Дарья Донцова - Хорошие манеры Соловья-разбойника [litres]

Администратор посмотрела мне в глаза.

– И ушла. Догадайтесь, кем я себя ощутила?

– Нетактичным человеком, – предположила я.

– Да просто последней сволочью, – отрезала Елена, – дерьмом полным. Обгадила Веру, выплеснула ей в лицо свою желчь. А она меня поблагодарила. Я понятия не имела, что у нее нет ноги. Она ходила вроде нормально. Урок мне на всю жизнь, после того разговора я уже не рискну кого-либо осуждать. Неизвестно ведь, почему от человека плохо пахнет. Может, он как Вера!

Елена замолчала.

Я выждала паузу, потом спросила:

– Арамакина сдержала слово? Изменилась внешне?

– Не знаю, – прошептала собеседница, – я заболела, простудилась, недавно на работу вышла. Ждала концерта Аллы, хотела перед Верой извиниться, совесть меня загрызла. Вы меня убили сообщением про ее смерть.

Мы с Еленой беседуем на улице на скамейке, к себе в квартиру она меня не пригласила.

– Значит, с Ольгой вы не разговаривали?

– С кем? – прищурилась Елена Яковлевна.

Я объяснила:

– Вы болели, поэтому не знаете, что к Алле в гримерку приходила женщина, она представилась Ольгой, дочерью Веры. Она и сообщила, что мать умерла, перед смертью завещала дочке приносить Фединой на концерт вафельный торт.

– Да как она проскочила за кулисы? – возмутилась администратор и тут же изменила тон: – А-а-а! Наверное, тогда еще Сашка на служебном входе дежурил. Из фойе есть дверь в помещение, куда зрителей не пускают. Там охранник стоит. Одного из них недавно уволили. Артисты жаловались, что к ним посторонние в гримерки проходят, сумка у одной певицы пропала. Стали разбираться, узнали, что Александр за деньги любого пропускал. Недолго он у нас прослужил. Как пришел, так и ушел. Месяца два-три продержался. Рвач! Взяточник! Нет, я ничего про дочь Веры не знаю. Но хорошо помню, что Вера мне говорила об отсутствии детей, о своем полном одиночестве.

Я встала.

– Спасибо, что согласились на разговор и сообщили мне много полезной информации.

– Не стоит благодарности, – сказала Елена, – мне теперь никогда от чувства вины перед покойной не избавиться. Думаю, не было у нее дочки. Та Ольга самозванка.

– Почему вы так решили? – встрепенулась я.

– Вера так грустно сказала, что живет одна, поэтому ей нет смысла хорошо выглядеть, – вздохнула Елена. – Зачем ей мне врать? Торба!

Я посмотрела по сторонам.

– Вы с пустыми руками из подъезда вышли.

– Не про свою говорю, – перебила меня Елена, – торба Веры! Она у меня!

Я сделала стойку.

– Арамакина отдала вам свою сумку?

Елена Яковлевна положила ногу на ногу.

– Я ей в день своего рождения нахамила. Отчего у меня настроение плохое тогда было? Обида сожрала. В клубе никто о моем празднике не вспомнил. В «ОРС» есть традиция. Утром, когда все на работу приходят, управляющий проводит пятиминутку. Она, как водится, на полчаса растягивается, а то и дольше. Сначала Костя всем люлей раздает, потом объясняет, что сегодня сделать надо. Зал иногда вместо кресел заполняют столиками для ужина со звездой. Если в коллективе есть именинник, то его поздравляют после совещания. Константин краткую речь произносит, дарит пакетик с подарочной картой торгового центра «Вакс», он здесь неподалеку находится. На пять тысяч. Я оделась по-праздничному, прическу сделала, ждала, вот сейчас объявят именинницу. И ничего. Вообще, словно меня нет и никогда не существовало. Очень обидно стало! Догадывалась, почему мой день рождения проигнорировали. Я поругалась с Олеськой, секретаршей Константина. Вот она и не напомнила ему про мой праздник! Встать и сказать:

– Поздравляйте меня, несите презент, сегодня мой день рождения, – я не могла.

Думала, может, кто сам вспомнит. Ан нет. День весь наперекосяк пошел. После концерта Фединой я на Веру нагавкала. Настроение было такое паршивое, будто дерьма нахлебалась. Пошла к маршрутке, гляжу, дежурная Галя стоит с сумкой, говорит:

– Тетка, которая по скрипачке фанатеет, напилась в дымину!

Я ее окоротила:

– Не неси чушь! Вера приличная женщина, со всех сторон положительная.

Галя незлая, просто глупая, она мне в ответ:

– Я тоже так думала, а сегодня баба из клуба вышла, я на улице курила. Она к маршрутке пошла, шатается. Начала в микроавтобус залезать. Остановка около клуба, хорошо все видно. Пытается ногу поднять, а никак, заносит ее. Тут меня позвали. Я в клуб побежала, через пару минут опять во двор вышла, покурить мне вволю не дали. Гляжу, на тротуаре на остановке сумка лежит. Она точно фанатки Фединой. На плече у нее болталась, когда та в салон пыталась влезть. Во, глянь! Ты, наверное, скрипачкину обоже знаешь, отдай ей. Спьяну она торбу посеяла и ушла!

Гляжу я на сумку, точно Верина. И что делать? Адреса, телефона ее я не знаю. Стою с кошелкой в руке, вижу, мой микроавтобус катит. Время позднее, маршрутка последняя, другой уже не будет. Поспешила на остановку. Влезла в салон, на плече своя сумка, в руке чужая. Пока до дома ехала, решение приняла. Арамакина только на концерты Фединой ходит, другие исполнители ее не интересуют. Оставлю сумку у себя. Если она вдруг завтра-послезавтра приедет, скажет: «Сумку потеряла, не находили ее в клубе?» – я отвечу: «Ты ее посеяла, дома у меня кошелка». Если не появится, то принесу торбу к дню выступления Аллы. И заболела. Температура, кашель, грипп по полной.

– И куда ридикюль дели? – на всякий случай спросила я, ожидая услышать: «Да выбросила».

Но Елена ответила:

– На антресоль закинула. Там она и лежит. Когда торбу взяла, открыла ее. Не из любопытства, думала, может, телефон или кошелек найдется. Или паспорт, в нем прописка есть. Но внутри всякая ерунда валялась. Для меня она ценности не представляла, но вдруг Вере нужна? И как ее предупредить? Никаких контактов я не знаю. Вот и бросила сумку на антресоль, так там и лежит.

– Арамакина скончалась, можете мне сумку отдать? – попросила я.

Елена встала.

– Посидите минут пять, принесу. К себе не приглашаю, не убрано в квартире. Поэтому я попросила вас во дворе встретиться.

– У самой дома часто беспорядок бывает, – вздохнула я, – не спешите, я никуда не тороплюсь.

Елена вернулась быстро, отдала мне сумку из дешевого кожзаменителя и спросила:

– Где могила Веры?

Я была не готова ответить на ее вопрос.

– Не знаю.

– Можете выяснить? – не утихала собеседница.

– Наверное, да, – пробормотала я, – а зачем вам эти сведения?

– Если у нее на самом деле никого нет, то кто похоронами занимался? – озадачила меня вопросом Елена.

Я вынула телефон, соединилась с Николашей и вскоре узнала, что тело Веры до сих пор находится в морге, никто его не забирал, скорей всего, расходы по погребению возьмет на себя государство.