Ирина Горбачева - Слушательница

И ещё получается, что загородный дом, в котором я провела почти всю свою сознательную жизнь, не считая московской квартиры, теперь не мой дом. А как в нём было всегда тепло и счастливо! Здесь, вдалеке от соседей, в доме, окружённом с одной стороны садом, а с другой лесом, мы все чувствовали себя как на необитаемом острове. Здесь, не боясь потревожить соседей, бабушка с утра распевалась. Мама и папа репетировали свои концертные программы столько, насколько у них хватало сил. Деду не надо было далеко выезжать на пленэр, потому что природа одарила это место такой красотой, что не возможно глаз оторвать. Но в основном мой дед был портретист. И в наш дом приезжали, а иногда задерживались на несколько дней не только разные знаменитости, но и простые люди, которых он приглашал к себе в мастерскую. Иногда, пригласив на натуру какого-то мужичка «с улицы», как говорила моя бабушка, дед запирался с ним в своей мастерской и под хрустальный звон бокалов, наполненных таким же простым, как и гость, «зельем» закрывался в своём «убежище от грешного мира» дня на три. Правда, портретов от такого времяпровождения не получалось, потому что деду ещё требовалось несколько дней, чтобы осмыслить, как он утверждал, всё услышанное им от гостя, чтобы понять душу уставшей от попойки и бесконечных бесед натуры.

Ещё в дедушкиной мастерской кабинете висела его любимая гитара и стоял дорогой. приобретённый в пятидесятых годах радиоприёмник, отлично ловивший короткие волны, благодаря чему, будучи старшеклассницей, я могла слушать вместе с отцом «вражеские голоса». Но больше всего я любила передачу «Театр у микрофона» и узнавать актёров по голосу.

Сейчас времена в стране повернулись к людям не лучшим образом. После крушения надежд на молодого лидера с «отметиной» почему-то многие считали эту врождённую отметину каким-то знаком небес, народ постепенно ушёл в столбняк. Вечно неразрешённый для России вопрос «что делать» так и остался висеть в воздухе, пожирая молодые сердца и толкая озлобленную молодёжь после Афганистана и разрушения предприятий в романтическую среду криминала и ужасающего пьянства. С приходом вечно весёлого первого Президента России народ тоже повеселел до седины от нововведений его энергичных молодых протеже – реформаторов.

Мы с Ланой держимся вместе и в это трудное время. Несмотря на прошлую советскую известность, моей большой семье жилось немногим лучше своих соседей – родителей Ланы. Отец Ланы, Виктор Васильевич, в молодости известный советский футболист, совсем недавно стал бывшим спортивным комментатором, которого молодая поросль с появлением новых веяний на телевидении быстро вытурила на заслуженный отдых. Отдыхать было не на что, поэтому он устроился физруком в местную школу, где платили мало, а иногда вообще не платили. Почти все учителя разлетелись в разные концы, кто страны, а кто и мира, став «челноками» продавцами и ещё непонятно кем, прикрыв свою очень простую новую профессию замысловатыми иностранными названиями.

Но мой знаменитый дед, у которого в своё время Третьяковка купила (аж!) две картины, представить себя не мог на Арбате или в Измайлово.

– Чтобы малевать портреты прохожих или сам себя продавать на вернисаже?

Нет, дед перестраиваться не хотел. По его стопам пошёл и мой папа. Лауреат многих конкурсов, раньше часто выезжающий за рубеж с гастролями, угас от нахлынувших пивной волной перемен.

Немного спасало удручающее положение нашей семьи то, что у нас в Москве имелась большая четырёхкомнатная квартира, расположенная в тихих переулках шумного центра. Придомовой закрытый и охраняемый дворик имел свой небольшой сквер с детской площадкой и дворницкой и немногочисленный ряд гаражей собственников авто. В семье машин было две. Папины «Жигули» и дедовский старинный «Мерседес». Столько же и гаражей. Мерс изредка заводили. Иногда под настроение, дед приглашал обитателей гаражей сесть на удобные задние сидения автомобиля, опускалась крыша кабриолета, и под общие одобрительные возгласы делалось несколько кругов вокруг нашего дома. Потом, так же громко обсуждая автомобильную промышленность разных стран, они наблюдали, как наш дворник дядя Ваня его мыл и натирал, после чего раритет загоняли обратно в гараж под одобрительные возгласы остальных владельцев «Побед», «Волг» и «Москвичей», дожидаться следующей прогулки.

Наша московская квартира и один свободный гараж, так как «пятёрка» находилась неразлучно с семьёй в загородном доме, стала основной семейной кормилицей в это трудное для нас время. Квартиру и пустующий гараж мы сдавали внаём одной скрипичной знаменитости. Другу отца, Эдуарду Константиновичу Томашевскому, который, разобравшись в ситуации в стране, успешно продал свою квартиру и всё, что в ней было, и долгое время ждал разрешения на выезд на постоянное место жительство в одну из «нормальных» «свободных» и т.д. и т.п. стран.

Но пришло время, и крепкие стены нашего «застойно перестроечного благополучия» начали расшатываться и разрушаться. Первым выпавшим кирпичом из крепкого фундамента семьи стал дедушка, который не пережил денежной реформы Павлова, поняв, что его тридцать тысяч полновесных рублей превратились в непонятно что. Сердце отца не выдержало танков на улицах Москвы. Следом ушла бабушка. Она не смогла перенести скоропостижной смерти своих мальчиков. А следом сердце моей мамы не выдержало такой нагрузки. Так начало девяносто пятого года, не менее бандитского и тяжёлого, я встретила сиротой.

Вскоре выяснилось, что к всеобщим телесным смертям меня настигла моральная потеря. Сначала я лишилась финансовой поддержки. Скрипач навсегда покинул нашу нестабильную страну. И как-то сразу я узнала, что муж по профессии автомеханик, чем покорил в своё время сердца деда и отца, оказался ещё вралем и изменщиком.

– Нетушки, женой Султана я не буду. Тем более что Мише до султанского богатства как до Китая. Развод и девичья фамилия, – сказала я Лане.

– Непонятно, как он собирался содержать и двух жён и будущего ребенка? Да и дом, совсем не новый особняк, требует ремонта, – заметила Лана.

– Очень даже понятно. Он предложил мне продать московскую квартиру. Ему надоело с молодой женой жить на съёмной.

– Я в нём ошиблась, – ответила Ланка, – он ненормальный. Он что, с дуба упал? Какое отношение он имеет к московской квартире?

– Вообще никакого, как в прочем и к даче, но он так хочет. И Жигуль в придачу.

– А чего не «Мерседес»?

– Наверное, аппетит не наиграл ещё. То ли ещё будет!

– Не переживай, мой Андрюха не даром адвокат. Поможет, если, что.

Андрей – обладатель ещё одной модной профессии в наше жуткое время, адвокат помог. Наняв мебельный фургон, я забрала все ценные для меня вещи своих любимых родных, картины деда не все, некоторые пришлось оставить на хранение в мастерской, старинный рояль с дедушкиной гитарой и переехала в московскую квартиру, оставив загородный домик, в котором провела половину своей жизни Михаилу. Так же я оформила на него и автомобиль «Жигули» пятой модели с мыслью, что отделалась от мужа навсегда. Но я глубоко ошибалась.