Дарья Калинина - Ателье царских прикидов

– А я плюнул на нее!

– Как? Как плюнул?

– А вот так. Решил, что ничто на свете не стоит разлуки с тобой.

– С чего бы это вдруг?

– Но ты же меня позвала.

– Я? Я – нет. В смысле, я ужасно рада, но я тебя не звала. Тут какая-то ошибка.

– Никакой ошибки!

И Смайл нежно отвел крутой завиток со лба любимой.

– Ты сказала, что мы будем делать бэбика.

– И что?

– И я тут.

– Вот так просто?

– Да, – кивнул Смайл, став неожиданно серьезным. – Знаешь, там на Арарате в самом деле какое-то уникальное место. Я даже готов поверить, что обломки библейского ковчега в самом деле где-то там и есть.

– Ты это серьезно?

– Ну да, во всяком случае у меня в голове случилось просветление. Вот ты мне позвонила, спросила, когда же мы заведем ребенка, и я вдруг подумал: да, пора.

– Что пора?

– Пора остепениться. Осесть дома.

– Ты? Дома? – не поверила ему Мариша. – Да ты же умрешь от скуки!

– Нет, любимая. Время моих скитаний, похоже, подошло к концу. Я изъездил весь мир. И он больше не может мне дать ничего такого, чего не было бы у тебя, любимая.

От слов мужа у Мариши сладко заныло сердце. В эту минуту она была счастливейшей женщиной на свете. Ее мужчина признал, что она одна стоит всего мира. Да еще какой мужчина! В устах Смайла эти слова звучали в десять раз более веско, чем у какого-нибудь клерка, который в своей жизни в лучшем случае только и видел что пару-тройку тропических курортов. Ну может, еще разок смотался покататься на лыжах в Альпы.

А вот Смайл знал, от чего отказывается. И тем не менее он собирался это сделать без малейшего колебания. Только ради нее, ради Мариши.

– Милый! Любимый! Дорогой!

И Мариша жарко обвила руками шею мужа.

– Слушай, а давай начнем делать ребенка прямо сейчас? – лукаво шепнула она ему.

Смайл закивал. И с таким энтузиазмом приступил к делу, что до следующего утра Марише стало решительно не до их расследования.

Однако это была бы все-таки не совсем она, если бы не посвятила вернувшегося мужа во все детали новой истории.

– Вижу, что я приехал вовремя, – кивнул Смайл, когда под утро Мариша закончила излагать ему все подробности этого дела. – Лично мне все ясно. А теперь поехали к этому сыщику!

– К Крошеву?

– Да.

– Но еще очень рано. Вряд ли он на работе.

– Помнится, ты говорила, что вы были у него дома?

– Да, были. Ну и что?

– Вот и съездим к нему домой. Адрес ты помнишь?

– Вряд ли он будет нам рад.

– А мне плевать. Когда моя беременная жена хочет чего-то, то я должен ей это немедленно предоставить.

Мариша хихикнула:

– Так уж сразу и беременная! Скажешь тоже!

– Стопроцентная гарантия. Родишь ровно через девять месяцев, – спокойно возразил Смайл. – День в день. Можем даже сделать отметку для памяти на календаре.

И Смайл подошел к висящему на стене календарю, обведя вчерашний день в жирный красный кружок.

– Через девять месяцев подсчитаешь, – подмигнул он Марише и пошел одеваться. – И увидишь, что я был прав!

– Ну да! Скажешь тоже!

– Через девять месяцев, – многозначительно повторил Смайл.

Пока он собирался, Мариша размышляла, под каким же все-таки предлогом приехать к Крошеву. И как сделать, чтобы он не послал их подальше с порога. И наконец она сообразила. Подняла трубку и набрала номер Полины.

– Ты звонишь мне в такую рань, чтобы предложить сущее безобразие? Я только вчера с похорон Светиного отца.

– Помню.

– И все равно настаиваешь? Поезжай сама.

– Нет. Только с тобой.

– Честное слово, мне неловко.

– Опять за свои великосветские замашки! Брось. Тебе они не идут! У тебя совсем другой стиль.

– При чем тут это? Существуют простые нормы приличия.

– Когда две наших подруги похищены, тут уж не до приличий! – возмутилась Мариша. – Не знаю, как ты, а я сегодня ночью глаз не сомкнула.

Вошедший в это время в спальню Смайл понимающе хохотнул. Но Полина, ничего не знающая о бурно проведенной Маришей ночи, ничего не поняла и наконец устыдилась своего упрямства.

– В самом деле, – сказала она. – Надо поехать и разузнать, что известно об их судьбе. Моя мама права, я – эгоистка. Ужасная эгоистка. А нельзя быть такой самовлюбленной. Все хорошо в меру.

Крошев был дома. Так же, как и его мама. И если сам Крошев, уплетающий за столом овсянку на молоке, отнесся к раннему визиту с пониманием, то его мама разгневалась не на шутку. Впрочем, едва увидев на заднем плане стыдливо прячущуюся Полину и узнав, что та является ближайшей подругой Светочки, мама мигом отошла.

– Ни слова моей маме о том, что Света пропала! – успел прошептать Крошев друзьям, пока его мама радостно восклицала:

– Девочка! Полиночка! Проходи, дорогая! Как там поживает моя любимая Светочка? Будешь молоко с бутербродом?

– Если можно, то лучше чаю, – пролепетала Полина, которая выглядела сегодня еще бледней обычного.

И доверчиво наклонившись к Марише, Полина едва слышно прошептала:

– Мне так плохо. Если бы ты знала! Кажется, вчера на кладбище я простудилась и заболела.

– И какие симптомы? Голова болит?

– Да, голова болит ужасно. И перед глазами все кружится.

– И страшная слабость?

– Да.

– И мутит?

– Увы, – покраснела Полина.

Мариша могла бы объяснить, что у ее болезни есть одно очень простое название. Но чтобы не смущать девушку воспоминаниями о вчерашнем, Мариша ограничилась тем, что сказала:

– Не беспокойся. К вечеру у тебя все пройдет.

Тем временем мама Крошева налила всем по чашке чаю. Но сахар и лимон положила одной Полине. Видимо, на нее она перенесла свою симпатию к Свете. Остальным пришлось ухаживать за собой самостоятельно.

– Может быть, хочешь кашки? – заботливо предложила мама Крошева полюбившейся ей подружке Светочки.

Та позеленела и отрицательно закачала головой. Но потом природная вежливость взяла верх над дурнотой, и Полина пролепетала:

– Очень вам благодарна.

– Да ты не стесняйся! У нас все по-простому. Съешь тарелочку.

– Благодарю вас, – через силу выдавила Полина из себя. – Просто перед выходом я уже позавтракала. Ела геркулес и творог с курагой.

Это была маленькая ложь, чтобы отказаться от овсянки и не обидеть отказом хозяйку. Но мама Крошева возликовала:

– Наконец-то вижу молодую женщину, которая понимает толк в правильном питании! Вот такой женщине я могла бы отдать тебя, мой дорогой, без колебаний! Полина, детка, это тебя Светочка научила?

– Да. Конечно. Кто же еще?

Крошев молча лопал овсянку и время от времени ухмылялся и обменивался с гостями понимающими взглядами. Физиономия у него была до того радостная и довольная, что у Мариши мигом отлегло от сердца. Правильно, что они приехали! Молодец Смайл, что надоумил и вытащил. Ведь не стал бы Крошев так улыбаться, если бы дела шли плохо.