Ксения Руднева - Семейный бизнес

– Пожалуйста, папа, не надо.

Так как от стыда мое лицо было закрыто руками, просьба прозвучала глухо.

– Да ладно, тут все свои. – решил все-таки добить мою и без того хромающую самооценку папа.

– Значит, случилась с Марьей первая великая любовь, когда ей было лет пять и она, соответственно, посещала детский садик. – периодически прерываясь, чтобы прохохотаться, рассказывал папа. – В одной группе с ней был гроза всех девичьих сердец, в том числе и Машиного, Илья, кажется?

– Сотников Артем. – буркнула я.

Уж я-то это имя никогда не забуду. Оно красными кровоточащими рубцами выведено в моей памяти.

– Да неважно. – отмахнулся от столь несущественной информации отец. – Так вот, прибегает как-то Марья домой вся такая счастливая и хвастается, что Артем ей в садике в любви признался и они в туалете обнимались и даже три раза поцеловались.

– Куда только воспитатели смотрели! – опять пробурчала я.

– Идиллия их продержалась ровно три дня, потому как вечером третьего дня Женя обнаружила, что маленький сердцеед наградил нашу доверчивую Машку за любовь вшами.

– Представляете мой ужас. – прохохотала мама.

А я почувствовала, как при кошмарных воспоминаниях под волосами начала зудеть кожа, и мне пришлось призвать на помощь все самообладание, чтобы тут же не начать чесаться всем на потеху.

– Решение было принято кардинальное – Машу побрили налысо.

– Не хватало еще чтобы все заразились, Регина тогда уже в школу ходила, да и коса у нее была длиннющая. – пояснила свой выбор присутствующим мама.

– У Машкиного Ромео все пылкие чувства ожидаемо растаяли при первом же взгляде на голую макушку возлюбленной, и осталась наша юная доверчивая девочка с лысой головой и разбитым маленьким сердечком.

– В общем, испытаний детская любовь не выдержала. – подытожила мама и над столом раздался новый приступ смеха.

Им всем смешно, а мне каждый раз, как ножом по сердцу. Хотя, мне бы после того случая смекнуть, что продолжать с мужчинами не стоит, но я каждый раз наступаю на те же грабли.

– У нас даже где-то остались новогодние фотографии, где Марья везде лысая и хмурая.

– А вы бы довольны жизнью были, если бы на утреннике оказались единственной лысой снежинкой? – чувствуя, что сижу красная как рак, и вовсе не от жары, огрызнулась я.

– А я специально на лысо брился, чтобы отца позлить. – попытался разрядить обстановку Егор.

Я послала ему полный благодарности и облегчения взгляд.

– А я, наоборот, с хвостом ходил на зло родителям. – подхватил Алексей.

Плавно беседа ушла в сторону от позорящих меня воспоминаний, и я смогла и дальше наслаждаться ужином в кругу семьи. Причем, к мужчинам я за последнее время так привыкла, что тоже начала считать их за своих, не взирая на некоторые сложности с Егором.

Наслаждалась вечером я ровно до того момента, как маме не пришло в голову спросить про Димку, о котором я успела успешно позабыть, во многом благодаря истории с пропавшим кошельком и ее последствиям.

– Маша, а что же Дима не пришел?

– Дима? Ээм, ну, он не смог? – из-за растерянности мой ответ больше смахивал на вопрос.

– Странно. – протянула мама. – Раньше он всегда мог найти для нас время. Вы что, поссорились?

– Нет. – у меня было ощущение, что подо мной не стул, а раскаленные угли.

Смотреть маме в глаза было тяжело. Я почувствовала, как пылают мои уши, и пожалела, что не распустила волосы – теперь все могут видеть, что я вру. Но мы ведь и правда не поссорились, мы расстались!

– Что-то ты темнишь, дорогая. – прищурилась маман, давая понять, что эта тема не закрыта.

Егор, видимо, устав наблюдать, как я в течение вот уже почти недели пытаюсь устоять на краю обрыва, выдал:

– Насколько мне известно они расстались.

Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы: Бах! и за столом повисла оглушающая тишина, все в неверии уставились на меня, а я – на Соболева. Как он мог так со мной поступить!

– Это правда? – мамины ледяной тон и взлетевшая бровь пугали до колик в животе.

– Да. – глухо ответила я, уставившись в раскрытые ладони.

– Прекрасный подарок к празднику, вы так не считаете? – обвела она всех присутствующих взглядом и остановила его на мне. Ни один мускул не дрогнул на ее прекрасном лице.

Точно так же мама смотрела, когда выяснилось, что я уже несколько месяцев как учусь в другом универе и на другой специальности.

– Хотя, чего еще можно ожидать! Как только у Маши в жизни все налаживается, она решает, что так не интересно, и рушит все подчистую, с азартом принимаясь строить, как те самые коммунисты, новую, лучшую жизнь. Да, Маша?

Отвечать маме, когда она находится в таком настроении, опасно, поэтому я промолчала.

– Может не надо так строго. Уверен, у ребят были на то причины. – Алексей пытался деликатно, как мог, спасти ужин, но тот, как тонущий Титаник, уже был безнадежен.

– Причина тут только одна, – не дала ему шанса мама. – Ветер в чьей-то голове и полное отсутствие какой бы то ни было ответственности.

– Женя. – покачал папа головой.

– Да что, Женя! – наконец взорвалась мама. – Мне просто интересно, она бы себя так же вела, не будь у ее родителей столько денег, а у нее столько возможностей заниматься чем попало! Если хочешь знать мое мнение, то некоторым присутствующим здесь слишком легко и привольно живется!

От несправедливости маминых слов из глаз прыснули слезы.

– Это тебе, мама, слишком легко говорить! Ведь это не ты, зайдя в комнату, обнаружила голозадого жениха, задорно скачущего поверх какой-то девицы. – давясь слезами, оправдывалась я. – Конечно, мне надо было понять его и простить, лишь бы всех вас не расстроить! Только вот жаль, что вам все это не интересно.

Я выскочила из-за стола, размазывая слезы по лицу, и материла Егора, расточающего откровения к месту и не к месту, на чем свет стоит. Если бы кто меня услышал, ни в жизнь бы не поверил, что перед ним искусствовед.

Выскочив за ворота, я направилась в сторону трассы. Куда податься я решила, не задумываясь, и вызвала такси. Хорошо хоть сумочка с телефоном оказалась у меня в руках.

Пока я шла к остановке, где через двадцать минут по уверениям диспетчера меня должна забрать машина, успела словить от прохожих не один удивленный взгляд. И я их ни капельки не осуждаю – не часто встретишь ревущую девушку в нарядном платье, пинающую вечерними босоножками камушки по пыльной проселочной дороге.

Пару раз звонили папа и Егор, но я причислила их к вражескому лагерю и трубку не взяла.

Через какое-то время возле меня притормозила машина и из открытого окна донеслось:

– Садись, довезу.

– Да пошел ты на х@й, Егор. – не поворачивая головы, ответила я и вытерла текущий нос.