Людмила Киндерская - Партия, дай порулить

Алиса всегда удивлялась, что мужчины находили в ее матери? Нет, она, конечно, была дамой интересной. Чем-то напоминала Лидию Циргваву, жену блистательного Александра Вертинского и маму Анастасии и Марианны Вертинских. У нее были такие же раскосые глаза, прямой нос, хищно вырезанные ноздри, высокие скулы. Но выражение лица было недовольное, высокомерное. К тому же у нее были достаточно примитивные потребности, заключающиеся, главным образом, в погоне за дефицитными вещами и новыми мужьями. При всем при том, Нина Анатольевна всегда знала, чего хочет, и шла к этому, невзирая ни на какие преграды. Как говорится, вижу цель – не замечаю препятствий. А может, именно это мужчин и привлекало?

Каждый ее последующий муж был чем-то лучше предыдущего, либо достатком, либо статусом. Последний из них даже удочерил Алису. Вернее, тогда она была Лариса. Имя свое девочка ненавидела, считала его слишком простецким. А потом посмотрела «Покровские ворота», тетушку главного героя звали Алисой Витальевной. И когда Виталий Кораблев надумал дать ей свою фамилию и отчество, она попросила заодно поменять и имя.

Нина Анатольевна отнеслась к этому безразлично, ну Алиса, так Алиса. Она всегда была равнодушна к дочери, пока у той не появился Карен. Вот тогда мама вдруг стала принимать неожиданное участие в Алисиной судьбе.

Карена Нина Анатольевна возненавидела, объясняя это тем, что очень хорошо знает южных мужчин. Утверждала, что им верить нельзя, потому как все они стремятся только к одному, ну и заодно к прописке. Но на самом деле Алисе казалось, что ее мать, никогда не знавшая любви, увидев, что творится с дочерью, просто испугалась. Испугалась и позавидовала силе их страсти. Хотя, разве может мать завидовать дочери? Или может?

Несмотря ни на что, Алиса была счастлива. А потом Карен пропал, она родила Киру, и яркие краски жизни пропали, все вокруг стало монохромным. Кира росла болезненным, плаксивым ребенком. Нина Анатольевна возиться с внучкой не желала, занималась своей личной жизнью. Иногда, укачивая орущую дочь, Алиса ловила на себе взгляды матери, в которых сквозило тайное торжество.

После смерти матери отношения Алисы с Кирой стали еще более напряженными. Алиса надеялась, что у нее получится удачно выдать дочь замуж. Та переедет к мужу и перестанет маячить у нее перед глазами и так явно, каждой черточкой своего лица, напоминать Карена.

Но оказывается, что Кира уже сама все решила, она призналась, что у нее появился молодой человек. И ее избранник из «понаехавших» – шоферюга, грузчик! А значит, все может закончиться тем, что не Кира уедет жить к мужу, а эта лимита поселится в Алисиной квартире вместе с дочерью, и они сядут ей на шею уже вдвоем. Подобного Алиса Витальевна допускать не собиралась.

И так все получилось удачно, словно ей помог кто-то свыше. Кира заболела. Она всегда была болезненной, чуть что, сразу ларингиты, тонзиллиты… Она свалилась с температурой и Алиса Витальевна решила действовать незамедлительно. Взяла на работе отпуск на неделю, чтобы не допустить никаких контактов дочери с Эмилом.

Сосед с первого этажа, недавно вернувшийся из мест не столь отдаленных, за небольшую плату согласился помочь приструнить ухажера дочери.

Правда, с Кирой пришлось повозиться, когда Чореску умотался из города. Та все истерила, приговаривала, «этого не может быть, этого не может быть», доводя Алису до тряски. С этими мужиками все может быть! Она сама такое же пережила, и ничего, не умерла, вот и дочь переживет.

После этих событий отношения с Кирой испортились окончательно. Дочь ее раздражала. Видимо, это проявился унаследованный от Нины Анатольевны ген неумения любить. Вернее, место в сердце Алисы было только для одного человека – Карена. И никто – ни подруги, ни дочь, ни мать – не затрагивал ее душу. Что уж там говорить о внезапно появившемся деде! Ей нужен только Миликян.

Сейчас, когда он снова появился в ее жизни, все остальное было уже неважно. Ей было приятно, что Карен просто с ума сходит по Кире, приятно, но немного странно. Он же не видел ее никогда, по сути они чужие люди. И вот поди ж ты!

Наконец у подъезда притормозила долгожданная машина. Из нее вышел Карен, поднял голову, увидел Алису и приветственно махнул рукой. Сердце ухнуло, как на первом свидании, она засмеялась и побежала открывать дверь.

Востриков молча бегал по своему кабинету, время от времени воздевая руки к небу. Его основательный кабинет впервые видел такое непочтительное отношение к себе хозяина. Антон Семенович ударил ботинком по гнутой ножке венского кресла и толкнул журнальный столик, да так, что кофейная чашка лиможского фарфора возмущенно звякнула о хрустальный коньячный графин баккара. В возбуждении Востриков даже пару раз хлопнул ладонью по столу, совсем рядом с его драгоценным фолиантом.

Наконец он плюхнулся на стул и уставился немигающим взглядом на виновников его сегодняшнего состояния. Подумать только, эти два малолетних идиота поставили под угрозу дело всей его жизни! А, не дай бог, об этом узнают спонсоры их партии! Тут всем будет несдобровать.

Глафира сидела нога на ногу и с независимым видом качала балетку на кончиках пальцев. У Вениамина делано равнодушного выражения лица не получалось, его уши пылали от стыда, он чувствовал себя очень виноватым.

– Совсем с ума сошли, да?! – обрел голос Востриков и потряс диктофоном. – Что за самодеятельность? Вам кто позволил? Вы можете себе представить, чем все могло закончиться? А если бы он вас прикончил? А если бы он пришел не один? Или с пистолетом? А если он заявится в полицию и напишет заявление, что вы его шантажировали?!

– У нас ведь есть запись и диктофонная, и видео! – вскричала Глафира.

– И что? Что на том видео? Там что, признание? Там видно, как некая непонятно как одетая девица городит чушь. А уважаемый человек, один из лидеров партии, набрасывается на нее, находясь в состоянии аффекта, до которого та его довела. Да, – спохватился он, – а девица оказалась к тому же из партии конкурентов! Ну, и как вам расклад? Что молчите? – прикрикнул он на притихших Глашу и Вениамина.

– Я уверена, что Назиру убил он. И Киру по голове приложил тоже Селиванов. А если полиция ничего не делает, то что же, за моих подруг никто не отомстит? – с вызовом спросила Глафира.

– А ты, значит, неуловимый мститель? – с угрозой в голосе спросил Востриков. – С тобой все ясно. Но от тебя, Вениамин, я такого не ожидал. Пойти на поводу у какой-то…

Он замолчал, подыскивая слово. Потом махнул рукой и снова забегал по кабинету.

Зазвонил телефон. Востриков подпрыгнул от неожиданности и схватил трубку. По мере того, как он слушал, его пухлое лицо вытягивалось, глаза расширялись, а нижняя губа выпячивалась вперед, делая его похожим на какое-то фантастическое существо.