Феликс Бабочкин - В некотором царстве… Сборник рассказов

– Ага.

-Ну, может, вы и правы, Николай Карлович. Есть малая вероятность, что жулик понесет монету на рынок, только вычислить его таким образом практически невозможно.

-Да, преступник может оставить грош себе, выставить на продажу в интернете. Кстати, одна из основных столичных монетных толкучек находится на Таганке, у магазина "Нумизмат".

Я это прекрасно знал, так как почти половину жизни прожил на Нижегородской улице рядом с Таганкой. Об этом, разумеется, знал и Коля, поэтому выразительно на меня посмотрел:

-Ты прав, Сверло, шанс, скорее, с минусовой вероятностью, но чем черт не шутит. Съездишь?

Хотел спросить, почему именно я, но передумал. В конце концов прогуляться по Таганке, родным местам, где я давно не был, не помешает.

-Завтра, после работы, – пообещал я.

Коля выкинул в форточку бычок, похлопал меня по груди своей жилистой рукой с обкусанными ногтями:

-Сегодня, Слава, сегодня. Толкучка там по выходным дням. А я пока через лейтенанта Одинцова пробью Женю Курочкина. Телевизионщиками займемся потом.

Не успел я выйти из метро на Таганскую площадь, проявился Коля. Сказал, что Одинцов не подвел и оперативно предоставил информацию о Жене. Курочкин, как выяснилось, отсидел 7 лет в Туве за наркотики, после освобождения работал на Главпочтамте подсобным рабочим, уволен по собственному желанию. Пять лет неизвестно чем занимается, в налоговой инспекции как индивидуальный предприниматель не зарегистрирован. Женат, детей нет. Имеет на хранении охотничье ружье "Сайга". Хобби – охота и филателия. Прописан на Инженерной улице, дом ?…, но там не живет, квартиру сдает молдаванам-строителям.

-Марки коллекционирует! Ясно? – кричал в трубку Мигрень. Он всегда кричит по телефону, будто разговаривает с глухими.

-Ну не монеты же, – возразил я.

-Мозгами-то поскрипи. Коллекционеры уважают натуральный обмен. Помню, в детстве я собирал спичечные коробки, а менял их на пивные импортные пробки.

Я рассмеялся, представив как Коля чахнет над мешком с коробкАми, и случайно налетел у остановки на тетеньку с рекламными листовками. Она тут же принялась уговаривать меня посетить какую-то парикмахерскую. Я пообещал непременно освежиться в указанной цирюльне и тут же выбросил бумажку в урну. Женщина крикнула что-то нелицеприятное мне вслед, но я слышал только голос Коли:

-Курочкин мог взять монету, чтобы обменять на нужную ему марку.

-Возможно,– ответил я. – А гагаринские часы, обшивку от Союза, теплозащиту Бурана тоже прихватил, чтобы обменять на марки?

-Это пока нам неизвестно. Ты уже на толкучке?

-Подхожу.

-Сбрасываю портрет Жени. Но ты им без дела не свети.

Через минуту на моем смартфоне оказалось изображение Курочкина. Круглое, словно арбуз лицо с оттопыренными ушами. Короткая, прямая челка. Мясистый, смещенный в сторону нос, рассеченная шрамом губа, кустистые брови над маленькими, хитрыми глазами. Сразу видно, что человек бывалый, опытный, словом, уголовник.

Возле магазина "Нумизмат" толпилось несколько десятков мужчин разного возраста- от юнцов до старичков. Они разбились на стайки по три-четыре человека и о чем-то кто вяло, кто оживленно беседовали. Несколько мужчин стояли одиноко, с высоко поднятыми головами, будто высматривали кого-то. Я остановил взгляд на одном из них, пожилом, в драповом синем пальто, наверняка еще советского пошива. Его умное, аристократичное лицо могло принадлежать отставному военному высокого ранга или бывшему крупному ученому. Пышная, ухоженная белая шапка волос имела благородную медную подпалину.

Подошел. Мужчина взглянул на меня и сам завязал беседу:

-Интересуетесь чем-нибудь, молодой человек?

В метро я приблизительно прикинул о чём буду говорить на рынке, немного почитав о елизаветинских монетах.

– Только начинаю, – скромно потопил я взор. – Хочу собрать коллекцию денег императрицы Елизаветы Петровны.

-Что-нибудь уже имеете?

-Да, 1 копейку 1755 года, денгу 1748-го, еще полушку.

-Похвально. Но не богато. Желаете приобрести серебро, ливонезы, монеты для Пруссии?

Видно, я так округлил глаза, что мужчина широко заулыбался. Наверное, он впервые видел на толкучке подобного дилетанта. Начал снисходительно объяснять:

-Монеты для Пруссии чеканились во время Семилетней войны для расчета с польскими купцами за военные поставки, на них же у крестьян-прусаков покупали продукты. Это талеры, гроши, солиды. Ливонезы тоже талеры, только с русским номиналом в копейках.

-Интересно, – облизнул я сухие губы.– Мне бы что-нибудь попроще. Например, 2 копейки 1758 года.

Мужчина сбросил с лица улыбку, потеряв ко мне интерес. Взмахнул рукой:

-Эй, Борода, давай сюда.

От толпы возле больших окон магазина, напоминающих разрезанные пополам сырные круги, отделился человек средних лет в легкой не по погоде светло-серой куртке. Борода у него действительно была знатная: большая, густая, ухоженная. Он подошел, поправил обмотанный вокруг шеи красно-синий шарф, выставил вперед бороду, взглянул на меня своими ясными, удивительно добрыми и внимательными глазами.

-Здравствуйте, – слегка поклонился он. – Станислав Бородин, местные зовут просто Бородой. Кстати, по прозвищу я и отрастил бороду, надо всегда соответствовать реалиям жизни и её, так сказать, запросам. Не находите?

Я, конечно, кивнул. Впрочем, мне нечего было возразить против этой простой, но вполне очевидной истины.

-Чем могу помочь?

За меня ответил пожилой коллекционер:

-Молодого человека интересуют медные монеты Елизаветы Петровны. В частности, 2 копейки 1758 года.

-Вот как? – удивился Борода, словно ему сказали, что я собираю сокровища Агры. – Господин Налимов знает к кому направлять хороших людей. Ха-ха. Какой гурт вас интересует: Екатеринбургского монетного двора, Санкт-Петербургского или Московского?

Я лихорадочно стал перетряхивать свою память, пытаясь найти значение слова – гурт. Но ничего подходящего так и не откопал. На лице моем опять, вероятно, появилась кислая мина, отчего пожилой, которого назвали Налимовым, снова заулыбался:

-Стасик, не мучь молодого человека страшными словами. Он только входит в наше сообщество.

-А-а, молодо-ой, – раскинул руки Стасик, перегнувшись назад так, что мне показалось он сейчас переломится пополам. Не иначе этот Борода служил или служит в театре,– подумал я и, как выяснилось позже, не ошибся. – Не буду, как вы Агафон Иванович, изволили выразиться, мучить новичка. Молодому человеку, значит, нужен грош 1758 года? Хм. Не спрашиваю зачем, это в нашем коллективе табу – интересоваться зачем и для чего. Скажу лишь, что монета о которой идет речь самая рядовая, редкостью не является и не представляет для коллекционеров особого интереса. Этих грошей с началом Семилетней войны напечатали превеликое множество. Причем, производители даже не ставили свою фирменную отметку, но некоторые отличия печатных дворов все же имеются. Например, номинал отчеканивался или над всадником, или снизу на развернутом свитке. В зависимости от изготовителя, стоимость монеты может колебаться от 350 рублей до 15 тысяч. Самая дорогая печать – Московская.