Дарья Калинина - Четыре чики и собачка

Следователь ее предложению, как ему нужно проводить расследование, не очень-то обрадовался. Но Веронику отпустил, предупредив, что хотя прямых доказательств ее виновности нет, но косвенных набралось уже предостаточно. И еще если появится хотя бы один труп из числа тех, кому она угрожала, и ей будет точно несдобровать.

Поэтому, уходя от следователя, Вероника давала самой себе клятвенные обещания держать отныне свои чувства в узде, а язык за зубами.

Данила вышел, чтобы проводить ее.

Вероника уже успела поделиться с ним своей проблемой необузданности чувств, и Данила сказал:

– Бывает, что меня охватывает такой гнев, что я не знаю, как с ним совладать. Разные духовные практики пробовал, и медитировать, и считать до десяти, и визуализировать свои проблемы, а потом выдыхать их в виде облачка пара. Ничего не помогало или помогало на считаные минуты, а потом вся злость возвращалась.

– И как же ты справился? Ты же справился?

Данила молчал, словно смущался.

– Меня моя бабушка вразумила, – наконец произнес он. – Сказала: «Когда накатывает, ты молись. Говори самое простое: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного!»»

Вероника едва сдерживала смех. Хорош страж закона! Сам ни на что не годен, молится он!

– И как? – сдавленно выдавила она из себя. – Помогает?

Данила ей не ответил. Он лишь очень серьезно взглянул ей в глаза и кивнул. И ушел. А Вероника, давясь от хохота, отправилась по своим делам дальше.

Нет, отказать себе в маленьком удовольствии и доказать всем своим злопыхателям, что она невиновна, Вероника не смогла. Для этого она даже вернулась обратно на работу, где прошлась по всем помещениям, заглянув при этом в самые людные и оживленные, и с радостью отметила, что враждебность в устремленных на нее взглядах сильно уменьшилась. Видимо, люди сообразили, раз Вероника до сих пор на свободе, значит, к убийству Полины она отношения не имеет.

Занятия с ребятами тоже прошли неожиданно хорошо. Вероника испытывала своего рода эмоциональный подъем. Ей снова стало казаться, что поездка в «Сириус» не такая уж несбыточная мечта.

– Антон погиб, – рассуждала Вероника. – Полина тоже. Не станут же они вновь подыскивать мне замену. Да и кто захочет, учитывая мою сложившуюся репутацию? Все будет хорошо. В поездку отправляюсь с детьми я!

Эти мантры какое-то время действовали очень благотворно. Вероника почти что и сама поверила в их реальность.

Но внезапно в дверь постучали. Вероника открыла и обнаружила на пороге Ксюшу.

– Я все знаю! – выпалила девочка. – Теперь у вас просто нет другого выхода!

Глаза у девочки сверкали. Волосы были растрепаны. На щеках играл румянец. Похоже, она очень спешила к своей любимой учительнице.

– О чем ты говоришь?

– Теперь вам придется обратиться за помощью к дяде Саше! Я ему уже позвонила. Он приедет сегодня ближе к семи!

– Не надо к семи! – воскликнула Вероника.

Ксюша озадачилась:

– Почему? У вас занятия до шести. И вам, и ему удобно встретиться в это время.

– Не надо твоему дяде приезжать вовсе! Полиция меня ни в чем не подозревает.

– При чем тут полиция! – отмахнулась Ксюша. – Своими ушами слышала, вас уволить хотят!

– Меня? – ахнула Вероника. – За что?

– То-то и оно, что ни за что! Вы же ни в чем не виноваты. А эти перестраховщики хотят избежать лишних слухов. Дескать, им репутация нашего учебного центра дороже, чем судьба отдельно взятого педагога. Мол, вы бросаете тень на наше учебное заведение.

– Это возмутительно!

Но Вероника знала, откуда ветер дует. Конечно, это Мегера Лимоновна постаралась! Старая грымза!

– Да, – подтвердила Ксюша. – Говорят, что она с нами вместо вас поедет.

– Дырявая калоша!

– А мы не хотим ее! Да и она тоже не слишком хочет с нами ехать. Но больше никто не соглашается, вот ей и сказали, что придется ехать ей.

– А она?

– Она сказала, что боится вас.

– Еще и паникерша!

И Вероника почувствовала, как гнев вновь распирает ее изнутри. Огромным усилием воли она заставила себя переключиться на разговор с Ксюшей.

Вероника о чем-то говорила с девочкой, но чувствовала, что гнев по-прежнему не оставляет ее. Хотелось немедленно бежать и вцепиться Мегере Лимоновне в ее редкие патлы.

Ксюша давно ушла, а Вероника все злилась на свою недалекую руководительницу:

– Выдрать ей волосы с корнем! И глаза выцарапать!

Понимая, что если останется тут, то непременно выкинет нечто такое, о чем впоследствии придется пожалеть, Вероника кинулась бежать.

По дороге она столкнулась с Мегерой Лимоновной, от которой отшатнулась, словно от чумной. Но та выглядела как-то странно, при виде Вероники лицо ее исказилось, словно от страха. Она начала лепетать что-то о двух детях, которых воспитывает одна. Что дочка еще учится в институте, а сын и вовсе в школе.

Пока Вероника соображала, зачем Мегера Лимоновна ей все это рассказывает, та неожиданно заломила руки и горестно воскликнула:

– Вероника, не погубите! Ради детей!

Она явно продолжала считать, что смерти Антона с Полиной – это дело рук Вероники. И зная, что ей придется заменить их, боялась до жути. Боялась, что Вероника как-нибудь расправится с ней тоже. А у нее дети. Двое. И мужа нет.

И тут Веронику прорвало:

– Дура! – выкрикнула она прямо в лицо рыдающей женщине.

Больше она ничего не прибавила. Не за чем. Это было всего одно слово, но зато Вероника вложила в него всю ту страсть, что клокотала и булькала в ней. И Лимоновна пошатнулась, словно от полученного ею сильного удара, хотя Вероника к ней даже не прикасалась.

Мегера протянула к ней руки, словно умоляя пощадить ее, и теперь уже отшатнулась Вероника.

– Пошла прочь от меня! Искусительница!

И Вероника вылетела на улицу, ругаясь на чем свет стоит. Эта Мегера и впрямь законченная дура! И муж от нее сбежал, конечно, по этой же причине! Это же надо такое вбить себе в голову, что Вероника – убийца. И ладно бы она держала свои страхи при себе, так нет же, она их на всех распространяет. И портит, окончательно портит репутацию Вероники.

– Так бы и пристукнула гадину! – пробормотала Вероника в сердцах.

И тут она замерла, потому что вспомнила, чем закончились ее угрозы в прошлые разы. Антон умер. И Полина погибла. А у Мегеры дети. Двое. И мужа нет.

И оглянувшись по сторонам, не подслушивает ли кто, Вероника быстренько пробормотала:

– Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешную!

И снова оглянулась. Нет, никто не видит и не слышит, что она тут вытворяет.

Затем Вероника прислушалась к самой себе. Вроде бы и впрямь стало легче. Отпустило. Гнев в ней все еще оставался, и злость на глупую Мегеру тоже присутствовала, но они уже не владели девушкой, они ушли из ее сердца, оставшись только в голове. А там Вероника уже могла их контролировать.