Наталья Никольская - Ближе к телу

Да уж, теперь хочешь — не хочешь, а придется влезать в это дело. Ну почему так — все живут как люди, нам же с сестренкой постоянно попадаются всевозможные расследования. Я смотрела на сестру, ожидая ответа на свой вопрос. Плакать уже не хотелось — меня обуяло жгучее желание раскрыть это преступление и найти своих детей. Полечка заметила изменение в моем настроении и решительно заявила:

— Мне сейчас на работу. Тем более, ты психолог и разбираешься в людях лучше, чем я. Так что, Оленька, тебе придется съездить к Костику домой и поговорить с его родственниками. Им, конечно, не до этого — но в таком состоянии, возможно, что-нибудь узнаешь.

Я согласно кивнула. Конечно, я поеду. Куда угодно отправлюсь. Я уже собралась и стояла у дверей, когда Полина меня оскорбила. Она сказала напоследок:

— И прошу тебя, не напивайся! Ты мне нужна в трезвом состоянии!

Как она могла так сказать! Я вообще никогда не напиваюсь! Зачем мне это? В моей жизни не все так плохо, а пьют люди из-за полной безысходности. Только Поленька этого не понимает.

Я холодно проигнорировала замечание Полины и вышла из ее квартиры. Напоследок Поля сказала, что будет ждать звонка. Я гордо проследовала к лестнице, не обращая на нее внимания. У меня такое горе, а Полина Андреевна об одном думает. Да как она вообще могла такое сказать! Это просто ужасно — иметь бессердечную сестру, которая тебя не понимает и не принимает такой, какая ты есть. Полине почему-то всегда хочется переделать меня, как она считает, к лучшему. Вероятно, это комплекс, возникающий у сестер-одногодок. Но Полина совершенно безосновательно считает свою жизнь более насыщенной. Вот еще! С работы домой, из дома на работу — и все! Господи, моя жизнь значительно интереснее! Я в этом даже не сомневаюсь!

Но Полина не оставила меня в покое. Она нагнала меня у подъезда, когда я уже ступила на скользкую дорожку, и окликнула. Я, не оборачиваясь, шла дальше.

— Ольга, чудо мое, остановись, сумасшедшая! — вопила Полина, стоя на заснеженном асфальте в домашних тапочках. Я сжалилась над ней и обернулась, выжидающе глядя на сестру.

— Как, спрашивается, ты намерена отправиться к Костику? Будешь искать его адрес через адресный стол? — ядовито спросила Полина. И тут я сообразила, что и впрямь забыла взять у нее адрес. Полина протянула мне листок из блокнота, глядя как на истеричку. Я холодно кивнула и пошла к троллейбусной остановке, сжимая в руках лист с адресом.

Как я поняла позднее, взглянув на лист бумаги, ехать мне предстояло в другой конец города. Но делать нечего. Денег на машину у меня, разумеется, нет. А на остановке стоять довольно холодно.

К счастью, троллейбус подошел довольно быстро. Я без особого труда нашла нужный мне дом — типовую многоэтажку — и поднялась на седьмой этаж в обшарпанном лифте.

Нажав на кнопку звонка, я услышала за дверью шарканье ног. В глазке мелькнул лучик света, потом дверь открылась.

— Здравствуйте, — пробормотала я, боясь встретиться взглядом с полными боли глазами нестарой еще женщины.

— Вы из милиции? Заходите, — вяло махнула она рукой.

— Меня зовут Ольга Андреевна, — представившись, я прошла вслед за женщиной в маленькую прихожую и сняла сапоги. Я решила придерживаться версии, которую столь удачно подсказала женщина.

— Я — Александра Михайловна, — представилась женщина. Она предложила мне пройти на кухню и опустилась на стул напротив.

— Меня уже расспрашивали, — медленно сказала женщина, смахивая со щеки тяжелую каплю. — Я слушаю вас.

— Мне очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, но понимаете, расследование… — неуверенно забормотала я. Александра Михайловна устало кивнула, обреченно глядя на свои руки.

— Вы не знаете, были ли у Кости враги? — спросила я.

— Ну что вы, Костя был милым ребенком. Он никому не делал зла. По крайней мере, я этого не знала.

Я сочувственно кивнула, ласково прикоснувшись к руке женщины. Она производила впечатление человека очень одинокого. Я прекрасно понимала ее горе. Александра Михайловна смотрела на меня печально и устало. Она помолчала несколько минут, потом спросила:

— Неужели вы думаете, что Костя мог бы кому-нибудь навредить?

Я пожала плечами, и тогда Александра Михайловна, словно желая высказаться, стала рассказывать мне про сына. Я слушала и кивала. Может быть, чуть-чуть, но станет этой женщине легче, если поговорить. И она говорила. Она рассказывала все-все про своего единственного сына, потом сорвалась с места и ушла куда-то.

— Вот, посмотрите, — и женщина выложила передо мной обтянутый серо-голубым бархатом толстый фотоальбом.

Я автоматически листала фотографии, почти не выслушивая пояснений Александры Михайловны, но и не прерывая ее. Я прекрасно понимала, что такие воспоминания на первых порах немного утоляют боль. И рассматривала фотографии в надежде отыскать что-то полезное. Одно фото привлекло мое внимание. Не знаю, что именно, но что-то мне показалось в нем знакомым. Моя зрительная память порой оставляет желать лучшего.

На фото был изображен старый дом, перед которым стояла молодая девушка со светлыми волосами и ярко-красными ногтями.

— Кто это? — спросила я. Александра Михайловна удивленно уставилась на фото и сказала:

— Ой, а откуда она? Я даже не знаю. Может, Костина девушка?

— Можно, я ее возьму? — попросила я, и женщина согласилась. Я сунула снимок в сумку и продолжила беседу:

— В последнее время было что-нибудь необычное? Может быть, Костя чего-нибудь боялся? Опасался?

Александра Михайловна задумалась. Она смотрела на меня с некоторым сомнением. Наконец сказала:

— Вы знаете, нет. В последние пару недель Костенька… Он стал спокойнее, как-то раскованнее и добрее. Я не знаю, важно ли это…

— Расскажите подробнее, пожалуйста. Что, раньше у него был плохой характер?

— Ну, Костенька, когда устроился на работу, стал нервным. Раньше он никогда не скрывал ничего от меня. Он вообще был очень открытым ребенком. Но потом стал скрытничать, ничего не говорил. Он просто отмахивался от меня, говорил, что у него совершенно нет проблем. А недели две назад он стал гораздо спокойнее, даже раскованнее.

— А с чем это связано, вы не знаете?

— Я много думала об этом. Он примерно в то время познакомился с какой-то девушкой. Кажется, ее звали Лена. Но я ее даже не видела ни разу. Они общались по телефону, Костенька приходил домой очень поздно, а порой и не являлся ночами.

— Вот как… — задумчиво пробормотала я. — А все же подумайте, Александра Михайловна, может быть, у Кости были недоброжелатели?

— Ну я не знаю… Только со школы они враждовали с одноклассником. Геной его звали. Понятия не имею, что они там не поделили, но постоянно дрались. Я сколько раз разговаривала с его матерью!