Дарья Донцова - Небо в рублях

Железнодорожник выглядел очень приятным, интеллигентным. Он показал паспорт на имя Генералова Сергея Семеновича, назвался бригадиром состава Москва – Львов и взялся передать деньги. Что особо подкупило Машкову и убедило ее в правильности выбора, так это заявление Генералова:

– Сейчас ничего платить не надо, ваша дочь отдаст условленную сумму, когда получит конверт.

Машкова позвонила Нине и успокоилась. А зря. На следующий день дочь в панике соединилась с родительницей: в поезде Москва – Львов не имелось бригадира Генералова, не нашлось подобного человека и среди простых проводников.

Машкова обратилась в милицию. В результате блестяще проведенного расследования выяснилось, что под именем Генералов скрывается молодой оболтус Никита Смоляков. Наклеив на лицо фальшивые усы и бороду, он обманывал доверчивых людей, в основном женщин средних лет. Паспорт Генералова подонок украл. Теперь негодяя ждет суд. Будем надеяться, что он определит мошеннику суровое наказание».

Я отложила газету. Да уж, оказывается «проводники» промышляют на вокзалах давно. Нестареющий бизнес, сама недавно стала жертвой такого мошенника. Правда, теперь у людей есть альтернатива. Можно, например, воспользоваться системой «Юнистрим», но раньше-то деваться было некуда!

– Но неужели это правда? Никита вел себя столь недостойным образом? – воскликнула я.

– Правда, правда! – пьяно захохотала Катя. – Вот цирк, да? Я у Миладки тогда жила, с квартирой напряг был, потому и пришлось к Смоляковой проситься. Она меня пустила, правда, оговорилась, что всего на месяц может пригреть. Бабки тогда в санатории были, Ми купила им путевки, Настя с детским садиком на даче, а они с Китом в городе остались – не хватило денег, чтобы на природу выехать.

Я старательно слушала сбивчивую, заплетающуюся речь вконец опьяневшей Сониной. Очень скоро кусочки информации, несмотря на их разрозненность, начали складываться в целую картину, и я поняла, как обстояло дело…

Можно сказать, Ми повезло: в тот страшный для нее день старух не было дома, Настюша тоже отсутствовала, хотя навряд ли бы маленький ребенок сообразил, что к чему. Катя и Ми спокойно пили чай, когда раздался телефонный звонок. Смолякова взяла трубку и мирно сказала:

– Слушаю. – А потом взволнованно зачастила: – Что? Не может быть! Ошибка! Да, да, сейчас еду.

– Беда стряслась? – поинтересовалась Катя, увидав, что подруга с изменившимся лицом кинулась к шкафу.

– Бред! – нервно воскликнула Ми, натягивая брюки. – Звонили из милиции с диким сообщением. На Киевском вокзале в момент, как они выразились, совершения мошеннических операций арестован Никита. Можешь со мной поехать?

– Ладно, – кивнула Катя. – Да ты не переживай, скорей всего, это знакомый Кита, который назвался его именем. Сейчас увидишь негодяя, и правда выяснится.

Милада всплеснула руками.

– Как сама не додумалась до такой простой мысли? Конечно, произошла ошибка. Кит не способен на гадкие поступки. Ты же знаешь, он воспитанный, интеллигентный, тонко чувствующий мальчик…

Но, увы, Смолякова ошибалась. Мошенником оказался ее сын. И понеслось! Несчастная Милада потеряла сон и покой. К счастью, Никите на момент совершения преступления не исполнилось еще восемнадцати лет, до совершеннолетия парню оставалась неделя. Естественно, он был вполне взрослым человеком, но юридически считался полностью неответственным за поступки, поэтому и получил более чем щадящий срок.

Катя очень хорошо помнила, как к ней в квартиру вошла Ми, упала на диван и зарыдала.

– Дали три года. Но могут отпустить раньше, если будет себя хорошо вести.

Сонина пожала плечами и промолчала. А что она могла сказать? Ты плохо воспитала сына, он мошенник, а вор, как известно, должен сидеть в тюрьме, так, что ли?

– Кит не виноват, – захлебывалась слезами Ми.

Сонина опять не произнесла ни слова.

– Его втянули, – продолжала обезумевшая от горя Смолякова, – он мне все рассказал, нам дали свидание. Понимаешь, у Кита есть друг, а у того мама тяжело больна. Нужны деньги. Всю схему придумал приятель, Никита лишь помог парню, поступил благородно.

– Что же Никита не сообщил следователю правду? – не вытерпела Катя.

– Он человек чести, – простонала Ми, – взял всю вину на себя. У друга больная мама, известие об аресте сына ее бы убило.

– Чушь, – фыркнула Сонина.

– Нет, правда!

Катя покачала головой. Ясное дело, Никита вор, но, коли Миладе легче думать о том, что уголовник-сын на самом деле благородный рыцарь, пусть так. В конце концов, Сониной эта проблема не касается.

– Помоги мне, – зашептала Ми.

– Что хочешь? – настороженно поинтересовалась Катя.

– Не рассказывай никому о том, что Кит в колонии, – взмолилась Милада.

Сонина изумилась до предела.

– Ты хочешь скрыть факт ареста? Но каким образом?

– Я уволилась с работы, – зашептала Ми. – Правда, на службе пока ни о чем не подозревали, но вчера вышла газета со статьей о процессе, и я, чтобы не отвечать на вопросы, ушла.

– Ну и ну!

– Ничего, устроюсь.

– Наверное, – пожала плечами Катя.

– Бабки были в санатории, – продолжила Ми, – я им наврала, что Кита взяли в армию. И Насте то же сообщила, и всем знакомым. Даже Лена Рыбкина не в курсе. Никто не удивился. Лишь ты правду знаешь, пожалуйста, не выдавай секрет! Никита страдает безвинно, за благородство души. Он скоро выйдет, я добьюсь этого.

– Как? – ухмыльнулась Катя. – Ты украдешь свое чадо из-за решетки? Не смеши.

– Меня тут познакомили с одним дядькой, – сказала Ми, – за некую сумму он берется решить вопрос. Деньги просит громадные, но ничего, я отыщу сумму.

– В долг дать не могу, – живо отреагировала Сонина.

– Я и не прошу, – кивнула Милада, – в другом месте найду, продам все ценное, наскребу, не волнуйся. Только молчи! Никиточка выйдет, захочет учиться, а люди станут на него коситься. Умоляю, никому ни слова!

– Я-то не проговорюсь, – вздохнула Катя, – но ведь за бывшими уголовниками надзор осуществляют, и в документах, в анкетах всяких, указывать про судимость надо.

– Ничего, напишет в нужной графе «нет».

– Дурочка, – снисходительно сказала Катя, – кто же так поверит? Проверят сведения, и случится скандал.

Ми заломила руки.

– Мой замечательный помощник берется все устроить. Никита выйдет на свободу через полтора-два года, и сведения о его отсидке уничтожат, он окажется «чистым». Только придется отдать очень много денег.

Чем дольше я слушала пьяный, сбивчивый рассказ Кати, тем больше мне делалось жалко Смолякову. Похоже, у женщины действительно патологическая любовь к сыну. Распространенная болезнь, частенько поражающая тех, кто в одиночку тащит по жизни ребенка, или тех, кто не слишком-то счастлив в браке. Подобные женщины всю себя отдают своему чаду, но, увы, не всегда чадо получается славным. Я, кстати, никогда не завидовала своим знакомым, которых мамочки окружали неземной любовью. Не совсем просто складывались отношения в подобных семьях. Очень часто мамы потом начинали третировать повзрослевших деток, разводили их с мужьями, женами, устраивали сцены ревности внукам, с невероятной обидой при каждом удобном случае бросая в лицо отпрыскам слова: «Вот, вырастила неблагодарную свинью! Всю жизнь тебе отдала, а что в ответ получила?»