Дарья Калинина - Циклоп в корсете

Собственно, мы взяли его под конвой, когда он садился в такси к типу с явно криминальным прошлым и настоящим. Этот субчик с видом собственника уже разглядывал его дубленку и дорогие часы, а также мысленно пересчитывал количество багажа и сумму, которую удастся выручить за него у скупщика краденого. Вольдемар так и не понял, что мы, вероятно, спасли его бреннее тело от малоприятной перспективы – лежать запорошенным первым снежком где-нибудь на окраине Питера. Не в силах вообразить себе нечто подобное, он всю дорогу ворчал на нас. Сначала ему не нравился маршрутный автобус до метро, дескать, медленно тащится и воняет. Потом ему не нравилось, что на улицах грязно и полно нищих, затем решил придраться к тому, что бродячие собаки, коих он насчитал десятки, разносят заразу. В довершение он не захотел прокатиться в метро, и пришлось ловить машину. Пока мы ловили колеса, Вольдемара взяла в плотное кольцо какая-то среднеазиатская многодетная семья, требуя от него накормить всех детей и стариков. Мы едва отбили у них верную добычу, и к Марише Вольдемар попал уже изрядно помятым.

Надо было еще случиться, чтобы во дворе прорвало трубы и поставили экскаваторы. По первому морозцу – мероприятие в самый раз. Разумеется, в доме отключили воду. Не только горячую, но и холодную. Кроме того, в прихожей нас встретили Белка и Стрелка, а в кухне на столе – записка от Маришиной мамы, которая гласила, что, поскольку мы возвращаемся, она оставляет нам собак. Остальных зверей уже пристроила по знакомым, а сама едет на несколько дней в пансионат. Рыбки остались у нее дома, аквариум к дочери она решила не перетаскивать, но их нужно регулярно, хотя бы раз в день, кормить.

Я-то к собакам привыкла и уже не замечала, какие они жуткие дворняги и как плохо воспитаны, а вот артистическую натуру Вольдемара они здорово расстроили. Поскольку наш самолет немного опоздал, Белка со Стрелкой немного набезобразничали, и в комнатах стояло ни с чем не сравнимое амбре. Не успели мы привести квартиру в порядок, а Вольдемара – в чувство, как заявился Кротов и прямо с порога начал сыпать новостями.

– Мила вовсе не дочь своего отца, – дико вращая глазами, заявил он.

– Скажите, а откуда такие сведения? – пожала плечами Мариша.

– Нет, вы не понимаете, он думал, что он отец, а на самом деле все анализы показали, что отец другой. Никогда не догадаетесь, кто именно.

– Говори толком, – приказала ему я. – Ничего не понимаю.

– Очень просто, Милина мать сказала Аполлону, что Мила от него. Он не поверил, она отвела его в центр установления отцовства при НИИ генетики. И анализы показали, что Мила и в самом деле его дочь.

– Ну так и хорошо, – сказал Вольдемар. – Честно говоря, мне муж Ирины Юрьевны никогда не нравился, трезвым я его не видел ни разу, а несколько раз он напивался, как это, да, в стельку, при гостях разгуливал по дому без штанов, покачиваясь и напевая что-то про усталую подлодку и разбивая хрупкие предметы на своем пути. От такого отца вряд ли мог получиться нормальный ребенок, а Мила была красавица, я всегда считал, что она в мать пошла. Хотя и от законного отца в Миле тоже что-то было.

– Так бывает, когда долго живешь под одной крышей с человеком, то поневоле перенимаешь какие-то черты, – сказала я, с тревогой посматривая на Маришу, но она была занята какими-то своими мыслями и не замечала меня.

– Вот почему Аполлон столько возился с Милой, – сказала она. – Родственные чувства руководили. И мы совершенно напрасно подозревали его в гнусных намерениях. Благородной души оказался человек. Воспитывал незаконную дочь, а многие и своих кровных отпрысков бросают на произвол судьбы.

– Ну, он не очень-то ее и воспитывал, – заявил Кротов, усаживаясь за стол, где Мариша разогревала котлеты, заботливо приготовленные мамой перед отъездом и сложенные в кастрюле в холодильнике. – Он с ней познакомился, когда ей уже исполнилось пятнадцать.

– Да, а что же было раньше?

– Не знаю, может быть, муж Ирины Юрьевны был жив и пытался участвовать в воспитании девочки. Но ему не очень это удалось, потому что Мила уже в четырнадцать начала чудить. И ее мать, не веря в возможности своего мужа, помчалась к настоящему отцу девочки, чтобы тот повлиял на ребенка своим родительским авторитетом.

– Насколько я поняла, это и у него не очень получилось, – сказала я.

– Но он пытался, – заступилась за Аполлона Мариша. – А где, говоришь, делали экспертизу? И что у них там могла быть за экспертиза пятнадцать лет назад?

– Вот, я на всякий случай сделал копию результатов анализов и захватил ее с собой. Знал, что вам будет любопытно посмотреть. А есть мы будем?

– Будем, – сказала Мариша. – Заслужил.

Когда мы поели и оставили мужиков мыть посуду (благо, воду уже дали) и убирать со стола, то сами отправились на совет.

– Что-то мне эта экспертиза подозрительна, – сказала Мариша. – Очень уж бумаги сильно смахивают на мой диплом гадалки и белого мага. И чего эта Ирина Юрьевна столько времени жила себе спокойно, сама не дергалась, Аполлона не тревожила, а тут вдруг ее прорвало? В деньгах Аполлона семья Милы вроде бы не нуждалась.

– Это ты так считаешь, а богатым все мало, – возразила я.

Вольдемар, нагло уклонившийся от мытья посуды из-за того, что у него от нашей воды якобы начинается зуд и крапивница по всему телу, нарисовался на пороге.

– Знакомая фамилия, – сказал он, прочитав заключение. – Откуда я могу ее знать? Определенно из прошлой жизни. Врач Головина… Головина, Головина. Нет, не могу вспомнить.

– Говоришь, знакомая фамилия? – насторожилась Мариша.

– Вспомнил! – воскликнул Вольдемар. – Только никакого отношения к медицине та женщина не имела. Она была председателем какого-то месткома в каком-то ведомстве. Очень властная и неприятная баба. Я ее встречал пару раз в доме у Милиных родителей, мерила меня таким взглядом, что я леденел и радовался, что на дворе не пятидесятые годы.

– Странное совпадение, – сказала Мариша. – У разведчиков есть правило: простых совпадений не бывает, они обязательно что-нибудь да значат. Предлагаю поехать прямо в этот институт.

Кротов успел разделаться с посудой, и мы поехали. Полностью институт назывался НИИ генетики и растениеводства. Последнее слово в связи с целью нашего приезда меня несколько насторожило. Из старых сотрудников тут осталось всего несколько человек, которые помнили Головину. Но где она сейчас работала, они не знали. Мы показали им бумаги с анализом, но все они дружно заверили, что никогда в их институте подобных анализов не делали.

– Спросите у Коровкиной, – посоветовал нам престарелый кандидат наук, когда мы в четвертый раз отвлекли его от питья кофе. – Она в лаборатории.