Олег Механик - Вечеринка а-ля 90-е

Геракл пожимает плечами, а я обращаюсь уже к лежащим.

– Парни, предлагаю поступить следующим образом. Сейчас вы грузитесь в корыто и плывёте восвояси. Стволы пока останутся здесь. Поверьте, мы не хотим кровопролития, и почти все здесь присутствующие не знают, что яхта в угоне.

При этих моих словах лицо Геракла становится бардовым.

– Могу вам обещать, что течении часа мы соберём шмотки и покинем эту яхту. Как вам такой расклад?

Поверженные парни молчат, и мне становится понятно, что они не хозяева ситуации.

– Буратина, ты чё, угнал яхту?! – Налившийся как спелый помидор Геракл, подходит вплотную к виновнику торжества, держа автомат наперевес.

Буратина разводит руками, мол, извини, так получилось.

– Крас-сава! – неожиданно для всех орёт бородач и треплет Буратину за плечи.

Мне совсем не по душе этот шутливый расслабленный настрой. Ситуация то серьёзная. Эти парни явно не из подворотни здесь взялись и только и ждут, чтобы перехватить инициативу вместе со стволами. Я выхватываю у Поночки дробовик клацаю затвором, пинаю одного в бок и ору:

– Эй вы двое, быстро встали и в лодку!

Незадавшиеся пираты лениво встают, будто их заставили подняться с постели и по всей видимости никуда не спешат.

– Вам чё, не ясно! – в моём крике вселенская злость на нелепую ситуацию, на Буратину, на Геракла, который продолжает чему-то радоваться, на себя за то, что в который раз оказался в заднице.

– Мы никуда отсюда не уйдём! – говорит бывший хозяин дробовика. – Стволы при вас, так что свалить можете сами. Вопрос, далеко ли вы убежите? Я предлагаю вам встречный вариант. Те кто не при делах оставляют стволы и валят. Обещаем, что дадим фору, при условии, что виновные останутся здесь.

Мне нравится то, что мужики относятся с пониманием и готовы отпустить большинство. В конце концов, Буратина заварил эту кашу, пусть её и расхлёбывает. С меня уже хватит его фокусов. Я поворачиваюсь к парням, пытаясь увидеть в их лицах одобрение этого предложения, но злобный рык Геракла только обостряет ситуацию.

– Ты нам ещё и условия ставишь? Тебе же сказано, валить на берег. Закончим вечеринку и оставим вам ваше корыто. Кстати, у тебя документики-то на него есть?

– У меня есть! – Произносит кто-то громко и отчётливо.

Мы все поворачиваемся на голос и видим вырастающую из-за кормы фигуру. Сначала появляется крупная высоколобая голова в очках, а потом туловище, облачённое в синий в крупную клетку пиджак, сиреневую сорочку и накинутый сверху бежевый плащик. Этот элегантно одетый человек выглядит нелепо среди всех нас. Он словно гость костюмированной вечеринки, забывший, что нужно одеть маскарадный костюм. Фигура медленно вырастает над кормой и с каждой секундой во мне усиливается чувство, что я где то видел этого человека.

– Ленин!

Голос Геракла рвёт мои сомнения в клочья. Появившийся на палубе человек, наш одноклассник Женя Смирницкий. В одну секунду в моей голове всё проясняется. Вдруг становится ясно, зачем Буратина угнал эту яхту.

– О-о! Я смотрю, вся честна̀я компания в сборе. Вовка, Славик, Ванька, Игорёк…– стёкла очков, словно маленькие сканеры поочерёдно направляются на каждого. – Светик и ты здесь? Вот уж кого не ожидал увидеть.

Голос Ленина звонкий, добродушный, речь правильная , чёткая, натренированная. Глянцевые новенькие ботинки, поскрипывая, перекатываются с пятки на мысок, руки лежат в карманах плащика, массивный гладковыбритый подбородок задран вверх. Он ведёт себя так, будто в самом деле встретил старых друзей.

Друзья же стоят, как вкопанные, не в силах издать звука, от постигшего всех шока.

И снова неловкое молчание обрывает Геракл.

– Ленин, ёб твою мать, ты не представляешь, как я рад…– Рычит он вальяжно вышагивая в направлении кормы. – Обнял бы тебя, да ствол мешает.

– Нет, Вова! С кем с кем, а с тобой я обниматься не буду. Ты уж извини за прямоту. – Ленин презрительно улыбается. – Посмотри на себя. Тебе сорок лет, а ты так себя запустил. Борода, тельник этот дырявый, ты и моешься наверное не каждый месяц. А ещё ствол схватил. Положи от греха подальше. Спички детям не игрушка…

Геракл останавливается на полпути, злобно ухмыляется.

– А ты прямо как с картинки. Скажи, Ленин, а на зоне щас всем такие клифты выдают?

– Я тебе не Ленин, а Евгений Вениаминович! – злобно выплёвывает Ленин, выпячивая вперёд нижнюю губу.

– Евге-ений Вениами-иныч, а вы искупнуться не желаете? – Геракл надвигается на Ленина, держа автомат наперевес.

Я оттесняю Геракла плечом и выхожу на первый план.

– Стой Вова, я сам. Держи лучше на мушке тех двоих!

Теперь уже я стою напротив Ленина. Ствол дробовика направлен вниз, чтобы не мешать коммуникации. Я знаю, как вести деловые переговоры, только вот со стволом в руках ещё ни разу не приходилось этого делать.

– Евгений Вениаминович, позвольте, я вкратце изложу Вам ситуацию и моё видение проблемы. Дело в том, что произошло досадное недоразумение. Все эти люди, – я делаю короткое движение подбородком в сторону, – в том числе и я, не знали, что эта яхта….м-м-м…эту яхту позаимствовали без вашего ведома. Мы оказались просто заложниками этой нелепой ситуации. Предлагаю не обострять конфликт, а поступить следующим образом. Сейчас мы все грузимся в катер, и один из ваших парней подбрасывает нас до берега. Таким образом, статус кво будет восстановлен и яхта снова перейдёт в ваши руки.

Я, что есть силы, пытаюсь изобразить дружелюбную улыбку, но отказываюсь от этой идеи, видя невозмутимое выражение лица Ленина. Он смотрит на меня сверху вниз как на клопа, будто ствол сейчас не у меня а у него.

– Видите ли, Вячеслав м-м-м…

– Иванович, – подсказываю я.

– Видите ли, Вячеслав Иванович! Я бы с радостью одобрил ваше предложение, но видимо вы не в курсе некоторых нюансов. Дело в том, что эта яхта стоит немногим меньше двух миллионов долларов. Это не места в театре, случайно заняв которые, можно просто извиниться перед хозяином. Вы и ваши так ска-ть коллеги, ходили не совсем в чистой обуви по бельгийскому ковролину, топтали полы из дорогостоящей лиственницы, трогали мебель из массива дуба. Мало того, вы наверняка сидели и лежали на кожаной мебели и гарнитурах, которые я заказывал специально из Италии. Всё это полбеды. Я могу выбросить всю эту мебель и заказать новую, могу перестелить полы, но куда деть эту ауру? Поймите, что само ваше присутствие в этом, некогда святом для меня месте, осквернило его. Теперь здесь витает дух неудачи. Боюсь, что я вынужден буду продать яхту. Вот связи с этим у меня вопрос. Кто компенсирует мне моральные и материальные издержки, связанные с потерей одной из самых дорогих моему сердцу вещей?

Весь свой монолог, Ленин произносит монотонно, глядя куда то поверх моих глаз, и временами бросая пренебрежительные взгляды за мою спину. Я чувствую, как на меня плавно накатывается тяжёлый каток асфальтоукладчика. Нужно что то отвечать, а я не могу из-за подступившего к горлу комка. Главное собраться и не дать волю эмоциям. «Ты уже взрослый, тебе не шестнадцать! Успокойся, соберись и решай вопрос вежливо и по-деловому, иначе…»