Максим Кантор - Чайник Рассела и бритва Оккама [сетевая публикация]

— Вы о моей военной службе? Кровавый эпизод в Дарданеллах. Мы все прошли через испытания, не правда ли, комиссар? Я вижу в вас собрата по оружию, mon ami! Служили?

— Я и сейчас на службе, мосье Вытоптофф.

— Ах, да, mon Dieu! Разумеется, я и забыл. Сидим, как с добрым другом в кафе у Сорбонны… Итак, операция в Дарданеллах. Глупейший план стратега Черчилля. Вас не шокирует моя прямота? Я ученый, мсье комиссар, во мне говорит страсть к фактам.

— Мсье Вытоптофф, поверьте, полицейские тоже предпочитают факты. Значит, вы были на фронте? Сражались в войсках Российской империи?

— Вы, надеюсь, не русофоб? Защитить Отчизну, мсье, это священный долг.

— Вернемся к Турции, — попросил настойчивый Мегре.

— Позвольте, я не уклоняюсь от вопроса. Отдать жизнь за други своя, мсье комиссар, есть почетная обязанность всякого православного. Боши, турки… мы сражались в составе австралийских частей… Да-с, дел хватало.

— Простите, я не ослышался, австралийцы — ваши друзья?

— С чего вы взяли? Я православный, мсье.

— Но это ваши собственные слова…

Как же хотелось комиссару горячего круассана. И нормальный кофе был бы кстати.

— Вы сказали, мсье Вытоптофф, что готовы отдать жизнь за своих друзей австралийцев…

— Это такое выражение, Мегре. Русская поговорка, понимаете? Так уж говорится: «отдать жизнь свою за други своя», ну, когда идешь куда-нибудь с кем-нибудь воевать.

— Но при этом не обязательно дружить? Скажем, идете воевать в Турцию… или, допустим, в Японию…

— Не надо все понимать буквально. За Русь святую готов к чертям в ад, не то что в Галлиполи! Голод в Турции, говорите? Да, мы действительно голодали на крейсере «Аскольд».

— Вы моряк, мосье?

— Необстрелянным мальчишкой попал в пекло. И Георгий дважды тронул пулею нетронутую грудь, как сказал поэт. Вы понимаете, о чем я?

— Не вполне, но стараюсь, мсье. Из Галлиполи вернулись в Россию?

— Мечтал попасть на фронт в Салониках… Греция, лорд Байрон…Вы понимаете меня, мсье? Освободить юную гречанку, прижать дитя к солдатской груди. Два православных сердца бьются в унисон, а вокруг турецкие пути… Из Галлиполи меня перевели в Салоники, mon ami! Ах, мсье комиссар, то был порыв, не судите строго молодого героя!

— Ну что вы, мсье Вытоптофф. — Мегре с наслаждением затянулся терпким, чуть сладковатым табаком. Первая утренняя трубка — это острое удовольствие. Возможно, сопоставимое с объятиями юной гречанки под градом турецких пуль. Он затянулся еще раз, подержал дым во рту. — А как оказались в Париже? Присоединились к французскому корпусу? — То была одна из тех догадок, которые порой осеняли Мегре и поражали своей простотой его собеседников. — По-французски говорите превосходно, французы были союзниками русских… Сначала с австралийцами вместе, потом с французами… так и в Париж попали, да? Я прав, мсье Вытоптофф?

— Все было иначе, комиссар. Из Салоников я вместе с армией вернулся в Россию. Вернулся лишь затем, чтобы видеть агонию моей несчастной Родины. Вслед за армией приехали и убийцы державы. Проклятый Чухонский вокзал…

Мегре не мог оценить реплики и лишь сочувственно попыхивал трубкой.

— На Финляндский вокзал в пломбированном вагоне из Германии прислали большевиков, — объяснил Эндрю Вытоптов.

Мегре знал, что когда русские эмигранты говорят о своем Отечестве, полагается опустить глаза и вздохнуть.

На набережной Орфевр полотером работал камердинер графа Юсупофф, он объяснил комиссару это правило. Если встречаются два русских эмигранта, при слове «отечество» они вздыхают. Даже если вы француз, лучше соблюдать приличия. Мегре посмотрел на осадок кофе на дне чашки и вздохнул.

— И что же было дальше, мсье Вытоптофф?

— Выслан на философском пароходе, мсье комиссар. Изгнание лучших умов.

— На философском пароходе? — Мегре поднял удивленный взгляд. — Как вас понять?

— Пароход «Обербургомайстер Хакен». Инакомыслящих отправили в изгнание! И нашу семью в числе прочих.

— Как, вас вывез из России германский корабль?

— Германский пароход, — скорбно подтвердил Вытоптов. — Коммунистам философия не нужна, мсье, — горько сказал Вытоптов, — мой батюшка, стоя на сходнях корабля, сказал так: «Вам, господа, нужны потрясения, а мне нужна великая философия!»

— Выслали инакомыслящих? — уточнил Мегре. — Кто именно выслал?

— Большевики, мсье… Великий террор, мсье! — и Эндрю Вытоптофф в свою очередь вздохнул. Вздохнул и комиссар.

— Любопытно получается, — сказал Мегре, когда ритуал вздохов был соблюден, — одних инакомыслящих привез в Россию германский поезд, а других инакомыслящих увез германский корабль. Совпадение?

— Русская история, мсье комиссар, полна загадок… Помню утро изгнания. Потный красноармеец наследил на ковре. Вот такие ножищи, мсье комиссар! Франкеншейн! Мать и отца вытолкали, словно наказанную прислугу, из нашей квартиры. Я нес чемоданы с рукописями. Всему приходит конец. А за окном шелестят тополя, нет на земле твоего короля. Вуаля!

— Какого короля нет, мосье Вытоптофф? Вы про семью Романовых? Или имеются в виду Бурбоны? — комиссар знал историю России в общих чертах, но некоторые криминальные случаи до него дошли: убийство Распутина, расстрел Романовых. — Русских аристократов выслали в связи с убийством царской фамилии?

— Это поэтический образ, комиссар. Хотя вы правы, поэт имел в виду гибель Николая Второго… Аристократов расстреливали, мсье, а мыслителей изгоняли… Еще кофе, мсье комиссар? — Посетители индийского ресторана обменялись взглядами и заказали еще по чашке черного напитка. — Итак, корабль… Злой ветер… Изгнание. Каюту мы делили с Бердяевыми, ихняя горничная делала прекрасные гренки, добрейшая душа. Судно пришло в Штетин.

— Затем семья жила в Германии, не так ли?

— Год или два. В 25-м перебрались в Париж.

— И затем уже в Оксфорд?

— В Париже я увлекся схоластикой. Занимался святой Пиппой Суринамской. Статьи мои заметили, рискнул послать запрос в Оксфорд — и вуаля!

— А как вы относитесь к предстоящей войне, мсье Вытоптофф? На чьей стороне будете сражаться?

Прозрачные голубые глаза Эндрю Вытоптова заволокло печалью. Но русский философ взял себя в руки.

— Господь не допустит нового кровопролития. Война — это лишь гипотеза, мсье комиссар. Как и ваш коллега, вы попросите меня доказать, что фарфоровый чайник летает в космосе?

Мегре неожиданно засмеялся.

— Мсье Вытоптофф, всякий французский школьник знает, что Наполеон любил кидаться чайниками. Однажды говорил с австрийским послом и вдруг схватил фарфоровый чайник и разбил его со словами: «Так я поступлю с вашей монархией».

— При чем тут Наполеон, мсье комиссар?

— Мне вдруг пришло в голову, что сегодня в мире летает слишком много чайников и скоро их начнут бить… ( продолжает ) Скажите мне, — и тут Мегре спросил резко, — почему вы упали в обморок, когда узнали о смерти Уильяма Рассела?