Дарья Калинина - Из мухи получится слон

— Мы потеряли их из вида! — в ужасе воскликнула Наташа, которая положительно впадала в истерику.

— Говори за себя, — посоветовала я ей. — Я отлично вижу голову Амелина.

— А, да-да, теперь и я ее вижу.

Мне некогда было болтать с ней, так как все мое внимание занимали две вещи. Во-первых, что я сейчас съем, и, во-вторых, как бы не упустить в сумерках ту троицу. Из этих двух плавно вытекал третий вопрос: как умудриться успеть наесться, если подозреваемые не сбавят темпа? Те неслись, словно скаковые лошади на финишной прямой, и даже на секунду нигде не останавливались.

— О-о-о! — дружно заголосили мы с Наташкой, когда эти мерзавцы не притормозили даже возле последнего на их пути ларечка, где продавали благоухающую чесноком, пряностями и политую кетчупом шаурму.

Увы, перспектива сытно перекусить исчезла вместе с вокзальным шумом, а мы, влекомые своими собственными глупостью и безрассудством, растворились в окружившем нас безмолвии и темноте. По вечерней улице деловитой трусцой передвигались пять теней. Три, которые вырвались несколько вперед, шли уверенно, чего нельзя было сказать о двух последних. Эти две тени явно старались слиться с окружающим пейзажем. Они держались все больше в тени деревьев. Когда же им попадался ярко залитый фонарным светом участок дороги, они его пробегали как можно быстрее. Потом вновь терялись из поля зрения возможного наблюдателя.

— Куда они нас заманивают? — раздраженно ныла я, ибо одной из осторожных теней была я.

— Предполагается, что они не знают о нашем присутствии, — заметила Наташа.

— Мы прошли уже пять улиц. И чего им неймется? Сколько славных домиков попадалось на пути, что за привередливость, — ворчала я. — Не понимаю, почему бы их знакомым не жить где-нибудь поближе к станции. А для нас с тобой было бы лучше…

Что было бы лучше для нас, мне не удалось довести до сведения Наташи. А потом уже никогда не удалось вспомнить, о чем я собиралась тогда поведать. Потому что наша таинственная троица свернула в жуткий темный проулочек, о существовании которого я самостоятельно ни в жизнь бы не догадалась. Так, тропинка, ответвляющаяся от основной дороги, тоже не особенно широкой, кстати говоря. Она была просто смехотворно узенькой. Недоумевая про себя, как людям удается переставлять здесь ноги, мы попытались пройти по ней. Первая попытка оказалась неудачной. Потеряв равновесие, мы дружно ухнули в высокие мягкие сугробы, среди которых и змеилась тропка. Я упала налево, а Наташа почему-то направо. Судя по звукам, доносившимся откуда-то спереди, у негодяев возникли те же проблемы. После первой неудачи я приноровилась, высоко поднимая ноги на манер цапли, ставить их цепочкой. Я поделилась открытием с Наташей и в следующий раз упала уже направо. Ну а Наташа — налево. Так что мое открытие не особо нам помогло. Снег забился в мои перчатки и ботинки и потихоньку принялся там таять, как и полагается всякому приличному снегу. Из перчаток мне удалось его вытряхнуть, но, чтобы разуться, пришлось бы балансировать в течение некоторого времени на одной ноге, а такое физическое упражнение было мне пока не под силу.

— Если я падаю, даже стоя на двух ногах, то и ежу понятно, чем закончится такая акробатика, — пробормотала я и отказалась от попыток избавиться от снега в ботинках.

Нашпигованные снегом по самые уши, мы с Наташей медленно, но неуклонно продвигались вперед. Мы то и дело натыкались на следы падения в снег кого-то из наших противников, шедших впереди. Мысль, что они страдают не меньше нас, утешила нас ненадолго. Мы живо смекнули, что обычные люди не склонны блуждать зимними вечерами по заснеженным пространствам, если у них нет конечной цели путешествия. Места, где их с нетерпением ждут. Где для этих подлецов уже подготовлен горячий чай и не менее горячий прием. Может быть, им даже дадут бутербродов.

Представив аппетитную гору из кусочков белого и черного хлеба, намазанных маслом и украшенных сыром, ветчиной, паштетом из гусиной печени, колбасой или фруктовым джемом, я, тихонько застонав, потеряла бдительность и сразу была наказана за это потерей равновесия в очередной раз. Молча выкарабкавшись с помощью Наташи из снега, я замерла, прислушиваясь. Скрипа шагов на тропинке больше не раздавалось. Зато впереди и слева раздавались три голоса, которые спорили так громко, что отдельные слова долетали и до нас. Из них мы смогли заключить, что у нашей троицы возникли разногласия по поводу их местонахождения, и они решили уточнить у людей в сером домишке, стоящем возле этой богом забытой тропки, туда ли они попали. Присутствие людей в доме подтверждал свет и чьи-то вопли, пробивавшиеся сквозь ставни. Наконец нашим знакомым ответили. Вопроса мы не расслышали, но ответ был нами услышан четко.

— Нет, рано свернули. Возвращайтесь обратно на дорогу, а потом на следующей тропинке свернете, — возвестил мужской бас, приведя нас своими указаниями в панику.

— Назад! Скорей, Наташенька, — шепотом взмолилась я. — Ведь увидят же нас.

Наташка, следовавшая до этого за мной по пятам, теперь оказалась номером первым на импровизированной спринтерской дистанции. Проявив ловкость, которой я за собой до этого не замечала, я повернулась на 180 градусов и, резво переставляя ноги, поспешила из последних сил вперед или, скорее, назад. Мы шли на удивление ровно, и, возможно, нам удалось бы ускользнуть от нагоняющих нас людей, но, увидев впереди освещенную фонарями полоску дороги, мы возликовали и совершили ошибку. От радости слишком стремительно кинулись вперед и немедленно свалились в снег. На этот раз, видимо для разнообразия, мы обе упали направо, но так неудачно и глубоко, что выбраться оттуда незаметно нам никак не удавалось.

Три голоса неумолимо приближались. Молча переглянувшись, мы одновременно скатились еще дальше от тропинки в благодатную тень высокого забора. Хочу заметить, что очень неприятно, когда рукава задираются и на обнажившиеся участки кожи попадает омерзительно холодный снег. Забившись под него как мыши, мы благополучно переждали, пока обладатели голосов вышли на большую дорогу, и только затем постарались выкарабкаться следом за ними. Снег был до отвращения прилипчивым и при каждом движении норовил пообщаться с нами потеснее. Холодные ручейки растаявшего снега пробирались до самых подмышек и свободно стекали по бокам вниз в ботинки. Спасала нас от полного обледенения лишь кипучая деятельность, развитая нами, чтобы выбраться на твердую почву.

— Никогда бы не подумала, до чего сложно влезть по склону, покрытому свежевыпавшим снегом, — пыхтя и отдуваясь, удивлялась Наташа.

Я молча согласилась с ней. Молча, потому что берегла силы.