Галина Куликова - Если вы не влюблены

– Странно, что речь все время заходит о таланте Веленко, – сказала Таня. – Когда Будкевич заставил его играть дворецкого, это было… ужасно.

– Веленко или притворялся, или же дала себя знать его старая фобия.

– А за что он убил консьержку и Початкова? – продолжала допытываться Таня.

– Консьержку он убил потому, что она обратила на него внимание. Когда он в женской одежде выходил из подъезда, она пошла за ним. И этим подписала себе смертный приговор.

Во дворе он встретил Дениса Початкова. Початков, который только что был на премьере и сталкивался с Веленко лицом к лицу, был поражен тем, что тот одет в женские тряпки, загримирован и носит парик.

Наблюдательность сыграла с ним плохую шутку. Он тоже был убит.

– Но к чему вся эта чехарда с переодеванием?

– Возможно, чтобы запутать следствие. Возможно, артистическая натура толкала его на эксперименты. Как бы то ни было, но чтобы остаться наедине с писателем, Веленко просто вынужден был изображать женщину. Иначе шансов попасть в дом и отыскать рисунки у него не было. Все знали, что Заречный не жалует мужчин-журналистов, зато весьма охотно знакомится с хорошенькими брюнетками.

– А эта история с туфлями?

– Все очень просто. Проще не бывает. У Веленко были туфли для маскарада, однако у них сломался каблук. В последнюю минуту, как водится. Ходить по магазинам было некогда. Он ткнулся туда-сюда, но сорокового размера не оказалось.

– Но у Регины тридцать девятый! – вспомнила Таня.

– Растоптанный, – усмехнулся Дворецкий. – Регина уже выступала в этих туфлях, немного их разносила. Веленко удалось втиснуться в тридцать девятый. Помнишь, после убийства писателя, когда шофер высадил его возле старой колеи, он снял туфли и понес их в руках? Мы думали, боялся испачкать, а они просто были ему малы!

– Да, чтобы все это осмыслить, мне понадобится не один день, – протянула Таня. – Кстати, ты до сих пор не рассказал мне о загадке, которая мучает меня уже очень давно.

– О какой загадке? – удивился Дворецкий.

– Белинда что-то скрывает.

– Хм. Я и сам до смерти хочу узнать, что она скрывает. Вот как раз сейчас намеревался идти к ней разбираться. Расскажу тебе потом, при случае.

– Ладно, – легко согласилась Таня. – Иди и допроси ее. Я пока подумаю обо всем, что ты мне рассказал, и постараюсь со всем этим свыкнуться.

Проводив Дворецкого, она села на диван и уставилась в одну точку. Не прошло и минуты, как в дверь постучали.

– Кто там? – спросила она, отчаянно надеясь, что это именно тот, кого она хочет видеть больше всего на свете.

– Тук-тук, это я, – ответила дверь голосом Таранова.

– Что значит – тук-тук? – спросила Таня, впуская его внутрь. – Тоже мне, серый волк.

У Таранова был странный вид. Он вошел и остановился, молча глядя на Таню. Губы его растянулись в улыбке до ушей.

– Ну, – спросила она, – что скажешь?

– Я… Это… Пришел… просить твоей руки и сердца, – ответил Таранов и покачнулся.

– Господи, да ты пьяный!

Таранов оперся одной рукой о стену и обиженно сказал:

– Ну, так уж и пьяный! Выпил чуток для храбрости… Я боялся, ты опять не захочешь со мной разговаривать…

– То есть с пьяным захочу, а с трезвым не захочу? – сердито спросила Таня.

– Тань, я так тебя люблю! – признался Таранов слегка заплетающимся языком. – Я люблю тебя давно и очень сильно. Вот!

– А ты уверен, что до завтра не забудешь то, что сейчас сказал? – спросила Таня, еле сдерживая желание кинуться к Таранову с поцелуями.

– Абсолютно уверен! Я ж коньяк пил, а не водку.

– Ну что ж, это обнадеживает, – улыбнулась Таня.

– Слушай, Тань, а можно я сяду? – жалобно попросил Таранов. – А то у меня коленки дрожат от пережитого волнения.

– Можно, – разрешила Таня, и ее гость не слишком уверенной походкой направился к дивану.

– А теперь скажи, как ты ко мне относишься? – с трудом пытаясь сфокусировать взгляд, спросил Таранов.

Это был очень важный вопрос, и Таня что-то на него ответила. Только он не разобрал – что. Зато увидел, КАК она улыбается, и это окончательно примирило его с жизнью.

Тем временем Дворецкий с пристрастием допрашивал Белинду. Вернее, это был даже не допрос, а избиение младенцев.

– Белла, вы врушка! – наседал он. – Вы придумали какую-то чушь про порванные чулки Романчиковой. Тогда как на самом деле на свидание она ходила вообще без чулок. Она не могла вас спросить, поехали чулки или нет. Понимаете, да? Их просто не было.

– Мало ли что одна женщина может спросить у другой! Вы преступника поймали? Поймали. Чего вам от меня надо?

– Мне надо знать, куда вы дели ножницы.

– Какие такие ножницы?

Дворецкий хмыкнул. А ведь Рысаков был прав. Как только речь зашла о ножницах, бедняга просто с лица сошла.

– Ножницы, которые хранились в бархатном футляре, – не отставал он.

Белинда прикусила губу и задрожала подбородком. Дворецкий никогда раньше не видел, чтобы она плакала. Не считая того случая, когда она специально пустила слезу, чтобы разжалобить Таню.

– У меня их украли…

– А почему вы плачете? – спросил Дворецкий, подходя к ней на непозволительно близкое расстояние.

Втайне он рассчитывал, что сейчас она бросится ему на грудь и, рыдая, выложит правду, какой бы она ни была.

– Так почему вы плачете? – неожиданно ласково переспросил он.

– Потому что мне жалко, что их украли! – злобно ответила Белинда и шмыгнула носом.

– А! – разозлился Дворецкий. – Будете продолжать упрямиться, я упеку вас за решетку.

– Не имеете права! – Белинда выпятила грудь, и ее противник нервно сглотнул.

– Еще как имею. Я подозреваю, что вы этими ножницами кого-нибудь убили. Говорят, вы не женщина, а ураган в юбке. Запросто могли кого-нибудь прикончить просто потому, что у вас руки-крюки!

– Это у меня крюки?!

– Говорите сейчас же, что произошло! Я не могу заводить серьезные отношения с женщиной, которая подозревается в противоправных действиях!

– Почему вы на меня все время орете?!

– Потому что вы все время выставляете колючки.

Белинда некоторое время молчала, переводя дыхание, потом удивленно спросила:

– Что вы там сказали насчет серьезных отношений?

Дворецкий усмехнулся, копчиком почувствовав, что он уже победил.

– Сказал, что хочу их с вами завести. И это чистая правда. Не юмор и не прикол.

– А если мы заведем отношения, вы меня защитите? – спросила Белинда, глядя на него снизу вверх. Во взгляде читалась затаенная надежда.

– Господи, что же вы такое сделали-то?! – не удержался от вопроса Дворецкий. И тотчас добавил: – Конечно, защищу. Еще бы! Вы мне так сильно нравитесь, что я готов на все.

И вот тут она все-таки бросилась ему на грудь. В ее организме накопился такой запас слез, что рубашка Дворецкого вымокла в два счета.