Дарья Калинина - Циклоп в корсете

– Вино! – возликовал он. – У меня где-то были бокалы.

Достав два стакана для сока, он проворно наполнил их драгоценной влагой.

– За нас! – провозгласил он, осушая свой стакан одним махом.

Напрасно Мариша беспокоилась о том, как мне заставить его напиться. Филипп обошелся без моих уговоров. Наполнив свой стакан по второму разу, он выпил еще и подобрел.

– Как хорошо, я очень люблю вино. У наших хозяев, этих христиан, все отлично, но вот насчет вина и сигарет они явно просчитались, – вздохнул он. – И еще одно у них плохо…

После этого он достал пачку табаку.

– …курить приходится тайком, – договорил он, отламывая от плитки кусок и засовывая его в рот, – никакого удовольствия в этом случае от курения я не испытываю. Вот и жую. Не хочешь попробовать?

Вспомнив, что Мариша говорила, будто бы Филипп смотрел на меня, как на богиню, я отказалась. Мне как-то слабо представлялась богиня, усердно жующая табачную жвачку и смачно сплевывающая в тарелочку.

И тут Филипп запел. Голос у него был ничего себе, не очень сильный, но для камерного варианта вполне. А вот песню я не узнавала, точно так же как и язык, на котором она исполнялась. Но судя по взглядам, которыми меня одаривал Филипп, это была какая-то любовная песня. Мне стало душно, воздуха катастрофически не хватало, голова кружилась. То ли дело было в вине, щедро разбавленном Маришей водкой, то ли на меня так действовал голос Филиппа и его взгляды.

А потом он начал меня целовать. Это было ужасно, я уже не помнила, что я тут по делу. Но, к счастью, он сам от меня отстранился и заговорил. Он сказал, что я похожа как две капли воды на его первую девушку, что как только он увидел меня, так небо и земля разверзлись у него под ногами, а в сердце вошла любовь. Еще что пою я словно соловей и мне просто необходимо выступать, чтобы радовать людей своим неземным голосом. И он даже уверен, ему удастся выхлопотать для меня выгодный контракт на озвучивание одного из его фильмов.

Словом, вешал лапшу на уши, ни капли не стесняясь. Если бы он ограничился поцелуями, то я бы пропала. Но он заговорил и этим все испортил. Есть женщины, любящие ушами, так им чего ни наплети, они все слопают и добавки попросят. Я себя к таким не отношу, фальшь в словах я чувствую моментально, и весь любовный угар мигом куда-то испарился. Я вдруг вспомнила, что нахожусь тут в интересах следствия, а вовсе не для личных утех.

– Как ужасно умереть вдали от родины, – сказала я, как только мне удалось вставить словечко в сплошной поток комплиментов, которыми меня заваливал Филипп.

Может быть, моя фраза была несколько некстати, но я готовила ее заранее, когда она еще была к месту. Я же не виновата, что лишь сейчас мне удалось ее произнести.

– А я знала убитую, – пояснила я поперхнувшемуся Филиппу.

– Да? – ничуть не удивился он. – И что?

– А ты ее раньше никогда не видел?

– Никогда, – с жаром заверил меня Филипп. – Милая, с того момента, как я увидел тебя, все остальные женщины для меня перестали существовать. Ты выйдешь за меня замуж?

Тут настала моя очередь поперхнуться. Такого со мной еще не случалось. То есть я не хочу сказать, что мужчины не делали мне предложений, но обычно этому предшествовало более или менее длительное знакомство.

– Как-то так сразу, не знаю даже, – растерянно пробормотала я. – Мне нужно подумать.

– Конечно, – немедленно согласился Филипп. – Завтра же я напишу своему адвокату, чтобы он готовил бракоразводный процесс.

– Но мы же вроде бы собирались пожениться? – удивилась я. – При чем тут бракоразводный процесс?

– С моей женой, – пояснил мне Филипп. – Семь – счастливое число, а я уже далеко не так молод, как был когда-то. Пора и остановиться.

– Ну, я согласна, – хихикнула я, догадавшись, что это всего лишь шутка. – Но теперь на правах невесты я хочу тебя спросить, было у тебя что-то с убитой. Вы ведь с ней встречались?

– Нет, – решительно отказался мой жених. – Разве можно назвать встречей тот единственный раз, когда она была у меня в номере? Она почему-то начала рыдать, заявила, что я ей страшно напомнил ее первую любовь, а после этого сразу же ушла.

– И все?

– Все, – не очень уверенно ответил Филипп.

– Все, я спрашиваю? – с нажимом повторила я.

– Нет, не совсем, она еще сказала, что я бесчувственное чудовище. Совершенно не понимаю, что я ей сделал, почему она так разозлилась? По-моему, нам было очень хорошо вдвоем. И зачем ей понадобилось убивать себя, вводя себе огромную дозу наркотика, да еще сразу же после нашего свидания? Она что, не понимала, какое впечатление это произведет на меня? Но какое нам дело до этой женщины? А почему она тебя интересует? Откуда ты ее знала?

– Мы из одного города, – сказала я. – Из Санкт-Петербурга.

– Вот как, – задумался Филипп. – Когда-то я бывал там.

Больше он ничего не сказал, а впал в странное оцепенение, даже не обратив внимания, что я, его невеста, ухожу. Разгневанная и оскорбленная, я вылетела в коридор, где меня уже поджидала Мариша.

– Ну что? – набросилась она на меня. – Знал он Милу?

– Один раз переспали, – сказала я. – А потом она ему чуть морду не набила и ушла вся в слезах и в эту же ночь сделала себе последний укол.

– Ужас! – сказала Мариша. – Теперь мы знаем почти все о том, как провела свои последние часы Мила. Значит, сначала у нее было свидание с Филиппом, который чем-то напомнил ей ее бывшего возлюбленного. Должно быть, того самого, что снят на пленке. Она вернулась к себе, взяла пленку и пошла… Куда она пошла, по-твоему?

– К видеомагнитофону! – воскликнула я. – Как это мы сразу не догадались!

Магнитофон был представлен в отеле в единственном числе. Стоял он в гостевой комнате. То есть она так называлась, а на самом деле была помесью библиотеки, гостиной и кинозала, так как, кроме видика, тут был еще и кинопроектор. Комната в столь поздний час была не заперта, но в ней никого не было. Мы внимательно осмотрели магнитофон. Вне всякого сомнения, им недавно пользовались, но вот кто?

– Посмотри на кассеты, – прошептала мне Мариша.

Я посмотрела и не увидела в них ничего примечательного.

– Они все в пыли, – добавила моя подруга. – Их никто не трогал уже больше недели. А магнитофоном, напротив, пользовались сравнительно недавно. На нем пыли почти нет. Во всяком случае, ее меньше, чем на кассетах. Значит, Мила просмотрела свои пленки, и ей стало тоскливо. А что делает алкоголик, когда ему тоскливо? Правильно, он берется за стакан.

– Думаешь, у Милы наркотик был с собой, просто она его приберегала до поры до времени?

– Думаю, да. Здесь, под бдительным оком Маноло, ей бы не удалось раздобыть героин. Этот Филипп, он не похож на наркомана?

– Нет, он вышел ко мне в одних трусах, у него на теле нет ни единого следа от укола. И вообще, он выглядит на редкость здоровым.