Юлия Соколовская - Венок для незнакомки

— Это сорт винограда — паломино, — объяснил Алик, распахивая передо мной дверь. — Из него производят некоторые сорта хереса. Проходите, Лидия Сергеевна. Куда сядем?

Он и впрямь неплохо завершал мой вечер. Уже второй по счету. Народу в заведении — не сосчитать, публика мирная, получает удовольствие от общения, вольностей не допускает. Переборы гитары из-под опущенного сомбреро. Мы расположились в углу — за уютным дубовым столиком. Алик аж светился от удовольствия, подливая вино в высокие бокалы конусовидной формы (официантов в заведении не держали, здесь блюли «демократию»). Разрекламированное Аликом «щедрое» вино показалось мне чуть-чуть тяжеловатым. Как не вспомнить известный исторический факт? Во времена Реконкисты, войны с маврами, на помощь испанцам прибыли французские рыцари. Собратья по вере. Повоевав чуток, бросили это дело и уехали домой, ругаясь: «Жара безобразная, вино тяжелое, башка трещит, сами воюйте в таких условиях!» Но я не признавалась в мелких неудобствах, потягивала из бокала и благосклонно слушала. А Алик бухтел о себе, о том, как его угораздило оказаться в палатке (и ничего, кстати, ужасного). Он, оказывается, инструктор по рукопашному бою в клубе боевых искусств. И в палаточных городах бывает ежегодно.

Правда, в разных. Прошлым летом Алик отдыхал в Стерегущем, на Каркинитском заливе, позапрошлым — в Коктебеле... Женой Алик не обзавелся, с наступлением сезона, забрав отпускные, покупает билет, рюкзак за плечи — и вперед, осваивать нехоженые тропы. На любой турбазе к таким, как он, относятся благосклонно. С ними нет проблем, они мобильны и коммуникабельны. Светским радостям Алик тоже не чужд, но предпочитает дикарство как надежное средство от стресса... Вы бы слышали, как он рассказывал о гротах Балаклавы! Я, ей-богу, заслушалась. Он поведал о бездонных пещерах, о коварных ловушках в толще скал, об узких протоках в исполинских монолитах, о бесчисленных сосняках, уносящихся в горы, об уникальном преломлении солнечного света в извилистых, изъеденных плесенью гротах...

Но вдруг я ощутила на себе чужой взгляд...

Нехороший взгляд. У меня будто кровь отлила от головы, а в сосудах образовался тяжелый вакуум! Мерзкое, признаться, ощущение. Мурашки поползли по коже. Не меняя прищура, я скосила глаза направо, переместила налево... и вдруг уперлась взглядом в незнакомого типа неприятного вида с облезлыми ушами. И одежда на нем какая-то невыразительная. И эти шелушащиеся уши. У одних спина облезает, у других нос, а у этого — вон как... Он сидел совсем рядом, через два занятых столика, и совершенно угрюмо, сцепив косматые брови, смотрел прямо на меня! Кто он? Может, какой придурок из «Шинка»? А вдруг он находился в той пьяной толпе и наблюдал нашу схватку с хохлами?

— Что случилось? Вы изменились в лице, Лидия Сергеевна... — насторожился Алик.

Я хотела ответить с присущей мне искренностью, но не успела. По залу прокатился ропот недовольства. Стих гитарный перебор. На пороге кабачка появился милицейский патруль. Надо сказать, данные экземпляры выглядели поопрятнее, чем те, что на берегу. Рубашки постираны, заправлены, элегантные пилоточки на макушках. Но вели они себя не менее хамски. Двое, встав у входа в классической позе эсэсовцев, принялись водить глазами по лицам. Третий стянул пилотку, вытер ею взмокший лоб и развязной походкой направился к стойке. Молча ткнул пальцем в двухлитровку лимонада, протянул руку. Купюры в ладони не было. Бармен услужливо подал напиток. Милиционер открыл бутылку, сделал смачный глоток. Перевернув пилотку чистым местом, вытер рот. Чистюля какой... Не спеша направился к выходу, где передал бутылку товарищам. Затем, не говоря ни слова, развернулся, ногой открыл дверь и вывалился в ночь. Подчиненные потянулись следом.

Опять под сомбреро заиграла гитара. Притихший зал потихоньку стал наполняться гомоном.

— Приблатненные... — неодобрительно заметил Алик. — Что поделать, Лидия Сергеевна! Так называемая власть везде несносна.

Я осторожно скосила глаза влево — тип с облезлыми ушами пропал! Самым необъяснимым образом... Сидел через два столика — и вдруг испарился. Я пробежалась глазами по столикам. Типа не было. А может, и был — народу-то сколько! После ухода милиции на радостях притушили свет, табачный дым повис сизым топором, а я даже не помню, во что он был одет...

— Вы так и не сказали, что случилось, — напомнил Алик.

— Тип один почудился, — с присущей мне искренностью ответила я. — Ничего страшного, Алик, бывает и хуже. Частенько что-то рядом с нами стала появляться милиция, не замечаешь?

— А вы ничего не знаете? — удивился он.

— Помилуй, Алик, ну откуда мне знать? Я газет не читаю, телевизор не смотрю... Что случилось, расскажи.

— Третий день милиция на ушах, Лидия Сергеевна. Настоящий бой шел в восточной части бухты — я не преувеличиваю! Контрабандисты морем груз переправляли, пытались пристать к гротам, а кто-то их встретил и врезал по полной программе... У нас с турбазы было слышно перестрелку. Потом, говорят, трупы по всему берегу собирали. То ли эсбэушники контрабандистов ловили (СБУ — Служба безопасности Украины), то ли две мафии схлестнулись. Поди разбери. Но кому-то, видать, удалось уйти, раз такой ажиотаж среди работников милиции.

Услышанное, безусловно, не вдохновляло. Но и не очень тревожило. Кого удивишь разгулом криминала в странах бывшего СНГ? В данную минуту меня занимала совсем другая ситуация. Я еще раз настороженно обвела глазами зал и как бы невзначай посмотрела на часы.

— Боже правый! Пол-одиннадцатого, Алик! Спать пора, извини. Спасибо тебе за вечер, это вино — просто живительный нектар, но только от него ко сну тянет. Проводи меня?..

Могла бы и не спрашивать. Этот общительный паренек готов был провожать меня аж до Анадыря. Очень жаль, что во мне так и не вспыхнула искра. Случись непроизвольное зажигание — и я бы с подобающей страстью отдалась на волю волн... Он проводил меня до бунгало, церемонно раскланялся и, не скрывая романтической печали, удалился. Я забыла о его блестящих глазах уже на пятой минуте. Забралась в туалет и глубоко задумалась. Что-то происходило или вот-вот могло произойти — я это чувствовала. И предчувствия были тяжелыми. И не активность милиции тому причиной. И не мелкие недоразумения, вроде стычки в «Шинке» или эпизода в «Голубой волне». Это было что-то другое. Не зависящее от меня, но имеющее непосредственное отношение к кому-то из моих знакомых. Но к кому? И что значат мои предчувствия?

Наутро необъяснимые с точки зрения здравого смысла события продолжались. Пока я совершала первое утреннее омовение в морской волне, из моей сумки исчезли документы!.. С определенных пор, а точнее, с момента первой кражи, заходя в воду, я никогда не упускала из виду свое покрывало! Ну разве на секундочку, пока выбиваю воду из ушей. Или на две... Пляжный пакет чуть сдвинут, сумочка была приоткрыта, деньги на месте, а паспорт с российской пропиской кто-то свистнул! Я высыпала содержимое пакета на покрывало, потрясла книгу, которую ни разу не открывала, — не было паспорта! Тут меня и затрясло. Ведь я его брала — хорошо помню. На случай внезапной проверки. Я села, обняв колени, и попыталась унять противную дрожь. Начала медленно озираться. Ведь не могли мои соседи враз ослепнуть.