Иоанна Хмелевская - Вся пани Иоанна. Том 1

— По два злотых двадцать грошей…

— За кило?

— Нет, за дюжину.

— О, так дешево!

— Могло быть и дешевле, верно?

— А когда поступят?

— Недели через две-три.

— А то я, понимаете ли, переживаю, как бы не сгнили…

— Не переживайте. Они в холодильниках.

Бог весть какими еще глупостями они бы обменялись, если бы Весе не смутила моя реакция, — сбитый с толку, он сократил свой допрос до минимума.

— Премного вам обязан, — вежливо и с большим чувством сказал он.

— Всегда к вашим услугам.

Весе положил трубку, благодаря чему я наконец смогла принять нормальную стойку и слегка остыть.

— Поразительно, — недоумевала я. — Он должен был закатить скандал.

— С какой стати? Он ведь меня с тобой не связывает. А вообще как тебя понимать? Что значит “не тот”?

— Я тебе разве не говорила? Мы с ним столкнулись случайно в “Бристоле”. Оказалось, не тот. Я преследовала невинного агнца.

— Но ведь это он оскорблял тебя по телефону?

— Да, но меня интересует совсем другой… Я объяснила Весе в деталях прискорбное недоразумение. Он слушал и неодобрительно качал головой.

— Я уже во всяких твоих субчиках запутался. Лично мне не нравится скандалист. А которого из них зовут Януш?

— Подозреваю, что обоих. Этого точно, а того наверное. Вообще Янушей развелось как собак нерезаных.

— Вот именно, — с горечью подхватил Януш. — Я, пожалуй, сменю себе имя. Тот твой, из Лодзи, тоже Януш?

— Ага. Преследует меня это имя, хоть плачь.

— Я бы с удовольствием с ним повидался, — сказал Весе раздумчиво.

— С которым?

— Со скандалистом. Позвонить, что ли, и предложить встретиться?

— Бить будешь? Когда хватился! Все уже быльем поросло. И вообще я не хочу с ним связываться. Его личность меня не вдохновляет.

Уверенности в том, что Весе образумился, у меня не было, как бы теперь еще и он не натворил глупостей, расхлебывать-то придется мне! Вот уж не было печали, и так на меня все шишки валятся, белый свет не мил, даже собственная персона ничего, кроме раздражения, не вызывает…

Видно, не судил мне бог дописать треклятую статью в тиши и спокойствии. Сразу же по возвращении домой я создала себе рабочую обстановку, вознамерившись целиком отдаться творчеству. Окно стояло распахнутым по причине внезапного и бурного наступления весны. И вот в это самое окно врывался странный, раздражающий своей монотонностью звук. Что-то где-то пыхтело: “пффф… пффф…” — переходя в сочный рык, разносящийся далеко окрест. Сил моих больше не было, я встала и подошла к окну. Напротив на балконе какая-то баба набирала в рот воды и могучим фонтаном прыскала на свой цветник.

Казалось бы, балкон являет собой физический объект, ограниченный в пространстве. Как бы не так — балкон этой поливальщицы, засаженный цветочками, судя по продолжительности действа, тянулся в бесконечность. Все-таки запрет на владение огнестрельным оружием имеет свой глубокий смысл…

Я попыталась воздействовать на свою мучительницу устрашающим взглядом, но меня оторвал от гипнотического сеанса звонок. Подходя к телефону, я была уже на точке кипения. Кто бы ни звонил, чума на его голову! Значит, судьба к нему неблагосклонна, а я лишь слепое ее орудие.

— Слушаю, — процедила я.

— Четыре сорок девять восемьдесят один?

— Да!

— Операция “Скорбут”…

Несмотря на дикое раздражение, я сразу усекла, что голос на этот раз совсем другой. При мысли о том, что полстолицы решило изводить меня придурочными розыгрышами, я окончательно вскипела и оттого стала олицетворением любезности.

— Что означают эти шутки? — спросила я строгим, но исключительно вежливым тоном.

— Какие шутки, это не их вина! — обеспокоенно вскричал голос. — Подвела синхронизация, почему никто не принимал сигналов?

Честно говоря, озадачил он меня до крайности. Нерастраченная злость делала мои реакции не совсем нормальными, и вместо того чтобы объяснить ошибку, я снова ввязалась в диалог.

— Ясно почему! Значит, не правильно подобраны позиции, — сварливо сказала я. Слово “сигналы” ассоциировалось у меня с пусканием зайчиков, и в моем воображении возник некто с зеркальцем в руках — он пускает зайчиков на местности, заслоненной холмом, оттого их и не видно.

— Может, и так, — с сомнением протянул голос. — Следующим будет район сто два, К-2 и К-4. Завтра, в двадцать три ноль-ноль. Конец связи.

Ошеломленная не меньше, чем в прошлый раз, я хотела было спросить, как это можно пускать зайчиков в двадцать три ноль-ноль, но он уже отключился. Оставалось только тупо таращиться на безмолвствующую в руке трубку. О чем он, говорил? К-2 и К-4 — это дома из железобетона; воруют стройматериалы, что ли?

Странный разговор немного меня развлек, баба на балконе перестала наконец плеваться, и я снова уселась за статью. Дошла до половины, когда телефон опять затренькал. Я подняла трубку не без азарта, у меня уже сложилось суеверное представление, что усиленные мои размышления о домах культуры притягивают ко мне некие сверхъестественные силы, как громоотвод притягивает молнии.

— Это ты? — спросила моя верная, незаменимая приятельница Янка и сразу же таинственно доложила:

— Видела твоего друга.

— Какого друга?

— Или врага, — уступчиво поправилась Янка. — Смертельного твоего врага.

— Какого еще врага?!

— Врага с собакой!

— Мать честная!

Вздумалось же сегодня всем как по заказу морочить мне голову этим человеком. Сначала Весе, теперь Янка… Чтоб им пусто было! Однако не худо бы узнать подробности.

— Ты хотела сказать — мою жертву? — с нажимом уточнила я.

— Жертву так жертву, хотя я что-то не слышала, чтобы жертвы так обращались со своими палачами. По мне, так он сущий враг!

— Пусть будет враг. Где ты его видела?

— На лестнице.

— А нельзя ли поточней? На какой лестнице? Пожарной?

— Нет, на его лестнице. Он ведь живет на Старом Мясте? Верно? Бьюсь об заклад, это он!

— Во-первых, с чего ты взяла? А во-вторых, как тебя занесло на его лестницу?

— Я была у Маньки, ну знаешь ее, моя товарка, забежала к ней в рабочее время. Она там живет, на Старувке. Стою, понимаешь, под дверью, звоню-звоню. Мертвая тишина, звони хоть до конца света. Слышу — чьи-то шаги на лестнице, вот было бы здорово, думаю, если б это оказался он. Оборачиваюсь, смотрю — точно он!

— Почему ты так решила?

— Узнала по твоим описаниям. Брюнет, ростом два метра, волосы зализанные. Ведь зализанные?

— Да, назад, без пробора.

— Вот-вот! Возраст тот же, а главное — собака! Большая черная зверюга! Господи, какая она громадная!

— Еще подрастет. Порода такая, я же тебе говорила. И что дальше?

— А ничего, он спускался себе по лестнице со своей псиной. Мне что — я повернулась и уставилась во все глаза.