Дарья Донцова - Контрольный поцелуй

Я только поморщилась. Честно говоря, мне глубоко наплевать на законность, совершенно безразлично, что станется с Савостиным. Пусть женится, родит ребенка… Вот только он должен рассказать, откуда взял Олю-Полину – и аллах с ним.

– Дайте адрес брата, – потребовала я.

Директриса помялась немного, но все же сообщила:

– Оружейный переулок, двенадцать. Только вы, если пойдете, поосторожней там, это квартира Иры, а она ну просто ни о чем не подозревает.

Пообещав действовать аккуратно, я поехала домой. Хватит, набегалась, скоро одиннадцать, спать пора.

Но дома никто не собирался отходить ко сну. Первый этаж вовсю сиял огнями. В гостиной на диване сидели Александр Михайлович и Кеша, мне стало немного не по себе.

– Мать, – грозно спросил сынуля, – что за чушь ты несла полковнику, да я никакого Джапаридзе и знать не знаю. Первый раз фамилию слышу!

Я попыталась выкрутиться из дурацкого положения:

– Правда? А такого черненького мужика – помнишь, приходил, еще бумаги какие-то привозил – разве не Джапаридзе зовут?

Кеша фыркнул.

– Откуда только фамилию выдумала! Фантазия у тебя неуемная, это наш шофер из юридической консультации.

– Ну извини, – изобразила я смущение, – все-таки мать, вот и тревожусь!

– И все же, зачем тебе сведения о Котэ? – спокойно спросил Александр Михайлович.

– Мне?! Просто хотела убедиться, что Аркашке ничего не грозит. Говорю же, перепутала, думала бандит, а это шофер.

– Как выглядит водитель? – спросил полковник сына.

– Высокий худощавый брюнет, лет примерно тридцати, – ответил Кеша.

– Ты в моем кабинете сообщила, что Котэ очень неприятный, жирный и весь в наколках. Он и впрямь именно так выглядит, и спутать более чем пятидесятилетнего мужика с молодым парнем весьма и весьма трудно. Где же ты, моя радость, свела знакомство с Котэ, а главное, зачем? Ну, сделай милость, отвечай!

Я затравленно оглянулась по сторонам, неужели конец и придется признаваться? И Александр Михайлович, и Кеша полны желания вывести меня на чистую воду.

Помощь неожиданно пришла от Капы.

– Катастрофа! – закричала она, вбегая в комнату. – Энн проглотила пять рублей.

– Ну и что? – спокойно отреагировал Аркашка. – Дай слабительное, утром получишь бумажку или что от нее останется.

– Да не бумажку, а монету! – закричала со слезами на глазах Капитолина. – Большую круглую серебряную российскую монету!

– В России не делают серебряные деньги, – машинально поправил наш адвокат-зануда.

– Ты бесчеловечное существо, – продолжала паниковать Капа, – уж не знаю, из чего у вас штампуют деньги, думаю, из такой же дряни, как наши центы, а их переварить невозможно! Ребенок может погибнуть.

– Как она вообще получила пятирублевку? – спросил полковник.

– Взяла мой кошелек и стала играть.

– Разве можно давать такой малышке портмоне, – возмутился Аркадий. – Ты, Капа, безответственная личность.

– Ой, да знаю я это, – отмахнулась американка. – Лучше скажите, что делать?

– Очень просто, – раздался из коридора спокойный Машин голос, – надо поехать в детскую больницу на Садовом кольце, они живо вынут. По телику показывали, там магнитом действуют!

– Господи, – засуетилась Капа, – скорей, вдруг она задохнется!

– С чего бы это? – изумилась хорошо знакомая с анатомией Маруся. – Пищевод и дыхательное горло – разные вещи. Дальше желудка не денется!

Я побежала в гараж, Маня схватила ревущую от страха Энн, Капа бросилась за сумочкой. Отъезжая от ворот, я в зеркальце увидела, что полковник и Кеша вышли на крыльцо и мрачно смотрят вслед «Вольво». Ну да ладно, на сегодня пронесло, а завтра, глядишь, все забудут про Джапаридзе.

В больнице мы оказались не одни. На потертых кушетках сидел мальчик лет семи с мамой. Ножка ребенка засунута в узкую железную банку.

– В терминатора играл, – пояснила встревоженная мать, – туда впихнул, а назад никак, а у вас что?

– Пять рублей проглотила, – пояснила Маня. Энн судорожно обнимала ее за шею. Круглые глазки девочки от ужаса стали квадратными.

– Мы тоже глотали, чайную ложку, – обрадовалась мать.

– Зачем? – изумилась Маня.

– На спор! – неожиданно басом ответил мальчик. – Колян привязался в столовой: слабо ложку проглотить. А я говорю: нет, а он опять: слабо, слабо, ну я и съел. Ам – и нету! А училка шум подняла да еще двойку поставила!

– Ну ты и дурак! – восхитилась Маня. – А если бы Колян предложил вилку сожрать, тогда как?

– А че! – не испугался мальчонка. – Если зубцами вверх, запросто пройдет, люди вон шпаги и кинжалы глотают, в цирке сам видел, а ты – вилка! Ам – и нету.

– Молчи уж, терминатор, – не выдержала мать и отвесила парнишке оплеуху.

Тот тяжело вздохнул.

– Ложку как вынули? – спросила я.

– Прикиньте, как прикольно, – оживился «терминатор», – запихнули в рот какой-то шланг и глотать велели. Противно до жути, а потом… раз – и все. Оказывается, всякие приспособления есть особые.

Внимательно слушавшая рассказчика Энн неожиданно громко зарыдала. В ту же минуту распахнулись двери сразу двух кабинетов, и мы гурьбой вошли в довольно просторное помещение с кушеткой, письменным столом и железным столиком, выкрашенным белой краской. Увидав разложенные шприцы, скальпели, ланцеты и бог знает что еще, Энн завопила так оглушительно, что задрожали стекла. Честно говоря, очень хорошо ее понимаю и не одобряю скверной привычки врачей раскладывать повсюду свои жуткие орудия труда. И так страшно, а тут еще перед носом всякие скальпели.

Довольно молодой, но какой-то помятый доктор равнодушно поглядел на бьющуюся в истерике Энн и потребовал:

– Пусть мать успокоит ребенка.

Капа принялась обещать дочери за хорошее поведение золотые горы и грузовики конфет. Как бы не так. Малышка визжала все громче и громче.

– Вот что, – четко сказал ей врач, – будешь вопить, велю положить тебя в больницу и стану каждый час делать укол, а заткнешься – через полчаса дома будешь, выбирай!

К нашему безграничному удивлению, Энн, вскрикнув в последний раз, захлопнула рот.

– Надо же, она вас поняла! – удивилась я.

– Почему же нет? – ответил доктор. – Это только родители думают, что их чадушки маленькие, на самом деле с ребенком лучше обращаться построже. Прикрикнешь, и разом заткнется.

– Да вы просто варвар! – возмутилась экспансивная Маня. – Орать на перепуганного полуторагодовалого ребенка! Что за свинство, даже ветеринарам советуют не пугать животное на приеме, а ободрить его!

– Это ты мать ребенка? – поинтересовался врач, доставая какие-то бумаги.

– Нет, – оторопела Манюня, – мне только четырнадцать.

– Сейчас и в двенадцать рожают, – ухмыльнулся эскулап, – а раз не мать, так помалкивай, пока из кабинета не выгнал.