Феликс Бабочкин - В некотором царстве… Сборник рассказов

Но опять же надо знать Колю – он обнажает свои огромные зубы аллозавра и сквозь них цедит: "Кто разведётся, у того и взовьется. Еще посмотрим чья возьмет". И нередко именно он раскрывает преступление, оставляя с носом своих недавних коллег. Галочки получает, разумеется, Одинцов. Коля- моральное удовлетворение и, порой, кое-какие деньги.

Почти всегда к следствию Мигрень подключает меня. И не только потому, что ему нужен сторонний наблюдатель, который бы оценивал его талант сыщика, а потому что я журналист, работаю в известной газете, немало видел и знаю в силу своей профессии, и могу дать дельный совет. И Мигрень активно мной пользуется. Но, как уже было сказано, почти всегда забывает о моей помощи. Вернее, делает вид. Гордо выпячивая грудь, вопрошает, когда удается "общипать глухаря": "Ну как, разве я не Мегрэ?" "Только вы истинный Мегрэ и есть, Николай Карлович", – киваю я.

Как ни странно, на Мигреня, Коля тоже не обижается, хотя иногда морщится, когда у меня вырывается это прозвище.

Словом, Коля – неординарная, тяжелая личность. Терплю я его по двум причинам – мне с ним интересно, а во-вторых, несмотря на скверные черты характера – а кто без греха – он добрый, честный и порядочный человек, а это в наши дни очень редкие качества. Ну а главное, общаясь с ним, есть что вспомнить, о чем написать. Взять хотя бы дело, которое Мигрень раскрыл в конце прошлого года. Не без моего участия, конечно.

Итак, стоял хмурый ноябрь. Начало темнеть уже после трех и я в полудреме, укрывшись любимым пледом, под телевизор читал воспоминания Нестора Махно. Вырисовывая для себя характер этого удивительного, неординарного человека, я невольно сравнивал его с Мигренем. И ловил себя на мысли, что они во многом схожи. И тот и другой авантюристы-идеалисты, оба взбалмошны, непредсказуемы, "за счастье трудового народа во всем мире", но без большевистского подавления свободы личности. Коля ярый антикоммунист, но очень уважительно относится к Брежневу. Считает, что короткий век его правления – золотой период нашей истории. При этом с гневом говорит о жуткой коррупции и тотальном дефиците в СССР, которые и развалили советскую империю.

Мемуарный диалог Ленина с Махно ("…Вас, товарищ, я считаю человеком реальности и кипучей злобы дня…"), прервал телефонный звонок в прихожей. Пришлось вставать с уютного дивана, босиком топать по прохладному полу. Это был, разумеется, Мигрень. Что называется, легок на помине.

-Можешь приехать? – спросил он тоном, в котором было больше просьбы, чем вопроса.

Ехать до Коли недалеко, всего две остановки на троллейбусе. Коля живет на противоположной стороне Алтуфьевки в трехкомнатной квартире на 20 этаже 22-х этажного дома. Квартира досталась ему от жены Натальи – заместителя директора какой-то рыбоперерабатывающей фирмы, женщины во всех отношениях объемной и тяжелой. Я видел её всего однажды и сразу задался вопросом – как Коля умудряется с ней жить, в частности, спать в одной кровати, раздавит ведь и не заметит. Мигрень, как мне показалось, относился к жене с опаской, был подкаблучником, что при таких габаритах супруги, было не удивительно. И вот однажды Наталья исчезла, оставив на кухонном столе записку: "Я улетела от тебя на быстрых крыльях. Навсегда. Прощай". Коля показал мне газетный клочок бумаги и впервые взглянул на меня страдальческими глазами. Я же произнес первую пришедшую мне в голову фразу: "Какие же железные крылья надо иметь, чтобы унести такую тушу?" Сказал и прикусил язык. Но Коля не оскорбился. Он долго молча сидел с закрытыми глазами на кухонной табуретке, упершись затылком в стену. Лицо его было бледным, как у покойника. Я уж подумывал – не вызвать ли скорую, вдруг еще инсульт разобьет. Но Мигрень вдруг хлопнул ладонями по столу, вынул из холодильника початую бутылку чилийского вина, осушил ее из горлышка до дна. Сказал резко, как вбил гвоздь в доску: "Ну и черт с ней". И после этого как ни в чем не бывало завел разговор совсем на другую тему. Ну а какие темы интересовали Колю? Разумеется, криминальные. Стал меня уверять, что Конан Дойль слабый писатель. В его романах о Шерлоке Холмсе, якобы, ляп на ляпе, всё притянуто за уши и вообще советское кино лучше книги. Именно поэтому английская королева наградила актера Ливанова Орденом Британской империи. Коля в стал у окна, выставил вперед подбородок, сузил глаза и я понял, что он представляет, как королева награждает орденом его. Это было несколько лет назад. Больше у нас не было разговора о Наталье, но как как-то под Новый год Мигрень мне сказал, что супруга прислала ему электронное письмо, из которого стала ясно: она сбежала в Бухарест с молодым румынским красавцем, в котором души не чает. Румын – владелец крупных химических предприятий, доставшихся ему от отца и он тоже безмерно любит Наталью. Она заочно развелась с Колей и в качестве компенсации за психологический стресс, дарит ему трехкомнатную квартиру. Коля в трешке прописан, но как оформить на себя квартиру, не знает – супруга так и не прислала на неё никаких документов. Мигрень иногда ворчит: "Прилетит Наташенька на своих железных крыльях и вышибет меня пинками из уютного гнезда. Приютишь меня, Сверло? А? Да не бойся, я себе сам на свою квартиру заработаю". Однако, как говорилось выше, с заработками у Коли дела обстояли скверно.

Я взглянул на кухонное окно, за которым в пелене тумана и мокрого снега виднелся Колин дом. Выползать на улицу в такую погоду совершенно не хотелось, к тому же надеялся дочитать воспоминания анархиста Махно. Я собирался делать материал о подготовке покушения на него контрразведки Добровольческой армии. Нестор Иванович разгадал планы белых, вырвался из окружения и принялся громить их тылы. Тем самым он сорвал наступление Деникина на Москву. По сути, "прорыв Махно" стал началом конца всего Белого движения.

-Что случилось? – в надежде спросил я на то, что Коля скажет, мол, ничего особенного, просто стало скучно, хочется поболтать. Тогда я отвечу, что занимаюсь статьей для еженедельного номера и приехать не могу. Но Мигрень редко, а вернее, почти никогда меня ни о чем не просит, поэтому понял, что я ему действительно нужен.

А Коля проигнорировал мой вопрос.

-Зайди в "Арфу", купи бутылку чилийского, – уже без всякой просьбы, а в приказном порядке сказал Коля. – С солнышком.

Я опять же хотел возразить, но слова застряли в горле. Почти две недели не видел Мигреня и уже по нему соскучился. Да, Коля обожал чилийское сухое вино с солнышком на этикетке. Но с солнышком именно синим. Говорил, что когда разбогатеет непременно поедет в Сантьяго и заберется на знаменитую Медную гору. Об этой горе рассказал Мигреню я, потому что однажды был почти 3 недели в Чили на авиакосмическом салоне. Сантьяго произвел на меня яркое, неизгладимое впечатление. Вернее, центральная, "цивилизованная" его часть. А вот другая, окраинная, куда мы навеселе забрели с одним известным ныне телеведущим, представляет собой пугающие своей жутким убожеством, латиноамериканские трущобы. Климат в Чили мягкий, как в Сочи, и растения, например, огромные каштаны вдоль реки, такие же. А вот по ощущениям – ты находишься на отшибе мира, на другой планете, что-то стягивает железным обручем душу. Возможно, поэтому там почти нет русских. Может, просто сразу трудно понять и принять Чили. И чилийцы мало знают о России, говорят, что у нас "холодно и нужно пить водку".