно в Ордынск, он отдал ей позаимствованное барахлишко с просьбой вернуть его обратно в покинутое им лечебное учреждение. Злосчастную кредитную карточку он аккуратнейшим образом завернул в штаны и кофту.

Именно эту кредитную карточку держала сейчас в руках Анна Потаповна. Она отчаянно надеялась, что из уважения к ее возрасту продавцы не станут к ней придираться и не потребуют паспорта. Они просто выдадут ей чек, и она напишет на нем: «Барабанова». И платье, завернутое в тонкую хрустящую бумагу, окажется у нее в руках.

Ровно в два часа ночи в номер Будкевича постучали. Он не спал, а сидел перед распахнутым окном и бездумно смотрел в небо. Небо навевало на него тоску. Звезд не было, и оттого казалось, что город окутали плотной черной тканью, которая мешает дышать полной грудью. В пепельнице лежала дымящаяся сигарета, о которой он, кажется, позабыл.

Услышав стук, Алик встал и подошел к двери.

– Это ты? – сердито спросил он, отступив в сторону. – Ты зачем пришел?

– Нам надо поговорить.

Поздний гость шагнул в комнату и быстро огляделся по сторонам.

– О чем нам теперь говорить, когда ты столько всего натворил! – прошипел Алик.

– Ты о чем это? – спросил ночной гость и поманил Будкевича к себе. – Пойди сюда, а то нас будет видно через окно. У тебя занавеска неплотно закрыта.

– Ну и что? – агрессивно спросил Алик. – Мне нечего бояться, а вот тебе есть чего! Зачем ты ударил Курочкина камнем по голове? Ты мог его убить. Мало у нас неприятностей! Зачем, зачем, объясни мне, я хочу знать!

– Не кипятись, – тихо сказал гость. – Ты шумишь, а это только хуже.

– Я хочу знать, – уперся Алик. – Я имею право знать!

– А не надо было ему говорить всякие гадости об актерской профессии, – резко бросил визитер. – Ты знаешь, как я к этому отношусь. Актеры – избранные! Талант дается им при рождении, и никакие там актерские школы, никакие там студии не могут ничего изменить! А Курочкин ходил и репетировал, что он скажет своей жене, когда соберется слинять от нее. Он нес такую отвратительную чушь! Будто бы быть актером – это тяжкое бремя. Будто это худшее, что могло с ним случиться. Я не мог этого вынести…

– Почему было просто не уйти?!

– Меня охватила такая ярость… Ты же знаешь, какая во мне живет сила! Ты сам говорил, что эту силу следует растить, как цветок!

– Я не думал, что она опасна для окружающих, – пробормотал Алик, глядя на своего визави во все глаза. – Постой-ка, – пробормотал он, – а ты не… Господи, кажется, я начинаю понимать! Потрясающая сила, талант… Может быть, ты меня обманул? Может быть, это ты приходил к Романчиковой тем вечером после премьеры? Я помню, как она говорила на банкете, что очень любит актеров и сама мечтала быть актрисой, но потом передумала и ушла в управленцы… Решила, что это более серьезное дело. Может быть, тебя это покоробило?!

– Может быть, – язвительно заметил гость. – Надо же, какой ты сообразительный.