Дарья Донцова - Небо в рублях

Думаю, подобная маменька на самом деле – хотя кому-то такое утверждение покажется странным – не любит свое чадо. Она эгоистично ждет, что дитятко сядет у ног родительницы, лишится собственной жизни, будет существовать около мамаши, и в тридцать лет изображая из себя пятилетку. Кое-кто, в особенности задавленные чересчур заботливой родительницей девочки, покорно исполняют предписанную роль и остаются бездетными, старыми девами. Другие, более бойкие, убегают, бросив мамочку, которая мгновенно вместо патологической любви начинает испытывать столь же патологическую вселенскую злобу. Встречаются сыновья и дочери, которые навсегда порывают с такой родительницей любые отношения, не приходят к ней в гости, не звонят, не пишут писем. Наверное, не следует чересчур строго судить этих детей – так и волк вырывается из капкана, отгрызая собственную лапу, ведь перед животным стоит вопрос: жить или не жить?

Но Милада-то совсем иная, она не давила на Никиту. А что выросло?

– Ага, – с торжеством воскликнула Катя, – чего молчишь? Давай теперь мне денег! Десять, нет, двадцать тысяч долларов!

– За что? – машинально спросила я и, тут же пожалев о заданном вопросе, добавила: – Вам лучше сейчас лечь.

Сонина пьяно расхохоталась и погрозила мне пальцем.

– Знаю, знаю! Ты из издательства! Боишься, лопнет светлый образ матери счастливой семьи? Тогда плати! Ми деньги дает, и ты… ик… ик…

– Вы шантажируете Смолякову! – осенило меня. – Потому и встречаетесь по восьмым числам. Расчетный день!

Сонина уставилась на меня. Внезапно ее взор начал трезветь, а мне стало противно. Вот, значит, как обстояло дело! Катерина, узнав о том, что Кит уголовник, постаралась свести общение со Смоляковой к нулю. Очень хорошо помню, как Лена Рыбкина сказала: «Одно время Катька совсем исчезла, а потом, когда Ми стала популярной писательницей, снова со Смоляковой общаться начала».

Сначала Сонина посчитала дружбу с матерью уголовника лишним делом, но потом раскинула жадным умишком и сообразила, каким образом можно легко «заработать» деньги. И теперь она шантажирует Ми.

– Вы о чем? – вдруг абсолютно не пьяным голосом поинтересовалась Катя.

На меня накатило чувство брезгливости, совершенно неуправляемое. Так я вздрагиваю до сих пор лишь при виде таракана. Наверное, поэтому не сумела сейчас сохранить нужную мину и ляпнула:

– Смолякова платит подруге деньги за молчание! Думаю, и квартиру вам она купила. Неужели не стыдно?

Катерина тряхнула головой, потом спокойно сказала:

– Милада помогает мне, потому что чувствует свою вину.

– Какую? – насторожилась я, крайне удивленная абсолютно трезвой речью собеседницы.

– Когда на Степочку напали хулиганы, – почти равнодушно сообщила Катерина, – ему проломили голову, нанесли смертельное ранение. «Скорая» привезла мальчика в больницу, а там даже не дернулись. Я бегала, просила сделать операцию, но слышала в ответ: «Не мучайте парня, он скоро умрет, травма не совместима с жизнью».

Я растерянно заморгала, плохо понимая, куда Сонина сейчас клонит, потом постаралась разобраться в ситуации.

…Узнав о надвигающейся кончине сына, Катя впала в истерику и позвонила Ми. Смолякова мгновенно прилетела в клинику, имея при себе немалую сумму денег. Кроме средств, Ми уже обладала известностью, поэтому медики всполошились и положили-таки полумертвого Степана на операционный стол. Вопреки ожиданиям эскулапов парень выжил, но впал в кому. И теперь похож на детсадовца.

– Все мои несчастья от Милады, – закончила Катя. – Не приди ей в голову мысль приехать в клинику, Степе не стали бы делать операцию, и сейчас бы я не мучилась, глядя на страдания мальчика. Ясное дело, Ми ощущает себя виноватой и поддерживает материально того, кого сделала инвалидом.

Я потеряла дар речи. А Сонина встала, открыла гардероб, выхватила оттуда еще одну бутылку коньяка, сделала прямо из горлышка несколько судорожных глотков, шагнула вперед и рухнула лицом вниз.

В моей жизни был период, проведенный около мужа-алкоголика, и с тех пор я очень хорошо знаю: невменяемо «накушавшегося» человека нельзя оставлять лежать на полу. Даже на паркете, в теплом доме. Во-первых, пьянчуги моментально схватывают воспаление легких, а во-вторых, от того, что они спят слишком глубоким сном и не ворочаются, у них случаются травматические отеки. Генка, например, месяц ходил с полупарализованной рукой – он отлежал себе конечность во время очередного запоя. Как бы вам ни было противно, пьяницу необходимо переместить на мягкое ложе, подсунуть под него матрас или толстое одеяло.

Наверное, сейчас мне бы следовало молча уйти, ведь ничего, кроме брезгливости, Катерина у меня не вызвала. Но нельзя же было оставить ее валяться, словно тряпку. Женщина спала в крайне неудобной позе, неестественно вывернув ноги. Протрезвеет и не сумеет встать.

Я наклонилась и потрясла Сонину за плечо.

– Ау, проснитесь!

Но никаких звуков, кроме натужного храпения, подруга Смоляковой не издавала. О том же, чтобы самостоятельно приподнять тело Катерины, речи не шло. Великолепно знаю, что спящий алкоголик подобен гранитной глыбе. Пришлось идти за помощью.

Степа сидел у телевизора. Услыхав мои шаги, он оторвал взгляд от экрана и спросил:

– Чего надо?

– Помоги, пожалуйста, поднять твою маму.

– Не, там мультик показывают, – замотал кудряшками несчастный большой ребенок.

– Мама может заболеть.

– Не, потом.

– Степан, как тебе не стыдно, пошли быстро!

– Не хочу, – уперся тот юноша, – Нину Сергеевну зови.

– Кого?

Степа ткнул пальцем в стену.

– Там живет, она всегда маму домой приводит, если та напьется. Не мешай, мультик интересный. Вон тот, в желтом, плохой, он хочет…

Я молча вышла из комнаты. Теперь брезгливость сменила жалость. Легко мне, более чем обеспеченной женщине, живущей в окружении беспроблемных детей, Зайки и замечательных подруг, осуждать Катю! Еще неизвестно, во что бы я превратилась сама, если бы оказалась на месте Сониной.

Ноги шагали к двери, а мысли текли по своему руслу. Во что бы превратилась? Ну, совершенно точно я не стала бы шантажировать Ми. И не начала бы пить. Из любого положения можно найти выход, главное, не жалеть себя, не хныкать, не стонать, а вылезать из «ямы», даже сбивая руки в кровь. Главное, не сдаваться и помнить: любая, даже самая безысходная ситуация конечна, ужас не бывает постоянным. Что-то случится, в конце черного тоннеля блеснет луч света, но увидит его лишь тот, кто пойдет сквозь темноту вперед. Упавшему в начале пути, моментально сломавшемуся, жалеющему себя человеку ничего не светит, простите за нечаянный каламбур.

Дверь соседней квартиры распахнулась мгновенно, едва я нажала на звонок. На пороге появилась полная, добродушная дама лет шестидесяти. Безо всякого испуга она весело спросила: